– Если это не сам Дьявол, то он наверняка писатель или сумасшедший.

– Писатель. Как вы догадались?

– Чтобы забрести так далеко в этот лес, нужно быть кем-то из трех.

– Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш! – Глаза писателя расширились от ужаса.– Лай! Вы слышите лай?

Питекантроп негромко замычал и покачал головой.

– Лжецы! – зашипел писатель.– Лжецы! Вы заодно с этими собаками! Я знаю, какую игру вы ведете! Они за деревьями! Они бегут сюда!

Он сорвался с места и понесся, с шумом ломая молодую поросль. Госпожа Хохлатка и Питекантроп посмотрели друг на друга. Питекантроп замычал.

– Придурок,– согласилась с ним госпожа Хохлатка,– как пробковый шлем с помпонами!

Питекантроп осмотрел дыру в густой листве и снова замычал. За листвой скрывался беззвучный поток.

– Поторопись, болван!

Госпожа Хохлатка перепархивала с камня на камень, а Питекантроп брел против окрашенного в чайный цвет течения по звенящим тарелкам. Поэтому госпожа Хохлатка первой добралась до священного озера. В следующую же секунду она заметила почтенные очки Козла-Сочинителя, лежащие на мраморной скале. Еще секундой позже она увидела тело самого дорогого и любимого для нее существа, плавающее в воде.

– Мой господин! Мой господин! Что же делать!

Она полетела вперед через озеро, не замечая ни стремящегося вверх водопада, ни воцарившейся вдруг глухой тишины. С пятым взмахом крыльев она достигла головы Козла-Сочинителя. Шестое чувство Питекантропа подсказывало ему, что священное озеро – это смерть, и он предостерегающе зарычал – но звука не последовало, и ему только и оставалось, что с отчаянием наблюдать, как его возлюбленная скользнула вниз, коснулась воды концами крыльев и безжизненно шлепнулась рядом с Козлом-Сочинителем. В семь прыжков Питекантроп достиг мраморной скалы и, охваченный горем, испустил восемь душераздирающих немых стонов. Он колотил скалу, пока на кулаках не выступила кровь. Внезапно наш дальний предок успокоился. Он выбрал кусочки липкой смолы у себя из волос и стал карабкаться по скале, пока не достиг кромки уступа. Он сосчитал до девяти, это было все, чему Козел-Сочинитель смог его научить, и бросился вниз, туда, где плавали тела его друзей. Красивый нырок, твердая «десятка». Никакая мысль не тревожила его, когда Питекантроп погрузился в священное озеро. Он не знал слова «безмятежность», но именно безмятежностью было то, что он чувствовал.

– Добрый день. Кафе «Юпитер». Нагамини у телефона.

Ослица. По-моему.

– Э-э, алло. Могу я поговорить с госпожой Имадзё?

– Извините, но, видите ли, она сегодня не работает.

– Понятно. А не могли бы вы сказать, когда ее следующая смена?

– Извините, не могла бы.

– Понятно. Из-за правил безопасности?

– Ослица громко хохочет.

– Нет, не поэтому. Видите ли, последняя смена мисс Имадзё была в воскресенье.

– Понятно…

– Она студентка, учится музыке; в колледже начинается семестр, и поэтому она больше не будет здесь подрабатывать, понимаете, чтобы вплотную заняться учебой.

– Понятно. Я надеялся поговорить с ней. Я просто друг…

– Да, я вас понимаю, если вы ее друг…

– Может быть, у вас есть ее домашний номер? На какой-нибудь регистрационной карточке или в списке?

– Мы не держим здесь ни карточек, ни списков. К тому же госпожа Имадзё работала у нас всего один месяц.– Ослица что-то мурлычет про себя, размышляя.– Мы не держим здесь личные дела и все такое, понимаете, из-за нехватки места. Даже наша раздевалка – она меньше, чем ящики, в которые фокусники втыкают свои мечи. Это несправедливо. В нашем филиале в Йойоги, понимаете, раздевалка достаточно большая, чтобы…

– Спасибо, госпожа Нагамини, но…

– Стойте! Стойте! Госпожа Имадзё оставила мне свой номер, но только на тот случай, если позвонит некто по имени Эйдзи Миякэ.

Убейте меня.

– Это я. Меня зовут Эйдзи Миякэ.

– Правда? – Ослица заливается громким смехом.

– Правда.

– Вот это да! Ну, не смешное ли совпадение?

– Вы полагаете?

– Госпожа Имадзё просила меня дать номер, только если позвонит Эйдзи Миякэ. И вот звоните вы, и вас зовут Эйдзи Миякэ! Я всегда так говорю, понимаете. «Правда удивительней действительности». Я видела, как вы ударили головой того негодяя. Должно быть, больно было!

– Госпожа Нагамини, пожалуйста, дайте мне номер госпожи Имадзё.

– Хорошо, подождите минутку, интересно, куда же я его задевала?

Номер Аи Имадзё из десяти цифр. Я добираюсь до девятой и чувствую, что рука костенеет от страха. А вдруг мой звонок смутит ее? А вдруг она подумает, что я – просто козел, который не хочет оставить ее в покое? Что, если трубку снимет ее друг? Ее отец? Что, если она сама снимет трубку? Что я скажу? Оглядываюсь. Покупатели, свитера, пустое пространство. Нажимаю последнюю цифру. В квартире где-то далеко отсюда раздается звонок телефона. Кто-то встает, может быть останавливая видео, может – откладывая палочки для еды, проклиная эту помеху…

– Алло!

– Она.

– Э-э…– Я пытаюсь заговорить, но мое горло сжимает спазм, и из него вылетают только какие-то невнятные звуки.

– Алло!

Нужно было лучше подготовиться.

– Алло! Я могу узнать, кто звонит?

– Ко мне возвращается дар речи.

– Алло, это Аи Имадзё?

Глупый вопрос. Я знаю, что это Аи Имадзё.

– Я, э-э, мой, э…

– Судя по всему, она рада.

– Мой рыцарь в сверкающих доспехах.

– Как вы поняли?

– Я узнала ваш голос. Откуда у вас мой номер?

– Мне его дала госпожа Нагамини из кафе «Юпитер». Случайно. Если вам сейчас неудобно говорить, то я могу, э-э…

– Вот и нет, сейчас как раз удобно. Я пыталась найти вас в бюро находок на вокзале Уэно, вы говорили, что там работаете, но мне сказали, что вы неожиданно уехали.

– Да, э-э, госпожа Сасаки мне говорила.

– Это из-за вашего родственника?

– Отчасти. То есть нет. В каком-то смысле, да.

– Ну, по крайней мере, теперь все прояснилось. Куда вы исчезли тогда, в «Ксанаду»?

– Я подумал, что к вам захотят подойти многие, э-э, из организаторов и музыкантов.

– Точно! И мне так хотелось, чтобы вы угостили некоторых своим фирменным ударом. Кстати, как ваша голова? Не случилось мозговой травмы?

– Нет, мозг в порядке, спасибо. В каком-то смысле.

Аи Имадзё это кажется смешным.

Мы начинаем говорить одновременно.

– После вас,– говорю я.

– Нет, после вас,– говорит она.

– Я, э-э,– электрический стул, должно быть, приятней, чем это,– тут размышлял, если, то есть это совершенно ничего, если нет, знаете,– никогда не бросайся в бой без четкого плана отступления,– но можно ли, э-э, мне, э-э, позвонить вам?

Пауза.

– Итак, Миякэ, вы звоните мне, чтобы спросить меня, можете ли вы мне позвонить, верно?

Мне и в самом деле нужно было лучше подготовиться.

С тех пор как Козел-Сочинитель оставил свое страдающее артритом тело в священном озере, ходьба доставляла ему одно удовольствие. Бамбук расступался перед ним, козодои выводили велеречивые трели. Он поднял голову и увидел на холме дом. Странно было наткнуться на подобное здание на плато Лапсанг Сушонг. Со своим затянутым ряской прудом и стрекозами оно бы лучше смотрелось в каком-нибудь сонном пригороде. На островке светился каменный фонарь. Пестрый кролик исчез в ромбовидных ростках ревеня. Под фронтоном виднелось открытое треугольное окно. Воздух полнился шепотами. Козел-Сочинитель пошел по тропинке к парадной двери. Ее ручка со сломанным язычком закрутилась вхолостую, дверь распахнулась, и Козел-Сочинитель полез по натертым до блеска ступенькам на чердак.

– Добрый день,– поздоровалось старинное бюро.

– Приветствую,– сказала ручка Сэй Сёнагон.

– Но я ведь оставил вас в почтенном дилижансе! – воскликнул Козел-Сочинитель.

– Мы идем туда, куда идешь ты,– объяснило старинное бюро.