Он трус, разочарованно признал Кейн. Вот почему он покинул банду Сэма. Не только потому, что устал от сознания, что за ним постоянно охотятся, устал спасаться бегством… Он покинул банду, боясь, что рано или поздно его обязательно настигнут представители закона и какой-нибудь слишком усердный шериф пристрелит его. Или позаботится о том, чтобы его повесили. Однажды Кейн почти явственно ощутил, как грубая петля веревки стягивает ему шею, и это вызвало у него непреодолимый страх. Ему не хотелось умирать…

И он так же боится Эбби, потому что она вызывает в нем чувства, которые он страшится испытать вновь.

Взгляд Эбби по-прежнему был устремлен на лицо Кейна.

— Ты никогда бы не сделал этого со мной. — Она подошла к нему настолько близко, что он чувствовал, как ее грудь вздымается от глубокого, трепетного дыхания. — Ты не унизил бы меня, Кейн. Я знаю, что ты не сделал бы этого. Я… я доверяю тебе.

Он неожиданно рассвирепел:

— Тогда, Эбби, ответь мне честно. Ты считаешь меня грешником и развратником, никудышным подонком. И я на самом деле такой. Я дерьмо, я… я ничем не лучше Сэма-Удавки!

Эбби судорожно дернула за край одеяла.

— Не говори так, — воскликнула она. — У Сэма совсем нет совести. У него… у него и сердца нет!

Кейн опять хрипло рассмеялся.

— А что заставляет тебя думать, что оно есть у меня?

Эбби горько всхлипнула.

— Господи, как ты только можешь говорить такое? Ты просто пытаешься выглядеть холодным и безжалостным, но на самом деле ты совсем не такой — неужели ты думаешь, что я не поняла это, когда ты недавно утешал меня? Я… я не каменная, и… и ты тоже! А как же с Сынком? О, я знаю, что мне не следовало так расстраиваться и вести себя как безумная… но ты… ты похоронил его… ради меня… а затем позаботился обо мне, Кейн… Ни один преступник, подобный Сэму-Удавке, не сделал бы этого ради кого бы то ни было…

Голос Эбби предательски задрожал.

— Я даже не сразу поняла, куда и зачем ты ушел в этот дождь, а когда поняла… почувствовала себя очень виноватой, потому что ты не был обязан хоронить Сынка, однако ты это сделал… И я так волновалась, как ты там в эту ужасную грозу… единственное, о чем я только и могла думать, что, если ты лежишь там… раненый… один…

Кейн хотел бы не слышать слов Эбби. Он ведь был абсолютно уверен, что Эбби не только не тревожилась о нем, но даже не заметила, что он исчез…

— О Господи!.. Что это случилось со мной? Я опять плачу, а вообще-то я никогда не плачу, по крайней мере почти никогда…

Она напрасно пыталась подавить рыдания, разрывая сердце Кейна. Эбби опустила голову, запнувшись на полуслове, и отвернулась; ее единственным желанием было как можно скорее убежать, лечь, пока она окончательно не осрамилась. Но неожиданно рядом оказался он, Кейн.

Сильные руки обняли Эбби. Кейн крепко прижал ее к себе. Второй раз за эту ночь большими пальцами обеих рук он осторожно дотрагивался до ее щек, вытирая слезы. Усилием воли Эбби подавила последний поток этих жгучих слез. Обхватив руками ее голову, Кейн медленно откинул ее назад.

Выражение его лица было необычным. Глаза сверкали и лучились, от этого огненного взора у Эбби перехватило дыхание и ослабели ноги.. Он голодный — это было единственное подходящее слово, пришедшее ей в голову.

Кейн не сводил взгляда с губ Эбби.

Она — с его.

Время измерялось лишь неровными толчками ее сердца, тянулось, казалось, бесконечно. Эбби понимала, чего он хочет… так же как понимала каким-то краешком разума, что на этот раз пути к отступлению не будет ни для одного из них…

За сегодняшний вечер Эбби слишком много пережила. Она устала притворяться сильной, когда в действительности совсем не была такой; она устала притворяться смелой, когда на самом деле пребывала в ужасе от всего, что случилось за эти последние дни… в ужасе от того, что может случиться.

От Кейна же исходят такие тепло и уверенность, с ним она чувствует себя в безопасности. Ни о ком другом она не может и не хочет думать.

Его губы, четко очерченные, по-прежнему находились так близко от ее губ. Единственное, что ей следовало сделать, — это поднять голову… И она это сделала.

Пальцы Кейна сомкнулись на ее затылке. Эбби было сладостно ощущать его крепкие губы на своих губах. Ей показалось, что этот поцелуй чем-то отличается от всех предыдущих. Раньше в них всегда превалировало желание продемонстрировать свое мужское превосходство. Теперь же Эбби почувствовала, что Кейн отчаянно борется с чем-то темным и грозным внутри себя, что именно он испуган. От этой мысли ей стало больно. Эбби издала тихий стон и, подняв вверх обнаженные тонкие руки, обвила шею Кейна.

Одеяло соскользнуло на пол.

Кейн растерялся, чувствуя, как нежное обнаженное тело Эбби прижалось к нему…

Он сопротивлялся как мог, пытаясь справиться с неистовой страстью, все сильнее охватывающей его, с безудержным желанием, подобно грозе, бушевавшим внутри него. Он хочет ее. Охватившее его отчаяние означало лишь его эгоистичное стремление овладеть Эбби. Не имеет никакого значения, что она замужем.

Господи, об этом он меньше всего думает в эту минуту!

Он хотел ее с того самого момента, когда только увидел ее спину там, в Ларами. Кажется, что с тех пор прошла целая вечность, но его желание стало лишь более сильным.

Его руки поднялись, ощутив нежную полноту ее грудей, красивый изгиб талии, волнующую форму и гибкость ее бедер. Она не останавливала его. Боже правый, она такая теплая и тоже так полна желания…

Она позволяет ему прикасаться к ней так, будто уже принадлежит ему. И внезапно он именно это и почувствовал — как будто она принадлежит ему и никому другому. Кейн не хотел думать о ее муже, человеке, который скоро вновь заявит свои права на нее. Кейн постарался выбросить из головы все мысли и не ощущал больше ничего, кроме неистового требования своей плоти — овладеть Эбби наконец во что бы то ни стало.

Его язык проник глубоко в ее рот — соблазнительная прелюдия, за которой вскоре должно последовать все остальное…

У Кейна кружилась голова, когда он наконец оторвался от губ Эбби. Он отпустил ее лишь для того, чтобы сбросить брюки, заметив при этом, что у нее дрожат руки. Кейн стоял вполоборота к Эбби, давая возможность лицезреть захватывающее зрелище могучей, бесстыдной и ничем не сдерживаемой мужественности. Слабый огонь очага еще больше оттенял поразительное совершенство его фигуры, четко вырисовывавшейся в золотистом свете.

Эбби смотрела широко раскрыв глаза, мысленно возвращаясь к тому моменту, когда впервые увидела его в озере, сознавая разницу между тогда и теперь, когда он крайне возбужден. У нее остановилось дыхание. Он такой… такой… Боже правый! Как же он может… как она может…

На этом ее мысли оборвались. Эбби почувствовала, как ее приподняли и куда-то понесли. Она ощутила под спиной мягкий матрас. С трепетом почувствовала над собой крепкое, могучее тело Кейна. А потом даже эта мысль исчезла без следа, когда его губы прильнули к ее губам с глубоким и возбуждающим поцелуем.

Рука Кейна медленно заскользила по шее Эбби. У нее учащенно забилось сердце. Быстрые, отрывистые удары были настолько сильными, что она не сомневалась, что если Кейн и не видит их, то наверняка чувствует. Ее соски стали твердыми, затрепетали, заранее предвкушая его прикосновение.

Кейн медленно ласкал каждую грудь, сначала кончиками пальцев, затем ладонью, все больше приближаясь к трепещущим вершинкам, но ни разу не прикасался к ним. Эбби едва выдерживала эту сладкую пытку. Она застонала, когда Кейн наконец слегка дотронулся до ее трепещущих сосков, сначала до одного, затем до другого, проводя пальцами вокруг них, как бы играя и дразня. Затем его губы, словно в ловушку, захватили одну напрягшуюся вершинку и стали втягивать ее в рот, пока Эбби не охватило ощущение полной отрешенности.

Ее губы нетерпеливо раскрылись, когда Кейн, осушив влагу ее рта, стал языком проводить вдоль края ее зубов до тех пор, пока ее язык робко не коснулся его языка. Кейн крепко прижал Эбби к себе. Она наслаждалась этой близостью. От него пахло землей, и ветром, и дождем, и неожиданно Эбби почувствовала, что ей уже недостаточно лишь ощущать его прикосновения. Она рискнула дотронуться руками до его крепких напрягшихся плеч и рук, молчаливо их лаская.