Как надо.

Как должно прожить!

Но все же с…а стремно.

Звонок – это правда – раздался чуть ранее одиннадцати. Звонил Чазов, он сообщил, что Константин Устинович Черненко только что скончался.

Что сделал я? Я попросил не сообщать о смерти до того, как будет подготовлено обращение Центрального комитета (конечно, конечно, Михаил Сергеевич… как все тут рады услужить, пока ты в силе) а сам тут же пошел к Лигачеву. Который за счет организованности и работоспособности – весил намного больше, чем его должность – фактически он был на уровне члена Политбюро, не меньше. Тем более на нем были уже не только кадры – он во многом организовывал повседневную работу аппарата, по американской терминологии – старший операционный директор

Лигачев все понял с первых слов – и между нами повис вопрос

Кто?

И первым молчание нарушил Лигачев

– Ну вот что, Михаил Сергеевич – сказал он – партия без руководства оставаться не может… думаю, надо тебе идти.

Я покачал головой

– С такой нагрузкой я не справлюсь

– Справишься – требовательно смотрел Лигачев – а если не ты, то кто? Кто, Михаил Сергеевич? Щербицкий, который спит и видит? Или кто-то из нацменов? Хватит уже этого, партию должен возглавлять русский человек! И это не только мое мнение, это мнение большинства секретарей ЦК.

Так вот оно что!

А потом – думали-гадали, как так – Горбачев. А так. Из предыдущих генсеков – точно русским был только Ленин. Хрущев – он вообще непонятно кто был, по крови вроде русский, но вся жизнь его была связана с Украиной, он там секретарствовал, там же и воевал, там людей набирал. Брежнев – он в анкете писал – украинец. А где секретарствовал? Украина, Молдавия, Казахстан. Черненко – сибирский украинец из переселенцев.

Проблема была не столько в том, кто по национальности генсек, сколько в том, откуда он набирал команду. Команду они все набирали оттуда, где работали раньше – и это всегда была не Россия. Россию обходили постоянно – а ведь там было под восемьдесят первых секретарей, и многие – крутые мужики, обтесавшиеся на работе, чувствующие в себе силу идти выше. А им не дают!

В этом смысле для многих Горбачев – единственный шанс. Из Ставрополя, своей команды нет – значит, шанс многие получат. Плюс – русский, никогда вне России не работал…

– Под огонь вы меня ставите – скорее для проформы сказал я

– Ничего – сказал Лигачев – партия поможет, мы поможем. Не всё сразу, должность понятно, тяжелая…

– Хорошо – сказал я – пишите решение.

Вот так вот.

– … И подумайте – продолжил я – о первоочередных назначениях. Мне разблюдовка полная нужна хотя бы на полгода. Как можно быстрее.

По пути в кабинет – я наткнулся на Громыко. Обменялись взглядами, он все понял без слов.

А дальше все пошло как то просто и по накатанной. Громыко сел на телефон, обзванивать товарищей. Щербицкий, который должен был быть еще после Брежнева – был в США и ему звонок задержали. Я пошел вниз – встречать. Советский союз – это страна символов, знаков и умолчаний. И когда люди подъезжали и видели – встречает Горбачев, сразу все понимали – все решено, все учтено и рыпаться не стоит.

Как только набрали кворум – собрались. Почтили Константина Устиновича минутой молчания, потом выступил Громыко – первым. Ни слова не говоря о мотивах, он коротко сказал, что предлагает избрать генеральным секретарем Горбачева Михаила Сергеевича.

Все понимали, что главный кандидат на должность сам Громыко. И если он отказывается и предлагает Горбачева – значит, так уже решено. В полном молчании проголосовали – было видно, что для некоторых это неожиданность. Ожидали еще одного "временного секретаря", а получилось вот как.

Обменялись взглядами с Громыко, я кивнул едва заметно – помню и благодарен, свой фунт мяса ты получишь. Теперь выступать мне.

– Товарищи…

…

– Благодарю вас… и в вашем лице всю партию, за оказанное доверие. Обещаю продолжить борьбу за наше общее дело…

Я сбился… а потом решил – скажу как есть.

– Не буду скрывать, товарищи – впереди очень много работы. Возможно больше, чем когда-либо…

– Что ты несешь?! Идиот!

– Помолчи!

– В стране… имеются нездоровые явления, пятилетки выполняются с большим трудом, а по некоторым показателям и вовсе не выполняются. Каждый из нас и я в том числе – виновен в этом. Нужно сделать очень многое для того, чтобы переломить ситуацию. Рассчитываю на помощь каждого из вас, кто сидит в этом зале.

Повисло тяжелое молчание. Несмотря на внешне полную безобидность – это выступление означало не меньше, чем в свое время выход на Красную площадь диссидентов. В этом зале возможно никогда не признавали, что в стране есть хоть какие-то проблемы. Можно было говорить об отдельных недостатках, но не о проблемах.

И тут – встал Громыко

– Товарищи – сказал он – то, что сказал Михаил Сергеевич, очень правильно. Нельзя закрывать глаза на тот факт, что программа партии, предполагавшая строительство коммунизма к восьмидесятому году не выполнена, искать оправданий этому – нельзя. Пора признаться самим себе, что мы до сих пор не можем догнать ведущие страны Запада по некоторым показателям, и в сельском хозяйстве и в промышленности. До сих пор не все трудящиеся обеспечены нормальным жильем, имеются очереди на жилье, на автомобили, на телевизоры. Предлагаю поддержать товарища Горбачева, его здоровую критику и самокритику, принципиальное отношение коммуниста к имеющимся недостаткам и, засучив рукава, взяться за работу…

Тяжелое молчание прервал Гришин

– Надо организовать комиссию по похоронам товарища Черненко, товарищи…

И все, думаю, поняли, что впереди – проблемы…

Из зала заседаний я снова прошел в кабинет Лигачева. Тут же появился и он сам…

Во времена оные – наверное, выпили бы коньяку, но тут с молчаливого согласия обоих – пили крепкий чай. Ни Лигачев, ни я – непьющие и это так и надо оставить.

– Зря сказал? – спросил я

Лигачев резко рубанул ладонью воздух

– Не зря!

…

– Михаил Сергеевич, мы с тобой оба – первые секретари. Я что – не понимаю, что ли? Я сам как приезжал сюда раньше – у меня порой в глазах темнело. У меня целая область, люди в бараках еще живут, дороги надо, вторую очередь ДСК – надо, больницу новую надо, и ты еще на театр изыщи, а то люди совсем озвереют. А тут бла-бла-бла. Бла-бла-бла. Обо всем о чем угодно – только не о деле. Деньги просишь – а попробуй, кому правду скажи, что у людей до сих пор туалет на дворе! Тут же и заклюют.

…

– Так что все ты правильно сказал. Молодец. И в обиду мы тебя не дадим, так и знай!

Вот так вот, оказывается. Сложно всё. Одна партия – а какие разные люди. Есть секретари на местах – трудяги при деле, у кого душа за дело, за людей болит, как они живут. А есть и другие… старые маразматики, есть просто проходимцы, есть словоблуды, есть откровенные воры. А есть уже и сепаратисты – предатели, которые нож за спиной держат…

И вот как – разделить?

– На Совмин пойдешь? – в лоб спросил я

Лигачев подумал, потом покачал головой

– Нет. Извини, Михаил Сергеевич, нет.

– Почему?

– Здесь не все сделано – это раз. Два – не потяну я.

– Это почему?

– Потому что Совмин – это не областью рулить. Там хитрости есть, которые мне не под силу. Был Косыгин, вот он понимал.

– Но его – нет. И кого теперь?

Лигачев помолчал

– Надо кого-то с сильным директорским опытом. Очень сильным.

– Найди.

Лигачев кивнул

– Хорошо. А чем Рыжков не годен?

Интересный кстати вопрос.

– Внутренне он слабоват – сказал я – не потянет

Лигачев подумал, кивнул

– Тут ты, наверное, прав. Рыжков все-же интеллигент слишком. Нужен такой, который кулаком по столу – и мать-перемать. По-хорошему с ними никак.

Ну, вот. Похоже, я и серого кардинала себе нашел. В будущем возможно и вице-президента.