– Скачи, длиннорогий, и не попадайся этим тварям, – пожелал Арвет. – Сдавайтесь, бестелесные…

Второй толчок был сильнее первого, юноша покачнулся, наклонился. Странное чувство – будто в лицо бьет ветер, но ветра нет. Чья-то воля хлещет животных, и те повинуются.

Арвет схватил меч обеими руками, внутри шевельнулась жалость – он не сможет уберечь всех зверей, кто-то обязательно погибнет.

Животные не нападали, они слеплялись в один кричащий ком плоти и шерсти, составлялись в невиданное многолапое, многоглавое существо, и вот перед Арветом встал великан: тело его – олени и вепри, руки его – барсуки и лисы, голова его – птичий хор, а пальцы увенчаны оскаленными беличьими пастями. Великан вырвал с корнями молодую березку и зашагал, нет – зашуршал по тропе к нему.

«Я сплю… нет, я уже на Дороге Снов, – понял Арвет. – Как же силен Мирддин, если он способен менять мир в пределах Бросселианда! Здесь как на Авалоне, нет границы между Внешними землями и Дорогой Снов, если возможно такое! А значит…»

Арвет сбросил рюкзак, выхватил бубен и едва успел уклониться – береза просвистела над головой.

Юноша ударил в бубен, подбросил в воздух:

– Хоп, Зарница, хоп!

Обод бубна налился белым светом, завертелся и вспыхнул, как второе солнце. Великан отшатнулся, рев его был страшен, потому что многоголос – писк белок, тявканье лис, фырканье барсуков и оленьи стоны, клекот ястребов и крики сов, все звери кричали разом, умоляя о пощаде и свободе.

Солнечный олень ударил копытами в воздух, подхватил Арвета на спину, и они закружились вокруг чудовищного создания Мирддина.

Хоп, Зарница, скачи над кустами, но ниже ветвей, лети, пусть закружатся сотни голов, пусть устанут сотни глаз, шерсть твоя сияет так, что больно смотреть, – так не смотрите…

Арвет качнул оленя, тот метнулся к спине великана и тут же отскочил обратно – изломанные корни березы пролетели совсем близко.

«Его нельзя застать врасплох, – понял Арвет. – Они все следят за мной…»

Чудовище распахнуло дрожащий провал пасти, и оттуда вылетели ястребы и совы. Птицы наполнили воздух криками, ударами крыльев, кинулись к Арвету со всех сторон.

Зарница ударил о воздух копытами, взлетел над деревьями, все выше, как серебряная звезда над белым лесом. Арвет сунул меч в ножны, сорвал лук со спины и одну за другой принялся всаживать стрелы в поднимающийся птичий вихрь. Костяные стрелы, детская игрушка, но на Дороге Снов они пробивали серые тела диббуков, и освобожденные птицы разлетались в стороны. Когда тул со стрелами почти опустел, стая изрядно поредела. Арвет бросил оленя вниз, в белую глазницу лесной проплешины, в которой ворочался монструозный глаз-великан. Ему навстречу полетели камни, обломки деревьев, но светлое кольцо отклоняло их. Простой фокус, который показала ему Германика, – удерживать в сознании чувство, что ты прозрачен, и все брошенное в тебя пролетит мимо. Самое сложное – верить, когда в лицо летит пуля или стокилограммовый булыжник.

– Давай! – крикнул Арвет, Зарница изменил траекторию, зигзагом скакнул в сторону, встал на мосту – напротив великана. Тот мгновенно провернулся вокруг своей оси, вывернул звериные морды в его сторону, а Арвету того и надо было. Последние три духобойные стрелы – одну за другой – он вогнал в двух оленей и самого крупного кабана. Тело чудовища вздрогнуло, освобожденные животные с яростными воплями ринулись прочь, разрывая единое соборное тело великана, и он рассыпался на прежнее дробное множество.

Звери бежали, паника диббуков подхлестывала их страх, и через минуту возле моста не было никого. Только шерсть, кровь, перья и пух, изрытый серый снег, изломанные деревья, развороченная земля.

Арвет посмотрел на широкую просеку, какую оставили за собой диббуки – идти по такому следу мог бы и слепой. Ему туда, где из-за горизонта встает видимое только ясному взору дымное облако.

– Спящий мудрец Мирддин, – прошептал он. – Откуда я тебя знаю?

– Что ж, Маргарет, я рад, что ты к нам вернулась, – сказал Фреймус, покачиваясь на складном стуле. Туата отказался входить в «Гнездо» – резиденцию Фреймуса, выдолбленную в скалистом основании острова. Что его смутило – бетон, системы безопасности, холодное железо в стенах?

Можно ли вообразить туата в офисном кресле, за проекционным столом, в строгом костюме, с планшетом в руках?

Нет, туата соприроден скалам, шуму моря и чайкам над шатром.

Пришлось разбить шатер. На складе нашлась военная палатка, люди Эмилио ее быстро установили на узкой прибрежной полосе, одним краем почти впритык к скалам, а другой захлестывали волны. Но туата это не волновало, Аодх сидел на стуле, выпрямив спину. Меч он положил на колени и держал руки на ножнах.

Пожалуй, это можно было бы счесть оскорбительным, но Фреймус решил не обращать внимания на такие мелочи. Ради выгодного союзника можно и не такое стерпеть. Удивительна фортуна, ее колесо вращается, то вознося тебя, то низвергая, победы и поражения следуют друг за другом, и одно порождает другое.

Он едва успел отправиться от столкновения с Господином Дикой Охоты, когда услышал зов Маргарет. Похоже, Талос был в отчаянном положении, раз решился освободить одержимую. С тех пор как сын Талоса Далфина, Роберт, принес колдуну Красную печать, которую род Далфин поклялся охранять до конца времен, Талос Далфин, старейшина Великого Совета Магусов и Судья Авалона, был у Фреймуса в руках.

Талос пойдет на все, чтобы сохранить свою позорную тайну. Пусть мечется, пусть совершает ошибки – все, что он сделает, пойдет лишь на пользу планам Альберта Фреймуса.

Подумать только, его собственный сын Роберт Далфин, наследник фамилии, сам принес реликвию Магуса, одну из семи печатей, которые запирали Врата Фейри! И из-за чего? Из-за женщины! Альберт никогда этого не понимал.

Эдну Паркер, наверное, можно было счесть красивой, и она была самой сильной из Дев Авалона, но она не стала Видящей. Она не оправдала надежд Гвина ап Нудда, она всего лишь пополнила его хоровод теней, присоединилась к Дикой Охоте, к вечной безвозвратной скачке.

Альберт качнулся на стуле, сложил длинные пальцы шалашиком.

Тысячелетия Гвин пытался разрушить Врата Фейри, но так и не смог. Значит, решил Господин Дикой Охоты, нужно найти еще одну Видящую и отыскать все печати.

Он искал Видящую очень давно, задолго до рождения Альберта, столетие за столетием. Раз в год, во время Самайна, Дикая Охота вырывалась из Скрытых земель, и призрачное воинство летело в небесах. Люди, наивные глупцы, думали, что это дьявол ищет заблудшие души. Дикая Охота увлекала несчастных, которые встречались на ее пути, как вихрь увлекает щепки, но ей была нужна всего лишь одна девушка из Магуса, Гвин забрал бы ее с собой, увлек в бешеной скачке, а потом разыскал бы печати – с помощью подходящего помощника из смертных. Первые умеют ждать, у Гвина ап Нудда была вся вечность впереди.

Но все Видящие, которых он находил, погибали в детстве, прежде чем Охота успевала забрать их, и приходилось снова и снова пускаться на поиски.

Один раз, сто лет назад, Гвин ап Нудд почти поймал удачу за хвост, Видящая не умерла, она проявилась. Более того, она обрела свой дар! Когда Гвин говорил об этом, речь его становилась непонятной, словно первый забывал значения слов. Видящая возникла, и ее свет был невыносим даже для Господина Дикой Охоты, она взошла на севере, во льдах, у края земли, воссияла как второе солнце, вспыхнула и исчезла.

Исчезла навсегда, в прошлом и будущем, для живых и для мертвых, во Внешних землях и на Дороге Снов. Всякое когда-либо жившее существо оставляет свой след на Дороге Снов, свою тень, отпечаток, отражение – таков непреложный закон этого мира, Альберт знал это, хоть сам и не был вхож на Дорогу Снов. Именно этим пользуются зверодушцы из Ловцов Магуса, когда охотятся на дух давно ушедших зверей, чтобы найти свой второй облик.