Он смеряет меня ледяным взглядом, разворачивается на пятках и выходит за дверь.

Слезы жгут глаза. Я попалась в расставленную им ловушку.

Почему же мне сейчас так больно и обидно?

Выскакиваю в коридор. Александр догоняет Гогена и кладет ему руку на плечо.

В горле замирает крик. Нет! Стой! Ты не должен так уходить!

Почему для меня это так важно?

Неожиданно я понимаю, что мне нравилось внимание Гогена. И сам он нравился так, как никто уже давно не нравился. С ним я, наконец, за долгие годы одиночества почувствовала себя хрупкой женщиной, о которой есть кому позаботиться.

Касаюсь щеки. Перевожу взгляд на ладонь. По пальчикам стекает горячая слеза. Я плачу?

— Марина, вы как всегда прекрасны! — перед лицом мелькает пестрый букет. Удушливый аромат лилий проникает в ноздри и неприятно дерет горло. Мужчина склоняется к моей руке и мажет по ней губами.

В конце коридора мужчины как по команде разворачиваются и смотрят на меня. Я не вижу их глаз. Но я вижу презрение на одном из лиц, том, что еще так недавно светилось теплотой и лаской.

— Марина, — Майский предлагает мне руку. — У нас заказан столик в «Эклипсе». Прошу.

Аффаров словно гора возвышается посередине коридора и смотрит на меня. Его плечи напряжены, полные чувственные губы сжимаются в тонкую полоску.

— Марина? Идем? — в мой мир врываются звуки и запахи. Снова першит горло от приторного аромата цветов.

Перевожу рассеянный взгляд на мужчину перед собой.

Майский Максим. Я уверена, что под деловым костюмом скрываются тренированное тело. Но назвать его качком нельзя.

Пожалуй, его можно назвать красавчиком. Правильные черты лица, небесно-голубые глаза. Идеально уложенные гелем волосы, золотые запонки, в руке последний айфон.

Он создает образ богатого и успешного человека, но я знаю, что все не так радужно.

Майский — руководитель той злосчастной «Строй — Стреллы». Когда-то мы собирались сотрудничать, но не срослось. А теперь часто пересекаемся, чаще в битве за клиентов и инвесторов. И он эту битву явно проигрывает.

— Был приятно удивлен твоим решением встретиться, я уже потерял надежду, — он кладет мою ладонь на сгиб локтя и ведет к лифту.

Аффаров отмирает, делает шаг в нашу сторону. Александр кладет руку ему на плечо и сжимает.

— Мне секретарь передала, что ты звонил, — рассеянно отвечаю на вопросы.

— Как и сотни раз до этого, — Максим сжимает мою ладонь. — Но я рад.

Его голос становится ниже. Но смысл слов остается в стороне от меня. Я жадно всматриваюсь в смуглое лицо перед собой.

Аффаров отмирает. Кивает другу.

Мужчины разворачиваются и быстро уходят. А мы неторопливо идем за ними следом.

У выхода из бизнес-центра нас ждет новенькая иномарка. Солнце отражается от ее полированных боков. Майский галантно распахивает передо мной дверцу.

Нежный летний ветер бросает мне в лицо знакомый запах. По коже пробегает едва ощутимая волна, приподнимая волоски. Резко останавливаюсь, оборачиваюсь и встречаюсь взглядом со стремительно темнеющими глазами.

В нескольких метрах от меня стоит черная иномарка Аффарова. Тонированное стекло опущено. Гоген сидит за рулем.

Вижу, как сжимаются его челюсти, как ходят ходуном желваки под жесткими бакенбардами. Его руки с такой силой сжимают руль, что вздуваются вены и белеют костяшки пальцев.

У меня возникает непреодолимое желание вырваться из рук моего смазливого ухажера и бросится к этой иномарке. Рассказать Гогену все, объяснить.

Но я просто стою и смотрю на него. Что-то мешает мне поддаться порыву.

Может быть, тяжелый предупреждающий взгляд Александра Витальевича, устраивающегося рядом с другом на пассажирском сиденье.

Я послушно сажусь в машину. Майский вкладывает мне в руки букет и захлопывает дверцу.

Рядом раздается рев мотора, и черная иномарка срывается с места, оставив на асфальте следы подпаленной резины.

Закусываю губу. Аффаров уехал.

Ресторан встречает черно-белой палитрой и золотым декором. Дорого, но уютно.

— Столик на двоих. Майский, — надменно бросает мой спутник хостес.

Нас отводят к уединенному столу у окна.

— Здесь чудесное вино, — касается моей ладони Максим. — Белое, красное?

— Я не хочу пить, — сбрасываю его ладонь. На секунду его глаза вспыхивают, лоб собирается складками. Но тут же обольстительная улыбка снова расползается по его губам.

— Что будите заказывать? — ровным голосом интересуется официант.

— Салат.

— Какой? — пытается выудить из меня официант.

— Цезарь — отмахиваюсь я.

— С креветками? Лососем? Курицей? — не унимается он.

— Да, — отвечаю рассеянно, разглядывая город в окне.

— Дама будет Цезарь с тигровыми креветками, мне филе миньон, салат с гребешками и бутылку «Дон Периньон».

«Дон Периньон»? Майский что-то празднует? Вопрос уже готов сорваться с моих губ, как краешком сознания я выхватываю знакомую огромную фигуру.

Резко оборачиваюсь. Обвожу зал нетерпеливым взглядом, разглядывая гостей. Нет! ЕГО нигде нет! Мне показалось.

— Марина, я так рад, что ты… — Майский сыплет комплиментами и шутками. Лучезарно улыбается и пытается коснуться моей руки, задеть меня ногой под столом.

Сначала я не обращаю на это внимание. Меня больше тревожит странно ощущение чьего-то присутствия рядом. И тяжелый взгляд, что буравит мне спину.

Он то обдает меня нежностью, ласкает мои плечи, спину, спускается ниже… то вспыхивает яростью, стоит Максиму вновь прикоснуться ко мне.

Я вновь оборачиваюсь. И вновь не могу найти владельца этого странно взгляда. Зал полон народа, но на нас, кажется, никто не обращает внимания.

— Что-то случилось?

Перевожу взгляд на спутника. Игристое вино пузырится в бокале. Он смотрит на меня долгим нечитаемым взглядом. Его губы обхватывают край бокала.

— Нет, — встряхиваю головой. — Нет, все хорошо. Просто я… я хочу уйти.

— Да? — странные нотки появляются в его голосе. — Желание дамы — закон.

Следом у него вырывается смешок, а на губах блуждает едва уловимая сладострастная усмешка. Небесно-голубые глаза темнеют, на самом дне их вспыхивают опасные искры. Максим закрывает глаза и залпом осушает бокал.

— Счет, пожалуйста, — знаком он подзывает официанта.

По моему телу пробегает дрожь, волоски приподнимаются, странное возбуждение и предчувствие чего-то разливаются внутри. Опять оборачиваюсь. На секунду, лишь на короткий миг я выхватываю из толпы знакомую массивную фигуру, затянутую в темно серую ткань делового костюма.

Это он? Он здесь?

Виденье исчезает слишком быстро. Я совсем не уверена, что видела то, что желала увидеть. Это был лишь смазанный силуэт в темной арке выхода.

В этот раз я практически впиваюсь в ладонь Максима и тяну его за собой на выход.

Но моего видения нигде нет.

Стоянка дорогих авто около «Эклипса» безлюдна. Ярко-белые фонари пытаются разогнать мрак наступающей ночи.

Устало плюхаюсь на сиденье.

Авто плавно выезжает на дорогу, я скольжу взглядом по зданиям за окном.

Мы едем молча. Прикрываю веки и делаю глубокий вдох.

Отвратительный день! Уже ничего не может сделать его еще хуже!!!

Перед глазами встает разочарованное мрачное лицо Гогена, когда он узнал, что я замужем. Господи, почему я не сказала ему об этом сама?

Следующая картинка: его напряженная фигура в коридоре, сжимающиеся в кулаки ладони и быстро гаснущий взгляд. Он «отпустил» меня. Отказался…

Распахиваю удивленные глаза. Мою ногу поглаживает холеная ладонь Максима. Его длинные пальцы с безупречным маникюром слегка сдавливают мое колено. Коротко стриженые ногти впиваются в кожу и тут же отпускают. Мужчина подушечками пальцев массирует оставшиеся следы, чтобы в следующую секунду все повторилось снова.

Слишком резко, слишком порывисто стряхиваю его ладонь. Перевожу взгляд на его лицо.