По книге президента Израиля Хаима Герцога “Израильско-арабские войны” ко времени принятия резолюции о разделе в Пальмахе – отборных частях еврейской общины – состояло 4000 бойцов, а все еврейские вооруженные силы насчитывали 15 тыс. бойцов передовой линии и 30 тыс. бойцов территориальных отрядов. Кроме этого «Эцель» и «Лехи» располагали 4 тысячами бойцов. У палестинцев же, по тому же источнику, было две партизанских группировки “Армии Спасения”, насчитывавших около тысячи человек каждая, несколько неорганизованных партизан на юге Палестины и Армия Освобождения под командой Каукджи, насчитывавшая на бумаге около шести тысяч человек. По данным Ури Мильштейна у палестинцев было лишь триста обученных бойцов на всю страну. В районе Коридора сражалось только народное ополчение из окрестных сел и из Иерусалима. У ополченцев не было ни оружия, ни боевой подготовки, заслуживающих этого имени: король Саудовской Аравии послал им партию примитивных ружей конца прошлого века, которые и использовать не удалось, да на “черном рынке” они смогли купить несколько ружей по безумной цене: старый ржавый “Маузер” стоил сто фунтов, в четыре раза больше, чем обычно. Подготовка была примитивной, импровизированной. Рекрут, умевший выстрелить пол-обоймы в цель и бросить ручную гранату, считался хорошо обученным солдатом.
И все же крестьяне и ополченцы упорно сражались за свои дома, за свои поля, за свои села, где жили их предки из колена Иуды и Вениамина, избравшие землю, а не веру. Во главе ополчения стоял Панфилов (или Трумпельдор) палестинцев, Абд эль Кадир из рода Хуссейни, одного из трех знатнейших родов арабского Иерусалима. Боям не было видно конца – сколько ни напирали полки Пальмаха на село, крестьяне держались. Дома села переходили из рук в руки, как в Сталинграде. Гибель Абд эль Кадира эль Хуссейни положила конец сопротивлению. Он погиб восьмого апреля 1948 года, за день до резни в Дейр-Яссине, случайной смертью. Он шел по полю, его окликнули двое из еврейского окопа, принявшие его за своего. Они окликнули его по-арабски: это были евреи из Ирака, совсем недавно приехавшие в Палестину, и не знавшие иврита, эль Хуссейни принял их за англичан – неподалеку находились английские позиции, и до конца британского мандата было еще больше месяца – и ответил по-английски “Хэлло, бойс”. Его ранили, и казнили в тот же день.
Целый день тело эль Хуссейни лежало на поле битвы, пока палестинцы не поняли, что их вождь был убит. Яростной волной поднялись палестинцы и выбили евреев из Кастеля. Их контратака была столь мощной, что еврейские силы не смогли удержаться и откатились далеко от села. Через несколько дней Пальмах броском вступил в Кастель, но к изумлению бойцов в селе никого не было – Кастель был пуст.
Горе захлестнуло Палестину, когда весть о смерти Хуссейни дошла до Иерусалима. Это было на Пасху, когда иерусалимские мусульмане обычно едут веселым поездом со знаменами, барабанным боем, громом литавров и стрельбой “фантази” на восток, в сердце пустыни, к древней крепости Нэби Мусса.
Нэби Мусса лежит к востоку от дороги, идущей вдоль долины Букеа в Иудейской пустыне. Букеа – продольная складка на мятой и плешивой шкуре пустыни, неожиданно ровное место с лунным пейзажем. Чтобы посмотреть краем глаза на пустыню, если больше нет времени, нужно заехать в долину Букеа, к Нэби Мусса. С асфальта сходить и съезжать можно только в субботу и праздник, потому что в будние дни можно попасть ненароком под артобстрел: Иудейская пустыня – место зимних учений армии.
Нэби Мусса – перл этой безводной долины. Судя по грудам камней кальколитической эпохи, это место считалось святым испокон веков. Мусульмане считают, что здесь погребен Моисей, хотя в Библии говорится, что Моисей погребен неведомо где на горе Нево, к востоку от Иордана. Это расхождение объясняют тем, что с маленького холма Нэби Муса видна гора Нево, и так это перепуталось с годами. Нэби Мусса – не скромная гробница шейха, но мощная четырехугольная крепость с многими куполами.
Ее воздвиг победитель монголов, гроза крестоносцев, покоритель Кесарии, разоритель Арсуфа султан Байбарс. Он же завел обычай ежегодного празднества в этом месте, когда десятки и сотни повозок устремляются из Иерусалима к святой гробнице Моисея. Тут праздновались свадьбы, гулялись гуляния, устраивались семейные пикники – и все это в Пасху, когда в Иерусалиме собираются многочисленные христианские паломники. Байбарс боялся, что однажды паломники захватят Иерусалим, и он хотел иметь под руками мобилизованное мусульманское население. Этот праздник было особенно легко ввести потому, что мусульмане Святой земли когда-то были христианами и иудеями, и склонны были отмечать весенний праздник Пасхи, вплоть до обычая красить яйца. Празднество Нэби Мусса длилось 7 дней, а начиналось молебном на Храмовой горе.
Пасхой 1948 года окончился этот, продержавшийся семьсот лет, обычай. Траур по Хуссейни уничтожил радость весеннего праздника. Только в 1984 году, впервые за 35 лет, тысячи иерусалимцев выбрались в этот день к Нэби Мусса, к гробнице Моисея, на которого, как и на Палестину, у иудеев нет монополии.
После смерти Хуссейни положение палестинцев стало и вовсе отчаянным. Даже учитывая самого необученного феллаха с дедовским кремневым ружьем, они могли выставить в поле лишь несколько тысяч человек. На уровне организованных военных полевых частей – батальонов и бригад – у палестинцев были только отряды Каукджи, которые не могли сравниться с бригадами Пальмаха и Хаганы. Возможно, вся Палестина к западу от Иордана стала бы еврейской, и судьбу Лифты и Кастеля разделили бы Наблус и Хеврон, но в это время на помощь палестинцам пришел Арабский легион под командованием легендарного Глабба.
Глабб-паша, как его звали на Востоке, или сэр Джон Баггот Глабб, как его звали в Англии, был воином из того же теста, что и Лоуренс Аравийский и Орд Вингейт: европейским солдатом, подпавшим под очарование Востока. Но Лоуренса в наши дни считают выдумщиком, а Глабб доказал свое военное мастерство в настоящих боях. Орд Вингейт выбрал сторону евреев в палестинском конфликте и стал первым наставником воинов Пальмаха. Глабб избрал арабов.
Сын английского генерала, полковник Глабб отличился в Первой мировой войне, а после войны ускользнул от скучной казарменной жизни на Ближний Восток. Он научился говорить по-арабски, верхом на верблюде пересек в одиночку пустыню между Палестиной и Междуречьем, и в 1930 году получил важное задание от эмира Трансиордании, ставшее началом его карьеры.
В те годы оседлое население Восточного берега Иордана страдало от налетов воинственных бедуинских племен. Глабб был послан замирить бедуинов. Он пошел по необычному пути и вместо того, чтобы укрощать бедуинские племена огнем и мечом, он избрал подход Макаренко. Он понял, что бедуины гордятся боевой доблестью и сыграл на этом. Глабб создал отряды Разведчиков Пустыни (эль Бадрие), служба в которых стала высшей честью для бедуина. Он сколотил удальцов пустыни в дисциплинированные военные отряды и через два года налеты на города и села полностью прекратились, а свой боевой запал бедуины тратили в учениях и патрулях под командой Глабба.
“Я замирил бедуинов, не посадив ни одного в тюрьму и не потратив ни одной пули”, – говорил он о себе с гордостью. Эти отряды и стали основой Арабского Легиона. Президент Хаим Герцог писал: “Арабский Легион под командой генерал-лейтенанта сэра Джона Баггота Глабб-паши, ветерана Первой мировой войны, был наиболее действенной и хорошо обученной арабской армией. Свободно говоривший по-арабски Глабб преобразовал Легион из пограничных частей в пустыне – в современную армию. Глабб, душой слившийся со своими вольными и независимыми бедуинами, с его личным влиянием и авторитетом, смог создать внушительную воинскую силу, применив британскую дисциплину и организацию к бедуинам с их прирожденными боевыми качествами”.
В 1941 году, когда в Ираке состоялся про-германский путч, Легион шел в авангарде британской колонны на Багдад, по безводным пустыням, штурмовал оазис Пальмиру и отличился при взятии Багдада. Бедуины Глабба ходили в длинных “юбках” – галабие, волосы заплетали в косу, и английские бойцы прозвали их “девчонками Глабба”.
