— Говорите, господа, говорите.

— Монсеньер прибыл с некоторым опозданием, — прибавил принц Оранский, — и, дожидаясь его, я вынужден был действовать.

— И хорошо сделали, монсеньер; к тому же всем известно, что действуете вы превосходно. Поверьте мне, в дороге я тоже не терял времени даром.

Затем он повернулся лицом к горожанам.

— Лазутчики донесли нам, — сказал бургомистр, — что во французском лагере готовятся выступить; французы решили идти на приступ, но нам неизвестно, с какой стороны последует атака, и поэтому мы велели расположить пушки в равных промежутках на всем протяжении укреплений.

— Это разумно, — с легкой усмешкой сказал неизвестный, украдкой взглянув на Молчаливого, не проронившего ни слова; многоопытный полководец предоставил горожанам рассуждать о войне.

— Так же мы распорядились и насчет отрядов городского ополчения, — продолжал бургомистр, — они размещены двойными рядами на всем протяжении крепостных стен, и им дан приказ тотчас ринуться туда, где произойдет нападение.

Неизвестный ничего не ответил — по-видимому, он ждал, что скажет принц Оранский.

— Однако, — продолжал бургомистр, — большинство членов совета полагает, что французы задумали не настоящее нападение, а обманное.

— С какой целью? — спросил неизвестный.

— С целью запугать нас и побудить к мирному соглашению, по которому город будет отдан французам.

Неизвестный снова взглянул на принца Оранского. На этот раз ему показалось, что губы Молчаливого искривила усмешка, сопровождавшаяся едва приметным, презрительным подергиванием плеч.

— Эх, господа, — сказал неизвестный, — вы жестоко ошибаетесь; не к обманному нападению готовятся сейчас французы, нет: вам придется выдержать самый настоящий штурм. Так вот, позвольте дать вам совет, господа: это нападение…

— Договаривайте, договаривайте, монсеньер!

— Это нападение вы предупредите: вы нападете сами!

— Отлично! — воскликнул принц Оранский. — Вот это дело!

— Сейчас, в эту самую минуту, — продолжал неизвестный, убедившись, что принц поддерживает его, — корабли господина де Жуаеза снимаются с якоря.

— Откуда вы это знаете, монсеньер? — разом воскликнули бургомистр и все члены городского совета.

— Знаю, — ответил неизвестный.

По залу пронесся недоуменный шепот, едва внятный, он, однако, коснулся слуха искусного полководца, только что появившегося на этой сцене, с тем чтобы, по всей вероятности, сыграть здесь главную роль.

— Вы в этом сомневаетесь? — спросил он спокойным тоном человека, привыкшего бороться с опасениями, вздорными притязаниями и предрассудками купцов и ремесленников.

— Мы не сомневаемся, коль скоро это говорите вы, монсеньер. Но разрешите сказать вам…

— Говорите.

— Что, если бы это было так, нас известили бы об этом…

— Кто?

Наш морской лазутчик…

В эту минуту какой-то человек, подталкиваемый служителем, тяжелой поступью вошел в зал.

— Ага! — воскликнул бургомистр. — Это ты, мой друг?

— Я самый, господин бургомистр, — ответил вновь пришедший.

— Монсеньер, — сказал бургомистр, — вот человек, которого мы посылали в разведку.

Вновь пришедший принадлежал к числу тех фламандцев-моряков, которых легко узнать по их характерной наружности — квадратной голове, голубым глазам, короткой шее и широким плечам; он вертел в корявых пальцах мокрую шерстяную шапку, его грубая одежда промокла насквозь, с нее стекала вода.

— Ого-го! Храбрец вернулся вплавь, — сказал незнакомец, останавливая на моряке свой властный взгляд.

— Да, монсеньер, да, — поспешно подтвердил моряк, — Шельда широка и притом быстра.

— Говори, Гоэс, говори, — продолжал неизвестный, хорошо знавший, какую милость он оказывал простому человеку, называя его по имени.

Он правильно рассчитал: с этой минуты к нему одному стал обращаться Гоэс, хотя и был послан другим лицом.

— Монсеньер, — начал матрос, — я взял самую маленькую свою лодчонку; назвав пароль, я миновал заграждение, образованное на Шельде нашими судами, и добрался до этих проклятых французов… Ах! Простите, монсеньер!

Гоэс осекся.

— Полно, полно, — с улыбкой сказал неизвестный, — я француз только наполовину — стало быть, и проклятие поразит меня только наполовину. — И он милостиво кивнул.

Гоэс продолжал:

— Так вот, я греб в темноте, обернув весла тряпками, и вдруг услыхал оклик: «Эй вы там, в лодке, чего вам нужно?» Я решил, что этот возглас относится ко мне, и уже хотел было ответить что-нибудь наугад, но тут позади меня крикнули: «Адмиральская шлюпка!»

Неизвестный посмотрел на командиров, как бы спрашивая: «Что я вам говорил?»

— В ту же минуту, — продолжал моряк, — я ощутил сильнейший толчок… Моя лодка стала тонуть; вода захлестнула меня с головой, я погрузился в бездонную пучину; но водовороты Шельды признали во мне старого, знакомого, и я снова увидел небо. Тут я догадался, что адмиральская шлюпка, на которой господин де Жуаез возвращался на свою галеру, прошла надо мной. Одному богу ведомо, каким чудом я не был потоплен.

— Спасибо, смелый мой Гоэс, спасибо, — сказал принц Оранский, счастливый, что его предположения подтвердились. — Ступай и молчи обо всем!

Он вложил в руку Гоэса туго набитый кошель. Но моряк, по-видимому, дожидался, чтобы неизвестный разрешил ему уйти.

Неизвестный сделал ему знак, выражавший благоволение, и Гоэс удалился, гораздо более обрадованный милостью неизвестного, нежели щедростью принца Оранского.

— Ну как, — спросил неизвестный бургомистра, — что вы скажете об этом донесении? Неужели вы думаете, что господин де Жуаез вернулся из лагеря на свою галеру только для того, чтобы мирно провести там ночь?

— Стало быть, вы обладаете даром предвидения, монсеньер? — воскликнули горожане.

— Не более, чем монсеньер принц Оранский, который, я уверен, во всем согласен со мной. Главное же — я знаю тех, кто находится на той стороне. — Он рукой указал на польдеры. — Итак, господа, вы должны быть в полной готовности, ибо если вы дадите врагу выгадать время, он атакует вас весьма энергично!

— Какие у вас предположения, монсеньер, насчет плана действий французов? — спросил бургомистр.

— Вот что я считаю наиболее вероятным: пехота целиком состоит из католиков и поэтому будет драться отдельно; конница состоит из кальвинистов и тоже будет драться отдельно. Флот подчинен господину де Жуаезу, адмирал недавно прибыл из Парижа и захочет получить свою долю воинской славы. Словом, враг предпримет атаку с трех сторон.

— Так образуем три отряда, — предложил бургомистр.

— Образуйте один-единственный отряд, господа, из лучших воинов, какие только у вас есть, остальных назначьте охранять городские укрепления. Затем сделайте энергичную вылазку в момент, когда французы меньше всего этого ожидают. Иначе вы пропали.

— Что я вам говорил, господа? — воскликнул Молчаливый.

— Для меня великая честь, — сказал неизвестный, — что, сам того не зная, я оказался одного мнения с лучшим полководцем нашего века.

Они учтиво поклонились друг другу.

— Итак, — продолжал неизвестный, — вы яростно атакуете вражескую пехоту и вражескую конницу. И надеюсь, ваши командиры сумеют отбросить осаждающих.

— А их корабли? — возразил бургомистр. — Теперь дует норд-вест, они прорвутся сквозь наши заграждения и через два часа будут в городе.

— Да ведь у вас самих в Сент-Мари, на расстояния одного лье отсюда, стоят шесть старых судов и тридцать лодок. Это ваша баррикада, преграждающая Шельду.

— Да, да, монсеньер, совершенно верно. Откуда вы знаете эти подробности?

Неизвестный улыбнулся.