— Ты говоришь, что хочешь. В действительности ты не хочешь этого.

— Я здесь, с тобой. Разве это не говорит о моём желании?

— Нет. Случилось так, что ты понравилась нагвалю. Его индивидуальность одолела тебя. Я сама такая же. Я была ошеломлена предшествующим нагвалем. Он был самым неотразимым магом.

— Я допускаю, что ты права, но лишь отчасти. Я хочу участвовать в поиске нагваля.

— Я не сомневаюсь в этом. Но этого недостаточно. Женщинам необходимы некоторые особенные уловки, чтобы добраться до сути самих себя.

— Какие уловки? О какой сути самой себя ты говоришь, Флоринда?

— Если внутри вас есть что-то, о чём вы не знаете, например, скрытые резервы, неожиданная наглость и коварство, или благородство души в минуты горя и боли, это должно выйти, когда мы сталкиваемся с неизвестным, оставаясь одинокими, без друзей, без привычных групп, без поддержки. Если при таких обстоятельствах из вас ничего не вышло, значит, у вас ничего и нет. И прежде, чем сказать, что ты действительно жаждешь поисков нагваля, определи для себя, имеется ли что-нибудь внутри тебя. Я требую, чтобы ты сделала это.

— Я не думаю, что получу какую-то пользу, проверяя себя.

— Тогда вот мой вопрос: можешь ли ты жить без знания того, имеется или нет что-либо скрытое внутри тебя?

— Но что, если я одна из тех, у кого ничего нет?

— Если это так, тогда я задам тебе свой второй вопрос. Можешь ли ты продолжать жить в мире, избранном тобой, если ты не имеешь ничего внутри себя?

— Почему же, конечно, я могу продолжать быть здесь. Я уже присоединилась к тебе.

— Нет, ты только думаешь, что избрала мой мир. Избрание мира нагваля — это не просто тема для разговора, как у тебя. Ты должна доказать это.

— Как, по-твоему, я могу это сделать?

— Я дам тебе намёк. Ты не последуешь ему, но если всё же захочешь, поезжай одна туда, где ты родилась. Ничто не может быть лучше и легче, чем это. Иди и возьми свой шанс, каким бы он ни был.

— Но твой совет непрактичен. У меня нет добрых чувств к этому месту.

Я не смогу оставаться там в хорошем состоянии.

— Тем лучше; шансы будут против тебя. Именно поэтому я и выбрала твою родину. Женщине не нравится быть слишком обеспокоенной; если она заботится о вещах, она связана. Докажи мне, что ты не поступишь таким образом.

— Посоветуй мне, что я должна делать в этом месте?

— Будь собой. Делай свою работу. Ты говорила, что ты хочешь стать антропологом. Будь им. Что может быть проще?

Несколько лет спустя, следуя советам Флоринды, я наконец вернулась в Венесуэлу — туда, где родилась. На первый взгляд я собирала антропологические данные о знахарской практике. В действительности я исполняла здесь, по наставлению Флоринды, необходимые уловки, чтобы обнаружить, обладаю ли я скрытыми резервами, без которых невозможно оставаться в мире нагваля.

Согласие на то, что моя поездка будет предприниматься в одиночестве, было вытянуто из меня почти силой. Строго и решительно Флоринда заметила, что ни при каких обстоятельствах я не должна советоваться с кем-либо во время поездки. Зная, что я учусь в колледже, она порекомендовала мне не пользоваться привилегиями академической жизни. Я не могла просить о стипендии, имея научного руководителя, не могла даже просить помощи у родных и близких. Я должна была позволить обстоятельствам диктовать путь следования, и приняв только его, я бросилась в это с неистовством женщины на пути нагваля.

Я договорилась поехать в Венесуэлу с неофициальным визитом. Мне можно было видеться с родственниками. Я думала и собирала сведения о любой возможности для будущего исследования в культурной антропологии. Флоринда хвалила меня за быстроту и тщательность, хотя мне кажется, она забавлялась со мной. Хвалить меня было не за что. Я напомнила ей, что меня волнует отсутствие её инструкций. Снова и снова я просила её более детально раскрыть мою роль в Венесуэле. Чем ближе подходила дата моего отъезда, тем больше я беспокоилась об исходе всего этого. Я настаивала, правда, не в очень ясных выражениях, на необходимости более определённых инструкций.

Мы сидели в плетёных креслах, удобно подбитых мягкими подушками, в тени фруктовых деревьев, растущих в её огромном дворе. В своём длинном кисейном платье, в своей широкополой шляпке, обмахиваясь разрисованным веером, она выглядела человеком другой эпохи.

— Забудь об определённой информации, — сказала она нетерпеливо, — она не принесёт тебе никакой пользы.

— Она обязательно даст мне массу полезного, — настаивала я, — я действительно не понимаю, почему ты не сделаешь этого для меня, Флоринда.

— Вини в этом тот факт, что я нахожусь в мире нагваля; тот факт, что я женщина, и что я принадлежу другому настроению.

— Настроению? Что ты подразумеваешь под настроением?

Она посмотрела на меня далёким беспристрастным взглядом.

— Хотела бы я, чтобы ты слышала свои слова. Какое настроение? — передразнила она меня. Её лицо выразило презрение, — видишь ли, аккуратная расстановка мыслей и дел не для меня. Для меня порядок отличается от аккуратной расстановки вещей. Я не проклинаю глупость и не имею терпение.

Это является настроением.

— Это звучит ужасно, Флоринда. Я была уверена, что в мире нагваля люди стоят выше мелочности и не ведут себя нетерпеливо.

— Быть в мире нагваля значит ничего не делать со своим настроением, — сказала она, сделав смешной, безнадёжный жест, — ты же видишь, я безупречно нетерпима.

— Мне действительно хочется знать, что означает быть безупречно нетерпимой.

— Это означает, например, что я полностью сознаю, как ты надоела мне со своей глупой настойчивостью, выспрашивая подробные инструкции. Моя нетерпимость говорит мне, что я должна остановить тебя. Но моя безупречность заключается в том, чтобы заставить тебя замолчать немедленно.

Всё это выльется в следующее, — продолжала она, — если ты, несмотря на моё предупреждение, будешь упорствовать в просьбе о подробностях, что вызвано только твоей дурной привычкой иметь всё разжёванным, я ударю тебя, чтобы ты остановилась. Но я никогда не буду сердита или обижена на тебя.

Несмотря на её серьёзный тон, я засмеялась.

— Ты действительно будешь меня бить, Флоринда? Хорошо, лупи меня, если тебе это нужно, — добавила я, рассматривая её решительное лицо, — но мне надо знать, что я буду делать в Венесуэле. Я схожу с ума от волнения.

— Всё верно! Если ты настаиваешь на знании деталей, которые я считаю важными, я расскажу тебе. Я надеюсь, ты понимаешь, что мы разделены бездной, и через эту бездну нельзя перебросить мост с помощью болтовни.

Мужчины могут строить мосты из своих слов, а женщины не могут. Сейчас ты подражаешь мужчинам. Женщины делают мост из своих поступков. Ты знаешь, что мы даём рождение. Мы создаём людей. Я настаиваю на твоём отъезде для того, чтобы ты в одиночестве определила, что является твоими сильными сторонами, а что — слабостями.

— Я понимаю, о чём ты говоришь, Флоринда, но прими во внимание моё положение.

Флоринда смягчилась, отбросив резкий ответ, уже готовый сорваться с её губ.

— Всё верно, всё верно, — сказала она устало, жестом приказав мне поставить свой стул рядом с ней, — я дам тебе подробные детали того, что я считаю важным для твоей поездки. К счастью для тебя, это не будет подробной инструкцией, за которой ты гоняешься. Ты хочешь, чтобы я точно расписала тебе, что делать в будущей ситуации и когда это делать. То, о чём ты просишь, совершенно глупо. Как я могу дать тебе инструкции о том, чего ещё не существует? Лучше я дам тебе взамен инструкции, как привести в порядок свои мысли, чувства и реакции. Используя их, ты справишься с любой возможностью, которая может представиться.

— Ты это серьёзно, Флоринда? — спросила я недоверчиво.

— Я смертельно серьёзна, — уверила она меня. Наклоняясь вперёд на своём стуле, она продолжала говорить, сопровождая всё улыбкой и смехом, — первым подробным пунктом считается проведение инвентаризации самой себя.