— Понимаю. Как ее зовут?

— Ее звали Ода. Маленькая голубоглазая блондинка лет семнадцати… откуда-то из Скандинавии. Перед приездом в Моусон работала в Мексике с археологами, с моей сестрой. Больше я о ней, к сожалению, ничего не могу сказать, но…

— Все понял. По приезде в Моусон сразу же наведу справки и сообщу вам. Но куда сообщать?

— Вероятно, на Главную базу КОВОСа.

— Тогда ждите быстрых известий, Ив.

— Спасибо, Рем. Прощайте.

— До новых встреч, друг мой. Надеюсь, вскоре я смогу начать ваше приобщение к таинствам йоги.

На последней ступеньке трапа Ив оглянулся. Рем с непокрытой головой продолжал стоять внизу у трапа. Резкие порывы ледяного ветра лохматили его густые темные волосы. Он придерживал руками очки и, поймав взгляд Ива, улыбнулся. Унося в памяти его прощальную улыбку, Ив шагнул внутрь авиона.

Вечером того же дня Ив торопливо шел по обсаженной олеандровыми кустами аллее к круглому белому зданию Главной базы. Светила полная луна, и тихо шелестели широкие листья пальм.

Зная характер Вилена, Ив ожидал бури. Однако все получилось иначе.

Несмотря на поздний час возвращения, Вилен ждал его в своем рабочем кабинете. Академик выглядел очень усталым и сильно постаревшим. Печально покачав головой в ответ на приветствие, он жестом предложил ему сесть в кресло напротив себя.

Ив напряженно ждал, сжав пальцы и закусив губы, но Вилен молчал и как будто позабыл о его присутствии. Ив совсем растерялся. Никогда еще он не видел Вилена таким. И вдруг, неизвестно почему, у Ива возникла мысль, что состояние Вилена никак не связано с Антарктическим экспериментом, что на Базе должно было что-то произойти. Что-то трагическое.

— Что-нибудь случилось, Учитель? — тихо спросил Ив. — Я ведь не ошибся?

— Да, мой мальчик. Боюсь, что случилось непоправимое. И виноват я.

Ив мгновенно понял все.

— Дари?! — воскликнул он в ужасе.

— Да.

— Она еще жива?

— Жива, но состояние очень тяжелое.

— Где она?

— В центральном госпитале на Гаваях. Риш с ней. Но…

— Это паралич?

— Да. Откуда ты знаешь?

— Она спускалась под воду у острова Гуам?

— Да. Я — я ей разрешил, хотя не должен был этого делать. Но откуда тебе известно, Ив?

— Неважно. Это потом. Я сейчас же лечу к ней, но я хотел бы знать…

— Это прошлое. Оно напомнило о себе. Какая-то секретная подводная лаборатория середины прошлого века. Началась утечка пока неизвестного нам газа. Скафандры перед ним бессильны. И Дари не единственная жертва.

— Опасность распространяется?

— Пока она локализована, но надо принимать срочные меры. Они уже принимаются. Я сейчас еду на Гуам. Ждал только тебя, Ив. Но я хотел тебя просить…

— Я понял. Поеду с вами.

— Спасибо. Ты ведь работал в тех местах… Сейчас это важно.

— Это моя ошибка, Учитель? Я пропустил эту лабораторию при подводном поиске?

— Нет. Это один из необследованных квадратов. Кто бы мог подумать, что они, создав такое, могли его так засекретить! Эту страшную задачу решила твоя сестра. Но слишком дорогой ценой. И я не успел предостеречь ее. Рыбы убегали оттуда не напрасно, мой мальчик. А мне пришлось слишком долго задержаться у Одингвы. Там тоже беда. Столкновение с каким-то шальным метеоритом. Одингва ранен — к счастью, не очень серьезно. А эта его «металлическая конструкция», за которой он безуспешно гонялся, вообще исчезла. Мы начали подозревать, что это совсем не обломок земной конструкции.

— Но тогда что же?

— По моей просьбе этим вопросом сейчас занялись астрономы и космологи из Всемирной академии. Это может оказаться чем угодно, но пока не следует спешить с выводами.

— След внеземной цивилизации?

— Не знаю. Но нельзя полностью исключить даже это.

— И все-таки, Учитель… Почему вы не послали на Гуам меня? Вероятно, там я мог бы принести больше пользы.

— Не знаю, не знаю. На Гуаме все быстро прояснилось благодаря твоей сестре. Она разыскала какие-то старые документы в полузабытом архиве военной базы, которая некогда существовала на этом острове. Как историк, она сразу догадалась, что и где следует искать. К сожалению, она захотела тотчас же проверить свое предположение, а я недооценил опасность. Никогда не прощу себе этого. Что же касается тебя, Ив… Твоя антарктическая миссия тоже была очень серьезна. А потом я уже не хотел тебя тревожить. Но сейчас наша главная задача обезвредить «посылку» прошлого, обнаруженную Дари. Туда бросаем главные силы. Почти все работы пришлось приостановить. Для КОВОСа сейчас главное — Гуам.

— В Антарктиде… — начал Ив.

— Там ты поступил правильно, мой мальчик. И хорошо, что там оказался ты, а не я.

– «Кварк-семь» совершил посадку на берегу лагуны у парка, — послышался голос дежурного с экрана внутренней связи.

— Мы идем, — ответил Вилен. — Каковы последние сообщения?

— Важнейших два, — объявил дежурный, появляясь на экране. — Первое: состояние Дари несколько улучшилось. Главный врач передал, что появилась надежда. Второе: разрушения в Моусоне произведены обычным метеоритом небольших размеров. Обломки его найдены.

— Вот тебе и вероятность в одну стомиллионную, — сказал Вилен, поднимаясь. — Попадание метеорита в город, да еще в такой момент. Когда начинает подводить даже теория вероятности… — Он не кончил и покачал головой. — Пошли, Ив, — уже совершенно другим голосом продолжал он. — Все будет хорошо. Должно быть!

Ив быстро взглянул на старого академика. Перед ним снова был прежний Вилен.

У меня все в порядке. Я прочно стою на ногах Мои дела идут превосходно.

Я кандидат физико-математических наук. Мне еще нет тридцати. Это вселяет надежды.

Я люблю свою работу. Я не люблю нытиков. Кто-то сказал, что у меня комплекс полноценности. Это так и есть Не вижу в этом ничего предосудительного.

У меня маленькая лаборатория. Она отпочковалась от лаборатории моего шефа, профессора Галилеева. Шеф понял, что нам будет тесно под одной крышей. Заодно он постарался избавиться от балласта. Ко мне перешли две лаборантки, Игнатий Семенович и Арсик.

Главный балласт — это Арсик.

По-настоящему его зовут Арсений Николаевич Томашевич. У него предки поляки Казалось бы, должно быть традиционное польское высокомерие. Ничего подобного. Все в институте, начиная от уборщиц и кончая директором, зовут его Арсиком и на «ты». Он мило и застенчиво улыбается. Это обстоятельство мешает от него избавиться.

Арсик не бездарен, но бесполезен. К сожалению, мы учились с ним в одной группе и вместе пришли сюда по распределению. Я говорю — к сожалению, потому что теперь мне это не нужно. Меня зовут Геннадий Васильевич. Я предпочитаю, чтобы меня называли Геннадием Васильевичем. Это не мелочь и не чванство. Мне необходимы нормальные условия для работы. Я не могу терпеть, когда отношения в лаборатории напоминают приятельскую вечеринку.

Арсик зовет меня Гешей.

Игнатий Семенович, который вдвое старше меня, обращается ко мне по имени и отчеству. О лаборантках я не говорю. Но Арсик этого не понимает.

Когда вышел приказ о моем назначении, я собрал свою лабораторию и рассказал, чем мы будем заниматься.

— Вам, Арсений Николаевич, — подчеркнуто сухо сказал я, — придется сменить тему. Она не вписывается в мои планы.

Арсик посмотрел на меня наивно, как дитя. Он долго соображал что к чему, а потом лениво спросил:

— Геша, а правда, что глаза — зеркало души? Вот я все время думаю — какое зеркало? Вогнутое, выпуклое или, может быть, плоское?

Игнатий Семенович вздрогнул. Он не был близко знаком с Арсиком, потому что до образования моей лаборатории работал в другой комнате. Лаборантки Шурочка и Катя уткнулись в стол, и уши у них покраснели. Они сдерживали смех. Они полагали, что в словах Арсика есть скрытый смысл или подтекст.