Волк.

И не из наших.

— Спокойно, подруга, — сказала Лейк, хотя лично у меня появилось такое чувство, что при появлении незнакомца волосы у нее на загривке стали дыбом, впрочем, как и у меня. — Это нейтральная территория. Мы рады всем.

По-правде говоря, нейтральной территорией это место не было, и Лейк оно не принадлежало. Монтана была территорией Стоун Ривер. Она принадлежала Каллуму, а волк, стоявший позади нас, нет.

— Он — из периферийных, — сказала мне Лейк. — Один из Стаи Шея.

У меня не было большой практики в распознавании членов других стай по запаху, но имя я знала. Шей был самым младшим альфой в Северной Америке. Он бросил вызов бывшему вожаку Стаи Снейк Бенд в начале века и победил. Как и Девон, Шей был чистокровным обром, и Сора была и его матерью. Собственно говоря, это делало его сводным братом Девона, но, поскольку нам он был безразличен, мы о нем не думали. Шей оборвал все связи со своими родственниками задолго до того, как родились Девон и я.

— Твой отец позволяет волкам из Стаи Шей питаться здесь? — спросила я. Это было непостижимо.

— Только периферийным и только тем, кто умеет себя вести, — сказала Лейк. — Иметь друзей не повредит.

Я попыталась найти во всем этом какой-то смысл, как бы ни говорили мне мои инстинкты, что это все неправильно-неправильно-неправильно. Я-то думала, что «Странник» был местом отдыха для периферийных из Стоун Ривер, но, судя по множеству запахов, стоявших в воздухе, его клиентура была более разнообразна, чем я себе представляла.

Тем больше причин было поговорить с барменшей и выяснить то, что знала она.

— Я Брин. — Я подняла глаза и встретилась с ее взглядом, и если она заметила, что я принюхиваюсь к ней, то виду не показала.

— Кили. — Это было единственным, что она сказала после довольно долгого молчания. Потом она повернулась и, прищурившись, посмотрела на Лейк: — Ты что-то задумала?

Губы Лейк сложились в непринужденную ухмылку:

— Как всегда. Ты что-нибудь слышала о Бешеном?

Я ожидала от нее вопроса поизящней, но чего тут можно было ожидать. Это была Лейк. Кили немного помолчала, потом хмыкнула:

— Если я совру, ты это почуешь. Поэтому я остановлюсь на это не твоего ума дело и предложу тебе на этом успокоиться.

Лейк открыла было рот, но я ущипнула ее за ногу — старый добрый знак для заткнись и дай мне говорить.

— Вы ведь знаете кое-что об оборотнях, — сказала я, встретившись с Кили взглядом.

— Надеюсь, что кое-что знаю.

— И вы еще живы!

Кили засмеялась:

— Вот она-то точно знает, как девушку умаслить, правда, Лейк?

Интересно, знал ли Каллум, что в Монтане были люди, догадывавшиеся о том, кто мы такие. А если не знал, то я не собиралась ему об этом докладывать. — Тот факт, что вы живы, говорит о том, что вы умеете держать рот на замке, — сказала я. — Я уважаю вас за это.

Лейк ущипнула меня. Я ее игнорировала.

— Поэтому я не буду спрашивать вас ни о Бешеных, ни о каких-либо тайнах.

Еще один щипок. На этот раз больнее.

Я шлепнула Лейк по руке.

— Но я хочу спросить вас, слышали ли вы о том, что значит для человека стать обром?

Моя логика в постановке вопроса не имела под собой в основе ничего, кроме инстинкта. Любой человек, находившийся на расстоянии полутора метров от оборотня и знавший, что это именно оборотень, и никто другой, должен был задаваться подобным вопросом. Как это бывает, когда переключаются? И что должно произойти, чтобы привести спусковой механизм в действие?

Ребра трещат. Голова раскалывается. Удар за ударом… удар за ударом… удар за ударом…

Я подавила накативший страх прежде, чем Лейк могла его унюхать. Прежде чем периферийный в правом заднем углу мог меня почуять. Кили и я не говорили про избиения. У меня не было причин думать об этом. Никаких. Мы не говорили об отметинах и о том, как избивают.

Мы говорили о жестоком убийстве.

— Я спрашивала об этом, — усмехнулась Кили. — Когда Митч сказал мне, кто они с Лейк такие, и предупредил, что здесь может быть шумновато временами. Он тогда сказал, что ни одной душе не позволит ко мне прикоснуться, но даже тогда я все-таки поинтересовалась, что будет, если меня вдруг укусят или поцарапают, — вдруг я превращусь в кого-то или вообще копыта откину? Информация никогда не помешает.

— Предполагается, что люди не могут стать обрами, это практически невозможно, — сказала я и подумала, что, вместо того чтобы отмечать дни рождения, мне лучше размечать свою жизнь случившимися невозможностями. Одна — когда в четырехлетием возрасте я спаслась от Бешеного. Вторая — когда была помечена тысячелетним альфой. Третья — когда закрыла свое сознание для Стаи, полностью и надолго. Четвертая — когда встретилась с мальчишкой, который уже мог бы быть мертвым. Пятая — когда я предъявила свои права на него, несмотря на всю преданность Стае Каллума. И шестая — когда Чейз приходил ко мне в моих снах.

— Нет, это не невозможно, — улыбнулась Кили, упершись локтями в стойку бара и наклоняясь вперед. — Просто маловероятно.

А это уже было интересно. В молчаливом согласии с моей оценкой ситуации Лейк наконец-то прекратила щипать меня за ляжку.

— Да что ты? — спросила она Кили, и голос у нее был низкий и раскатистый, и в этот момент она напомнила своего отца.

Кили кивнула.

— Мне доводилось слышать, что за последнюю тысячу лет люди менялись раза три или четыре. Большей частью они просто умирали. И если кому-нибудь удастся выяснить, как заставить повиноваться людей, не убивая их, то, я так думаю, таких, как вы, волкоподобных, будет значительно больше, чем сейчас.

В численности всегда была сила обров. Чем больше Стая, тем сильнее ее альфа.

Я медленно переваривала информацию, полученную от Кили. Ситуация с Чейзом не была невозможной. Она была немыслимой. Я сохранила эту информацию на будущее.

— А вы знаете что-нибудь о других временах, когда подобное случалось? — спросила я Кили, на самом деле не очень надеясь на ответ.

Она покачала головой и извинилась, потому что обр, которого я почувствовала раньше, подошел к бару.

— Я думала, ты хотела выяснить о Бешеном, — понижая голос до шепота, сказала Лейк.

— Хотела, — прошептала я в ответ, — но эта Кили не очень разговорчива, и сейчас самая лучшая наводка на Бешеного — это Чейз.

Я не знала, где находится Бешеный или чем он занимается, но я точно знала, что часть его была в голове у Чейза.

Паленый волос и мужской одеколон.

Изгоняя из памяти воспоминания об этом запахе, я рассказала Лейк про тот день, когда Каллум первый раз взял меня на встречу с Чейзом. О том, как на несколько мгновений притязания Бешеного на свою добычу пересилили осторожность Каллума. О том, как я видела Чейза в своем сне и следовала за ним в его снах, и этого было достаточно, чтобы понять — Бешеный продолжал играть в свои игры.

— Так, давай-ка разберемся, — сказала Лейк, когда я закончила. Она откинулась на спинку стула, принимая позу, которую я никогда не могла повторить. — Ты, альфа Стаи Стоун Ривер и Бешеный боретесь за господство в голове у твоего мальчика-красавчика.

В этом предложении было очень много неправильного. Тот небрежный тон, с которым Лейк говорила о Бешеном. Сами слова — Стоун Ривер, Стая, альфа, — которые снова вызвали образ Каллума в моем сознании и заставили задуматься о том, как долго при мысли о нем у меня будет возникать чувство, будто я давлю на незарубцевавшуюся рану, просто чтобы проверить, болит она или нет. И еще один момент — Лейк назвала Чейза моим мальчиком-красавчиком, когда на самом деле он был просто мальчик. Мальчишка. Мой мальчишка.

Мой!

Приняв мою реакцию за обиду, Лейк быстро добавила к первому предложению еще одно, очень невразумительное:

— Если выбирать между Каллумом, Бешеным и печально известной Бронвин Клэр, я ставлю деньги на тебя.

Да, конечно! Отупляющая боль в моих ребрах ставила судьбу этой ставки под сомнение.