— Да, да, я понимаю, — быстро ответил Андре. Он вспомнил слухи о всех тех зверствах и жестоких пытках, которым подвергались не только французы, но и кое-кто из мулатов.

Ему припомнилось так же, как однажды Дессалин велел привести к себе одного человека и, пока они разговаривали, предательски вонзил кинжал прямо ему в сердце.

Да, Жак Дежан прав, подумал он. Ему необходимо изменить свою внешность так, чтобы никто на Гаити даже на секунду не заподозрил, что на самом деле он — белый, да к тому же еще и француз.

— Сейчас я схожу домой, — сказал Жак, — и принесу специальный краситель; его добывают из коры одного дерева, — это как раз то, что нужно, чтобы подтемнить вашу кожу. И вот еще что, мосье, — осмелюсь дать вам один совет: выберите из вашего гардероба самые изысканные и самые яркие, бросающиеся в глаза костюмы. Знаете, мы, мулаты, большие щеголи! — Уже дойдя до двери, Жак обернулся:

— Вы говорите хоть немного по-креольски?

— Я учил этот язык весь последний год, — ответил Андре, — правда, в основном по книгам, но на борту этого судна я познакомился с одним креолом, который давал мне уроки.

— Отлично, — обрадовался Жак. — Керк подтвердит вам, что мулаты часто бывают очень образованными людьми. У меня, например, масса дипломов, удостоверяющих мои знания и ум, но сам я, честно говоря, больше полагаюсь на свою голову.

Когда Жак вышел из каюты, Андре не мог удержаться от улыбки. Потом он сел и стал терпеливо ожидать возвращения Жака.

День начинал клониться к вечеру, и солнце уже опускалось за горы, когда с борта американского судна на берег сошли два мулата.

Андре покрасили с головы до ног. Когда Жак принес наконец свой краситель, Андре с ужасом почувствовал, что от него исходит отвратительное зловоние.

— Да он же просто смердит! — воскликнул он, с отчаянием глядя на мисочку в руках мулата и губку, которой, тот приготовился смазывать тело француза.

— Ничего страшного, от соприкосновения с кожей запах полностью улетучивается, — утешил его Жак. — Однако, чтобы ни у кого не возникло подозрений, вам понадобится не только смуглая кожа, — продолжал он, — вам придется переменить весь образ мыслей. — В голосе Жака в первый раз зазвучала неприкрытая горечь:

— Белые относятся к мулатам с презрительным пренебрежением, постоянно отталкивают их от себя, вот почему, сами не желая того, мы в конце концов оказываемся на стороне негров.

— Да, я уже слышал об этом, — сказал Андре.

— Однако черные тоже не любят нас и не доверяют нам, они терпят нас только потому, что во многих случаях мы имеем высшее образование и таланты, не уступающие способностям белых людей; благодаря этому мы часто занимаем высокие посты в государстве, и сотрудничество с нами оказывается для них полезным. В то же время мы всегда остаемся между небом и землей, между черными и белыми, а это не самое приятное, что может быть.

— Я понимаю, — заверил его Андре, — и потому еще более благодарен вам за вашу помощь.

К этому времени он уже с ног до головы был покрыт густым слоем коричневого красителя. Запах действительно совершенно исчез, и Андре критически оглядел себя в зеркале.

Конечно, он выглядел теперь несколько иначе. Хотя он видел людей, которые умудрялись загореть примерно до такого же оттенка, и потому не был уверен, удастся ли ему и в самом деле кого-нибудь обмануть.

Жак, словно почувствовав его сомнения, сказал:

— Вам надо войти в роль. Вы должны все время помнить о том, что вы — мулат, всегда немного не уверенный в себе, всегда готовый к обороне. — Он улыбнулся, добавив:

— Американцы называют таких людей «бойцовый петух». Мы, мулаты, все такие от рождения.

— А откуда я приехал? Какова будет моя легенда?

— Вы гаитянин, но учились в Америке, — ответил Жак. — Имя можно оставить прежнее — Анд-ре, думаю, нет смысла менять его; мне кажется также, что вы можете действовать под своей настоящей фамилией де Вийяре. В конце концов, поскольку отец ваш — белый, вы могли взять его фамилию, а не матери.

— Так вы предлагаете мне выдавать себя за сына Филиппа де Вийяре, моего дяди? — спросил Анд ре.

— А почему бы и нет? Тогда никто не удивится, когда вы начнете допытываться насчет имения и состояния де Вийяре, всем будет понятно, зачем вам это нужно, тем более что вы мулат, а значит, не можете быть законным наследником.

— Весьма разумно, — заметил Керк; Андре уже заканчивал одеваться, когда он вошел в комнату.

— Отличная мысль, — согласился Андре. — Большое спасибо, Жак.

— Теперь остается только проверить, сработает ли наша хитрость, — сказал Жак, — но это уж зависит от вас. Придется вам постараться…

— А что я должен делать? — спросил Андре.

— Сейчас мы сойдем на берег. Вы будете говорить всем, что только что вернулись из Америки; таким образом, вы с полным правом можете расспрашивать обо всем, что здесь случилось в ваше отсутствие, задавать кучу разных вопросов. — Жак на минутку остановился, потом продолжал:

— Вы никогда не видели Оркис, но много слышали о ней. С тех пор как она переехала в резиденцию Леклерка, в Порт-о-Пренсе все только о ней и говорят.

— Это Дессалин перевез ее туда? — поинтересовался Керк.

— Полагаю, она переехала и устроилась там сама, — ответил Жак. — Она определенно вознамерилась стать гранд-дамой. Если ее колдовство воду подействует, мадам Дессалин ждет безвременная кончина, и Оркис тут же займет ее место на троне.

По крайней мере, она на это рассчитывает.

— А что, она и вправду вскружила Дессалину голову? — спросил Керк.

— Ему нравятся женщины образованные, утонченные и искушенные в любви, а Оркис обладает всеми этими качествами! И что еще важнее — ей помогают все боги, а они, если только захотят, могут быть очень могущественны!

— Вы говорите о богах воду? — заинтересовался Андре.

— О чем же еще? — удивился Жак.

— Но я думал, эта религия запрещена.

— Так оно и есть! Оба — и Дессалин и Кристоф — объявили ее вне закона. Они говорят, что она пахнет рабством, что это — религия рабов.

— И все же она существует?

— Ну, разумеется, существует! — улыбнулся Жак. — Воду — это частичка души и тела каждого негра, каждого, кто живет на Гаити. Они просто не могут без этого жить, она — часть их существа, неразрывно связанная с их жизнью, с самого рождения она у них в крови; даже те, кто считает себя католиками, не могут уйти от нее, и часто трудно понять, где кончается воду и начинается католицизм.

— Это поразительно! — воскликнул Андре.

— Вам еще многое предстоит узнать, — заметил Жак. — А теперь самое время нанести визит мадам Оркис; вы увидите, как выглядит ядовитая змея, когда у нее хорошенькое личико.

Попрощавшись с Керком, Андре сошел на берег; он был взволнован, возбужден и напрасно пытался подавить в себе эти чувства.

Впереди его ждали рискованные, опасные приключения. Он вступал в борьбу с тираном и его окружением, а оружием ему служили острый ум, находчивость и смекалка.

Андре очень обрадовался, узнав от Жака, что Дессалина сейчас нет в столице, — он ведет наступление против испанцев в восточной части острова.

— Есть у него шансы победить? — спросил Хорнер, когда мулат рассказал ему, где сейчас император.

— Сомневаюсь; — ответил Жак. — У испанцев отличные укрепления, и они неплохие воины.

— А что будет, если он проиграет? — поинтересовался американец.

— Тогда он скорее всего накупит побольше американского оружия, новых пушек и сделает еще одну попытку. Может быть, ему и повезет наконец.

Пока они находились на борту судна, Жак свободно говорил все, что думает, ничего не опасаясь и не скрывая своего презрения к выскочке-императору; но стоило им сойти на берег, как Андре ясно почувствовал перемену: мулат стал гораздо сдержаннее и осторожнее в своих суждениях.

На набережной они взяли экипаж; вряд ли до возницы мог долетать их разговор, и все же, пока они ехали по узеньким улочкам, застроенным маленькими деревянными домишками, Жак, преднамеренно переменив тему, болтал о всяких пустяках.