Глава 37

Я могла бы решить, нанести себе новую рану, приставить стеклянный нож к другой руке, а шрам, что остался после нападения на Верити не трогать. Но это был тот шрам — шрам от Сумрачных — с которого началось это путешествие и который перенес судьбу Верити на меня. Мне казалось уместным теперь, в самом конце, снова его вскрыть. Потому что я была почти уверена, что здесь всё закончиться. Только ещё не знала, каким будет конец.

Я стиснула зубы, когда лезвие проникло в кожу, потому что не хотела, чтобы Антон испытал удовлетворение увидев, как я плачу. Алые капли завитками расползлись по воде, и я ожидала сигнала Сабины, прежде чем начать.

Но вместо того, чтобы нараспев произнести тоже заклинание, что и все остальные, я нащупала Линии, открыла себя им и ещё раз вобрала в себя магию.

Из-за напора энергии я пошатнулась, но смогла остаться на ногах. Магия пронеслась через меня, словно водопад, заставила светится мою кожу, а глаза ослепила. Я заговорила мелодичным, серебристым и в этот раз явно основанным на воде языке Дуг: слова хлынули и слетели с моего языка.

Я не знала, как так получилось, что я внезапно свободно заговорила на этом языке, но каждое отдельное слово было чистым и верным, точный перевод мыслей магии, объявление свободы, триумфа и жизни.

Казалось, будто прорвалась платина, через которую теперь устремилась чистая энергия. Это было не заклинание, я не формировала магию и не направляла её. Не образовалось никакой решётки, никакого магического отпечатка пальца. Я просто светилась, как табло результатов на турнире Большого шлема: магия явно сияла и жила во мне.

Истина была раскрыта, моя тайна для всех очевидно выставлена напоказ — особенно для Антона, который быстрее чем другие сложил два и два.

Когда магия успокоилась, оставив меня истощённой и дрожащей стоять на сцене, губы Антона растянулись в ужасную, кошачью улыбку.

Я не стала ждать, когда Джошуа протянет мне полотенце, и сразу в напряжённом молчание перевязала руку, не способная поднять взгляд.

— Я здесь ради тебя, — сказал Антон беззаботным тоном, нарушив молчание. — Выбор приемника — это смешная ничего не стоящая честь, а вот ты — настоящая награда, тем более теперь, когда я знаю, что ты до сих пор скрывала.

— Тебе же безразличны эти люди, — сказала я, смотря на него. — Ты хочешь их уничтожить.

— Я хочу, чтобы наступила новая эра. Дома не имеют значения. Наши родословные линии запятнаны. Кварторы, прежде всего, служат своим собственным интересам. Даже это церемония — карикатура на то, чем она была когда-то. В старые времена те, кто хотел, чтобы их испытали, ставили на кон свои жизни за привилегию служить своему народу. Пролитие крови было настоящим, а не символическим, а выжившего назначали лидером. Мы стали слабыми. Неполноценными.

— Народ выбирает, — сказала я. — Он может влиять на своё будущее. Что может быть плохого в том, что члены Дома определяют, какой хотят выбрать путь?

— Они этого не заслужили, — сказал он. — Ты же хочешь стать учёным. Это эволюция. Я только немного ей помогу и позабочусь о том, чтобы сильные стали теми, кто поведёт нас в будущее, теми, кто в состояние нести бремя великого. Все остальные должны быть искоренены. Они бесполезны.

— А что тогда со мной? Я даже не Дуга. Я для тебя бесполезна.

— Ты самая полезная вещь из всех, — объяснил он. — Через тебя мы выпустим магию и начнём всё с чистого листа. Ты показала нам, кем мы можем стать, какими сильными и чистыми, и могущественными. Всё, что нужно сделать, это выпустить магию.

— Я этого не допущу, — сказала я и вытащила кинжал из сапога.

— Нет? Даже если это спасёт того, кого ты любишь? — он протянул руку назад и вытащил из толпы закутанную в плащ, явно дрожащую фигуру. — Бедняжка. Она думает, что ты её спасёшь. В очередной раз. Но я думаю, что ты достаточно хладнокровна и позволишь, чтобы я пролил её кровь на этом самом месте. Ты ведь, ради себя, уже дала сегодня умереть невинному. Один больше, один меньше, не имеет значения, верно?

Он откинул плащ, и в его хватке оказалась Констанция. Она была бледной и плакала, а её голубые глаза, так похожие на глаза Верити, умоляли о помощи.

Я положила кинжал на стол.

— Мышонок, — тихо предупредил Люк. — Придерживайся плана.

«Единственный человек, которого ты должна спасти сегодня вечером — это ты сама.» Но Люк не ожидал, что здесь появится сестра Верити. В одном нужно отдать Антону должное: он умело разыгрывал свои козыри.

— Экомов не был невинной овечкой, и он умер не ради меня. Ситуация здесь совсем другая, — сказала я и также осторожно, как и целеустремлённо спустилась по ступенькам вниз.

— Подумай, — сказал Люк. — Не делай этого.

Я посмотрела Констанции в глаза, заметила дрожь её подбородка, дрожащие слёзы на ресницах.

— Я знаю, что делаю.

Доминик вышел вперёд.

— Ни шага дальше, Маура!

— Здесь ты не можешь ничего сделать, Доминик, — объяснила Сабина.

— И ты тоже, — весело сказал ей Антон. — В противном случае я убью девчонку.

И он действительно её убьёт. Он убьёт здесь всех, чтобы заполучить меня. Чтобы захватить меня, как сделал это с Джилл, чтобы заставить меня выпустить магию.

Констанция издала глухой от сдерживаемых слёз звук, и я подошла ближе, подняв руки вверх в знак того, что сдаюсь. Как только я оказалась в пределах досягаемости, Антон толкнул Констанцию на землю, схватил меня за запястье и притянул к себе.

Я даже не пыталась сопротивляться.

— Для кого-то с таким потенциалом, Маура Фитцджеральд, ты ужасно предсказуема, — его горячее дыхание ударило мне в щёку, но всё же заставило мёрзнуть, в то время, как его влажные пальцы лежали на моей коже. — Тебе нужно над этим работать.

— Я же тебе говорила, — заметила Констаниция, поднявшись на ноги и встав позади Антона. — Мо, мученица. Это срабатывает каждый раз.

Глава 38

Если бы Антон не держал меня так крепко, я бы стёрла ядовитую улыбку Констанции пощёчиной.

— Чёрт, Констанция! Ты ведь якобы такая умная.

Она отбросила назад волосы, расстегнула голубой плащ, который был на ней и пинком отшвырнула его в сторону.

— Достаточно умная, чтобы обмануть тебя, — сказала она. — Ты действительно думала, что между нами всё в порядке, Мо? Ты оставила Верити умирать, ты убежала, оставив её одну сражаться с Сумрачными. Она умерла, потому что пыталась спасти твою никчёмную задницу.

— С Сумрачными, которых послал Антон, — сказала я. — Почему злая я, если это он приказал её убить?

Констанция всё ещё дрожала, но не от страха, а от гнева. Она прямо-таки плюнула мне в лицо.

— Верити не хотела их слушать. Если бы она послушала Серафимов и присоединилась к ним, когда её об этом просили, всё было бы хорошо. Но она слишком много думала о том, чтобы вернуться к тебе и вашим дурацким планам с Нью-Йорком. А потом она умерла, а ты украла её жизнь. Ты просто взяла на себя её роль, как будто её никогда не существовало. Ты подцепила себе её парня, а потом ещё убила мою тётю, чтобы занять здесь её место.

— Эавнджелина работала вместе с ними. Она предала Верити. Что, чёрт возьми, с тобой не так, Конастанция?

— Ты не понимаешь этого мира, — ответила она. — Он тебе не нравиться. Ты даже его не уважаешь. Он пытается сделать его лучше. Сильнее. А ты только постоянно вмешиваешься.

— Ты такая глупая, — сказала я. — И знаешь, что ещё? У тебя ужасно плохая память. Когда мы в последний раз сражались друг с другом, я надрала тебе зад. И снова надеру, как только закончу здесь.

Антон скрутил мне руку, так что я снова посмотрела на него.

— Тогда давай начнём.

— Будь осторожен в том, чего желаешь, — сказала я, когда он положил мне руки на виски.

Было такое ощущение, будто он перекапывает мой мозг, и ледяные пальцы, без разбора, вытаскивают из него воспоминания. И от этого ощущения мне стало плохо.