Перед уходом Ив тщательно проверил краны и выключатели.

— Вдруг да… — ответил он на немой вопрос. — Я все же надеюсь сюда вернуться. Насовсем.

Это вряд ли. Но вслух я не стала ничего говорить. И без того тошно. Ив запер все замки. Еще одно бессмысленное действо. Ценного внутри не осталось ничего — в самом деле, не считать же ценностью нажитую за пять лет технику, без электричества превратившуюся в бесполезный хлам, да брошенные в шкафу банковские карточки? Даже если в городе и найдется хотя бы один работающий банкомат, что толку в бумаге, которую некуда потратить?

— Маш, как думаешь, облако сдуло? — спросил муж, когда мы вышли из подъезда. — Можно, конечно, по объездной кругаля дать, но далековато пешком выходит.

По сравнению с полутора сотней километров десятком больше — десятком меньше особой роли не играло, но тащиться сперва до объездной, а потом огибать город и вправду не хотелось. Прямой путь лежал через зараженные районы, мимо больничного комплекса, где работал Ив.

— Думаю, сдуло. Если не соваться в овраги и подвалы, все должно быть нормально. Пойдем напрямик.

Город казался пустым. Таким тихим он раньше бывал только после полуночи, когда добропорядочные граждане сидели по домам и только изредка по улицам с ревом проносились автомобили, чьи водители возомнили себя шумахерами.

Наверное, вчера на выезде из города были страшенные пробки — но мы этого не видели, а сейчас машин не осталось даже на стоянках. Магазины с выбитыми стеклами, разграбленные ларьки, попался даже вывороченный из стены банкомат. Кое-где — трупы с проломленными черепами и другими признаками насильственной смерти. Надписи на заправках «бензина нет» — может, правда, а может, проблема просто в отсутствующем электричестве. Переполненные мусорные баки, бродячие псы, деловито разгребающие помойки. А вот бомжей не видать…

Потом трупов стало больше — судя по всему, мы добрались до районов, попавших под облако.

— Через несколько дней в городе станет невозможно дышать, — сказал Ив. — Когда все это начнет разлагаться. И тогда отсюда уйдут последние из выживших людей.

Голос гулко разнесся по пустым улицам. Я поежилась.

— А по городу будут среди бела дня бродить стаи крыс и бродячих собак. Столько еды, хоть и подтухшей, — продолжал муж. — И достаточно какой-нибудь залетной бактерии… Пожалуй, я не сунусь обратно без противочумного костюма.

— В нашем регионе природных очагов чумы нет. Разве что совсем уж какая-нибудь крыса-экстремал, любительница дальних путешествий, да и то… ты не помнишь, сколько у чумы инкубационный период?

— От суток, если первично-септическая… а верхний предел не помню. Доберемся до твоих, надо будет в справочник глянуть.

Пожалуй, добрая половина веса за плечами приходилась на книги. Интернет канул в Лету, а в голове все сохранить невозможно. И неважно, что в деревне без оборудования и лекарств ничего не смог бы сделать даже сам Пирогов. Если не цепляться пусть и за призрачную надежду сохранить информацию — останется только одеться в шкуры и вытесать каменные топоры. Но до чего же жаль пабмеда, кокрановских архивов и медскейпа[50]…

— Гуляла же эта дрянь по Европе, — продолжал Ив. — Штамм другой был, правда, более патогенный… так кто знает, во что она в таких условиях выродится сейчас?

— С купцами и армиями гуляла.

— А сейчас будет с мародерами. Вон, полюбуйся.

Возле здоровенного торгового центра, несмотря на ранний час, суетились какие-то люди.

— Не похожи на мародеров.

И вправду, не будут мародеры организованно вытаскивать из здания трупы, сгружая их в подогнанный грузовик.

— Пойти, что ли, поспрашивать?

— С ума сошел? Они нас не трогают, мы их не трогаем.

— Да вроде не агрессивные…

— Когда станут агрессивные — поздно будет.

— Постой тут, а я поговорю.

— Твою мать, и еще что-то говорят про женское любопытство!

Пока мы препирались, заполненный доверху грузовик уехал. Тела внутри здания, видимо, закончились, потому что следом люди потащили на улицу телевизоры и стиральные машины, аккуратно составляя их у дороги.

— Мародеры, — буркнула я. — Сейчас еще одну машину подгонят и вывезут. Пошли отсюда.

— А трупы им зачем?

— Мясо.

— Машка, ну ты скажешь… чуть не вывернуло.

— Есть другие варианты?

— Нет. Но не так же быстро!

Я усмехнулась. Правду говоря, идея нагоняла дурноту и на меня. Беда в том, что альтернативы я не видела. Ну в самом деле, не предполагать же, что неведомые добровольцы расчищают торговый центр от оставшихся там тел, дабы похоронить их как положено?

— Значит, добавь к тифу и прочему прионные инфекции[51], — помрачнел Ив.

— Это нам не грозит, прионы с блохами не скачут.

Муж махнул рукой и надолго замолчал. Я шла следом. Разговаривать и вправду не хотелось. Слишком тошно видеть вокруг мертвый город.

— Зайдем? — спросил вдруг Ив.

Прямо по дороге начиналась ограда больничного комплекса. Я перевела взгляд с заполненного автомобилями двора на лицо мужа.

— Маш, я…

— Зайдем.

Почему еще не поугоняли машины, стало ясно сразу — выезд перегородила группа столкнувшихся легковушек. Судя по всему, сперва кто-то бортанулся друг о друга, следующий умник решил протаранить затор — и застрял сам. А потом облако легло на город, похоронив под собой всех — и правых и виноватых.

— Я надеялся, что они все же успеют заткнуть окна…

— На верхних этажах могли и успеть. А потом ушли — как только появилась возможность дышать.

— А реанимация? Ожоговое отделение, травма… всё внизу.

Я коснулась его плеча:

— Ты уверен, что надо внутрь?

— Да. Не ходи, если не хочешь.

— Я с тобой.

— Спасибо…

Трупы, трупы, трупы…

Концентрация, при которой запах хлора четко ощущается, не слишком отличается от летальной. Полтора километра до завода. Какова средняя скорость ветра в это время года? Сколько времени прошло с момента выброса до того, как количество газа в воздухе стало смертельным? Пять минут? Десять?

— Я думал, будет хуже.

— Куда уж хуже?

— Народа не так много. — Ив склонился над телом мужчины в белом халате. — Пашка… не успел.

— Их даже не попытались эвакуировать.

— А кто бы их эвакуировал? Ты видела в городе военных? МЧС? Каждый сам за себя…

Пропади оно все пропадом!

— Почему они не заткнули окна? Пропитать ткань гипосульфитом, которого полон рентгенкабинет, ее же в вентиляцию — и можно сидеть до второго пришествия! А лучше на морду, и…

— Машка, если ты такая умная, то почему сейчас сипишь?

— Потому что дура.

Кажется, на верхних этажах все же догадались подняться выше, заткнуть все щели и отсидеться. Потому что, когда мы дошли до общей хирургии, отделение стояло пустым.

— Много у тебя нетранспортабельных оставалось?

— Двое в реанимации. В самом отделении — нет.

Ив толкнул дверь ординаторской. Никого. Мы сбросили на пол рюкзаки. Раскрытая история болезни на столе. Молчащий телевизор.

Муж опустился в офисное кресло. Вообще-то заведующему полагался отдельный кабинет — но с историями болезни Ив, похоже, работал здесь. Я отошла в сторону. Видеть лицо мужа оказалось… невыносимо.

— Машка, я не могу… Не могу все бросить.

Я не ответила. В самом деле, о чем тут говорить? В городе жить нельзя. В больнице без света и канализации работать нельзя, да и ни к чему. Все очевидно. Просто… Просто надо дать ему время смириться. Слова не помогут. Я подошла ближе, осторожно провела рукой по волосам.

— Не надо, — он прерывисто вздохнул. — Не трогай меня. Пожалуйста.

Я кивнула, словно Ив мог меня видеть. Взобралась на подоконник, устроившись с ногами в оконном проеме. Ив сидел, уронив голову на руки, спина едва заметно вздрагивала. И он просил его не трогать. Ох, черт…

— Отец… — его голос сорвался. — Отец на эту больницу полжизни положил. И все вот так…