Он прочел стихотворение вслух, как вдруг услышал за спиной чей-то смех:

– Опять сочиняете всякие глупости?

Баоюй быстро обернулся и увидел Сянлин.

– Как ты здесь очутилась, сестра? – с улыбкой спросил он. – Давно я не видел, чтобы ты гуляла.

Сянлин всплеснула руками и захихикала:

– Не моя в том вина. Недавно вернулся ваш брат Сюэ Пань, и я уже не так свободна, как прежде! Наша госпожа только что посылала служанок за второй госпожой Фэнцзе, но сказали, что вторая госпожа в саду. Я попросила разрешения ее поискать, а девочка-служанка, повстречавшаяся мне дорогой, сказала, что Фэнцзе в деревушке Благоухающего риса. Я как раз шла туда, когда вдруг увидела вас. Я вот о чем хочу вас спросить: как чувствует себя сестра Сижэнь? И почему так неожиданно умерла сестра Цинвэнь? Чем она болела? А теперь вторая барышня Инчунь уезжает! Как опустел сад!

Баоюй молча слушал девушку, лишь кивал головой, а потом пригласил ее во двор Наслаждения пурпуром выпить чаю.

– Я должна найти вторую госпожу, – ответила Сянлин, – и передать ей то, что мне велено, а потом непременно приду.

– Неужели у тебя такое срочное поручение? – удивился Баоюй.

– Очень срочное! Речь идет о женитьбе Сюэ Паня.

– Да, это важно, – согласился Баоюй. – На ком же он женится? Уже целых полгода идут разговоры об этом. То хвалят девушку из семьи Чжан, то из семьи Ли, то доказывают, что девушки в семье Ван еще лучше. В чем провинились эти бедняжки, что все, кому не лень, перемывают им косточки!

– Сейчас уже все решено, и девушек наконец оставят в покое, – заметила Сянлин.

– Кто же избранница? – поинтересовался Баоюй.

– Недавно ваш брат отправился в поездку и по пути навестил родственников, – начала рассказывать Сянлин. – Эти родственники числятся по ведомству финансов в ряду крупнейших торговых домов. Известны они и в наших дворцах, а в столице все, от ванов до простых торговцев, называют их Ся – коричные цветы.

– Почему же их так называют? – удивился Баоюй.

– Род Ся чрезвычайно богат, – продолжала Сянлин. – Одних только коричных рощ у них несколько десятков цинов. Им принадлежат все торгующие корицей лавки в столице и за ее пределами. Даже вазы с коричными деревцами, украшающие императорский дворец, присланы в дар государю этой семьей. Отсюда и прозвище. Глава семьи умер, вдова его живет с единственной дочерью, сыновей нет. Увы, в такой почтенной семье нет потомков по мужской линии!

– Нет, и ладно, – прервал девушку Баоюй. – Ты лучше скажи, хороша ли собою барышня? Чем она так прельстила твоего господина?

– Судьба их свела, – ответила Сянлин, – это главное. Ну и, конечно же, каждому влюбленному его избранница кажется такой же красавицей, как Си Ши. Ведь связи между обеими семьями установились давно, наш господин Сюэ Пань еще в детстве играл с барышней Ся. Кроме того, он ей доводится двоюродным братом, поэтому нет никаких препятствий для брака. В последние годы они не встречались, и когда господин Сюэ Пань приехал, тетка, увидев возмужавшего юношу, обрадовалась ему как родному сыну. От счастья она и плакала, и смеялась, затем велела дочери выйти приветствовать гостя. За время разлуки девушка стала прекрасной, словно цветок. К тому же она была образованна и сразу приглянулась господину Сюэ Паню. Он даже остался погостить, и хозяева его долго не отпускали. А как только господин Сюэ Пань вернулся домой, – стал просить матушку сосватать ему барышню Ся. Госпожа, прежде видевшая барышню Ся и считавшая ее достойной парой для сына, охотно согласилась. Она переговорила со второй госпожой Фэнцзе, та послала в семью Ся сваху, дело сладилось. Господин Сюэ Пань торопит со свадьбой, поэтому у нас много хлопот. Я тоже хочу, чтобы господин Сюэ Пань поскорее женился, тогда в нашей семье прибавится человек, умеющий сочинять стихи.

– Хорошо, если все будет так, как ты говоришь, – усмехнулся Баоюй, – но меня беспокоит твоя дальнейшая судьба!

– Моя? – удивилась Сянлин. – Не понимаю!

– Что тут непонятного? Ведь после женитьбы Сюэ Пань охладеет к тебе.

Сянлин покраснела.

– Я с уважением к вам отношусь, а вы заводите какие-то странные разговоры! Недаром все в один голос твердят, что с вами нельзя дружить!

Она повернулась и пошла прочь.

Баоюй огорчился, долго стоял в растерянности, а затем, грустный, медленно побрел в направлении двора Наслаждения пурпуром.

Всю ночь он не спал, метался в постели, а на следующий день лишился аппетита, и у него появился жар.

К истории с обысками в саду Роскошных зрелищ, изгнанию Сыци, уходу Инчунь и воспоминаниям о Цинвэнь прибавилась простуда, схваченная Баоюем в саду, и он слег.

Матушка Цзя очень беспокоилась и каждый день навещала внука. Госпожа Ван места себе не находила от волнения, полагая, что сын заболел из-за Цинвэнь, и уже раскаивалась, что слишком круто обошлась с девушкой. Однако чувств своих не выказывала, лишь велела служанкам хорошенько заботиться о Баоюе и дважды в день присылала врачей. Только через месяц дело пошло на поправку, целых сто дней предстояло лечиться, правда, ему разрешили есть мясное и мучное и ненадолго выходить на прогулки.

Он мог развлекаться только у себя в комнатах, подходить к воротам сада ему было запрещено. Но прошло дней пятьдесят, а может быть, даже меньше, и к Баоюю вернулась прежняя живость – казалось, никто не может его удержать на месте. К каким только уловкам Баоюй ни прибегал, чтобы вырваться на волю, но матушка Цзя и госпожа Ван слышать ни о чем не хотели, и Баоюй в конце концов смирился.

Вскоре Баоюй узнал, что Сюэ Пань уже ввел к себе в дом жену, что на свадьбе у него было очень весело, что девушка из семьи Ся хороша собой и образованна, и очень досадовал, что не может увидеть ее.

А еще через некоторое время Баоюю сказали, что Инчунь переехала в дом мужа. Невольно вспоминалось то время, когда они жили рядом друг с другом. «Если даже нам доведется встретиться, – думал Баоюй, – не будет в наших отношениях прежней искренности». Мысль о том, что теперь он не сможет увидеть сестру когда пожелает, привела Баоюя в уныние. Но что поделаешь? И он старался забыться в играх со служанками. Узнай об этом Цзя Чжэн, он непременно заставил бы сына усиленно заниматься.

Находясь безвыходно дома, Баоюй едва не разнес двор Наслаждения пурпуром, он переиграл во все игры, какие только существуют на свете… Но об этом мы рассказывать не будем.

А сейчас вернемся к Сянлин. Она решила, что Баоюй посмеялся над нею, обиделась и избегала его. Она больше не приходила в сад Роскошных зрелищ и целыми днями хлопотала по дому. Сянлин была уверена, что с женитьбой Сюэ Паня положение ее в доме изменится к лучшему, ее освободят от некоторых обязанностей и у нее появится свободное время. Наверняка жена Сюэ Паня учтива и обходительна, ведь она не только красива, но и учена. И Сянлин ждала свадьбы Сюэ Паня, пожалуй, с большим нетерпением, чем он сам. А когда молодая жена переехала к мужу, Сянлин принялась прислуживать ей с усердием, на которое только была способна.

Следует сказать, что жена Сюэ Паня, несмотря на свои семнадцать лет, была не только образованна, но еще умна и смекалиста – под стать самой Фэнцзе. Только вот беда: отец ее умер, когда она была совсем еще ребенком, мать берегла девочку, словно драгоценность, холила ее и лелеяла, исполняла каждый каприз, прощала все шалости, и девушка выросла такой же жестокой, как Дао Чжэ[251]. Она привыкла к поклонению и совершенно ни с кем не считалась. Из-за всякого пустяка вспыхивала с такой же внезапностью, как налетает ветер или грохочет гром. Еще дома в минуты раздражения она бранила и избивала служанок. А сейчас, выйдя замуж, захотела стать полновластной госпожой. Теперь ей больше не надо было казаться ни скромной, ни учтивой. Главное – забрать власть в свои руки и держать в повиновении мужа. Но Сюэ Пань был упрям, и молодая женщина решила действовать, пока не поздно. Ее злило, что у Сюэ Паня красивая наложница, и она задумала расправиться с ней, как в свое время сунский Тай-цзу с Южной Тан[252]. В детстве дочь Ся называли Цзиньгуй – Золотая корица, но слова «золото» и «корица» она произносить запрещала и сурово наказывала служанок, если они случайно нарушали приказ. Однако Цзиньгуй понимала, что такие слова, как «цветы корицы», не могут быть под запретом, и решила назвать цветы по-иному. С коричными цветами была связана легенда о дворце Гуанхань и Чан Э, и Цзиньгуй стала называть цветы корицы «цветами Чан Э».