— Не ожидали такого поворота? — произнёс Видлэн. — Мы с Эммануэлем старые приятели. Он не рассказывал? Странно… Положите руки на стол, месье русский шпион.
Мы замолчали. Жан-Люк, видимо, по причине ожидания от меня эмоций и каких-то слов или даже действий, я же по причине раздумий: что же им движет? Мне до умопомрачения нужна была информация, дабы просчитать его мотивацию, и я её не находил. При всём при том, что передо мной находился враг, это был достойный противник: умный, хладнокровный, преданный своему делу и своей стране.
— Вижу, мысли так и скачут в Вашей голове, — Видлэн посмотрел в окно, проверяя, на месте ли его жандармы — но боюсь, Вам так и не узнать всю правду. Видите ли, Вы уже однажды перебежали мне дорогу, спутав мои планы, так что я немного подстраховался, оставив некоторые распоряжения относительно развития дальнейших событий.
— Значит, мирно не разойдёмся, — произнёс я. — Один вопрос, пока не пришли ваши добрые помощники: отчего Вы решили, что я русский шпион?
Жан-Люк задумчиво смерил меня взглядом и, отойдя от окна, подошёл ко мне вплотную. Взглянув в глаза своему врагу с выражением бесстрастного достоинства, его подбородок невольно чуть приподнялся с вызовом, и я ответил ему тем же взглядом. Сам Видлэн не отличался высоким ростом, и обладал в отличие от меня худым телосложением — он был в меру стройным, с тонкими чертами лица, на котором ярко выделялись карие глаза с лёгким маслянистым блеском. Его жёсткие тёмные волосы выбивались из-под шляпы и прикрывали уши, доходя своей длиной до воротника плаща, зловеще подчёркивали загорелое и обветренное лицо. И именно этот дорожный загар свидетельствовал о том, что он много времени проводит в разъездах, а не просиживает большую часть своего времени в помещении, занимаясь исключительно интеллектуальной деятельностью. О таких, принято говорить: "работает в поле", а значит, излишним хитросплетениям и комбинациям предпочитает прямой путь и простые методы.
— Наверно, ломаете голову, не находя ответа в каком месте совершили ошибку? Еремеева не просто так посадили в Сен-Бриё, — с усмешкой произнёс он. — Мы были просто уверены, что за ним придут. Жаль, что я с Вами встретился не при самых благоприятных обстоятельствах и кое-что упустил в самом начале. Вы действовали хитро: пошли со мной на контакт, даже помогли кое в чём. Однако забыли об одном простом правиле: все трактирщики и управляющие гостиницами — стукачи. И Ваши покупки новой одежды с большим саквояжем не остались не замеченными. Единственное, что остаётся для меня загадкой, так это то, где Вы на судне спрятали беглеца? Впрочем, именно об этом мы поговорим позже и в другом месте.
В этот момент в комнату зашли жандармы и по молчаливому кивку головы Видлэна подошли ко мне, доставая кандалы.
— Спасибо за откровенность, Жан-Люк, — произнёс я. — Всегда готов поговорить на интересующие Вас темы, только штаны подтяну.
— Что? — успел произнести Видлэн, как рухнул с простреленной головой.
Двое жандармов кинулись на меня, замахиваясь дубинками, а третий, с кандалами, бросив их на стол, потянулся за свистком, чтобы тут же словить ртом пулю.
Когда пороховой дым рассеялся, меня в комнате уже не было, как впрочем, и кандалов. Раз Макрон пошёл на размен, то ответ получит тем же оружием. По коридору было две двери и, высадив ногой первую, я увидел привязанного к стойкам кровати мужчину в обществе дамы (немного старше бальзаковского возраста) с прутом в руках, размеру которого позавидовал бы любой погонщик гусей. На столике лежали две курительные трубки, на стуле висел морской мундир, и в комнате витал острый запах скуренного гашиша. Мужик в постели был именно тем, кого я искал. "Однако, — пронеслось у меня в голове, — а лейтенант-то затейник и наркоман. Сюда бы доктора Фрейда, он бы многое объяснил…". Направив дуло револьвера на женщину, я громко произнёс:
— Ни звука, красавица, прутик на пол и сама ложись. Сейчас новая игра начнётся.
Спустя пару минут мне пришлось покинуть любителей острых ощущений и поспешить вниз. Сбегая по лестнице, я вновь оказался в пивной, где во всю глотку матросы горланили песню, собравшись возле крупного, поставленного на один из столов трёхбуассового бочонка.
"За доступных дам!" — кричал одни из участников попойки, похожий лицом и фигурой на Степана.
"За баб!" — вторил ему сосед — копия Тимофея, заливая вино в открытый рот какой-то даме.
"Ещё вина!" — это уже Полушкин, бросивший на стойку жмень сантимов.
Заметив меня, Иван Иванович тут же подхватил первую попавшуюся женщину на руки и, перекинув её через плечо, потащил к лестнице. Та театрально воспротивилась, взвизгнула, но тут же попыталась умаститься поудобнее на плече кавалера, крикнув не то сидевшей за столиком Жозефине, не то стоявшему за стойкой бармену о бутылке вина и яблоках.
— За мной, — кратко сказал я Полушкину и стал подниматься по лестнице.
Пройдя по тёмному коридору, мы оказались напротив первой комнаты, возле которой весёлая мадам пискнула:
— Ici.
Иван Иванович распахнул дверь, спустил даму на пол и звонким хлопком по попе отправил на кровать, дожидаться, так сказать. Так что к логову Макрона мы подошли уже вдвоём и, увидев, в каком положении пребывал лейтенант, Полушкин присвистнул: — Хорош гусь.
Веселье в "доходном доме" стало набирать обороты. Бочка бесплатного вина и задорные тосты переросли в танцы: смуглый матрос стал барабанить по столу, запуская хоровод из притоптывавших в такт отбиваемой дроби мужчин и женщин, прерываемый тремя хлопками в ладоши, после чего следовал разворот в обратную сторону. В строю хоровода даже оказалась Жозефина, и надо было такому случиться, что именно в этот момент с лестницы спустился недавний щедрый гость, нёсший на плече тело в женском платье. Впрочем, в начавшейся кутерьме на него и внимания должного не обратили.
Оказавшись на улице, Иван Иванович повертел головой и, заметив интересовавший его предмет, направился к одиноко стоящей повозке с бочками, управляемой бывшим привратником Смирнова. При помощи юноши он запихнул тело в открытую ёмкость, прикрыл сверху крышкой и стал наклонять стоявший с самого края анкерок.
— А где остальные? — поинтересовался юноша.
— Остальные выйдут с огоньком, — произнёс Полушкин, вкручивая кран. — Подставляй ведро, Пьер!
В этот момент окно со второго этажа на углу здания распахнулось, и по стене побежали вниз связанные простыни. Заметив их, Иван Иванович подбежал с поклажей к развивающемуся на ветру полотну, привязал полное ведро кальвадоса и распорядился подвести повозку к самой стене.
Как только я принял ведро, то тут же выплеснул четверть на лежащие тела жандармов и направился в комнату, где недавно предавался утехам Макрон. Дама с прутом, как ни странно, не убежала, а, напротив, улеглась на постель с пришедшей из соседнего номера подругой и пила вино прямо из горлышка бутылки, бессовестно грызя яблоко.
— Fichez le camp, putes! — крикнул я им.
То ли голос мой был грозен, то ли мои намеренья оказались слишком откровенны, путаны поняли моё желание без дополнительных подсказок и прыснули из комнаты. Выплеснув остатки спиртного на кровать и стены, я случайно заметил, что под столом стоит сундук, в котором обычно хранят пороховые картузы, и недолго думая потянул за боковую ручку. Случайный взрыв в мои планы не входил. Как ни странно, он оказался чрезвычайно лёгким но явно не пустым и, не делая попыток открыть его, я взял оббитый кожей ящик с собой.
За тушением пожара мы наблюдали уже из порта, обсуждая последние события. Вернее, могли видеть лишь кратковременное зарево от огня и дым, который спустя пару часов сошёл на нет. В трюм "Альбатроса" тем временем грузили бочки с бургундским, боцман покрикивал на нерадивых матросов, а над небом Кале просыпались звёзды. Где-то у рыбацких лодок, напротив коптильни раздалось недовольное мяуканье и писк. Я рассмеялся: здешние коты, разжиревшие на остатках обильного стола из рыбьих потрохов и голов, давно не обращали внимания ни на мышей, ни на крыс. Их глаза сверкали во мраке при малейшем отблеске света, пугая впечатлительных особ, а вот крысы их хоть и побаивались, но часто огрызались. Мне уже случалось видеть в порту, как коты без боя сдавали позиции крысиному войску, когда те, ощерив длинные жёлтые зубы и топорща усы, бесстрашно шли в наступление. Впрочем, рыжие и полосатые довольно быстро отбивали свои флеши назад. Но сейчас межу крысами и котами установилось перемирие, так как по доскам причала, где иногда происходили баталии, катилась очередная телега, колёса которой смертельно опасны как для грызунов, так и для пушистых хищников. Что подтверждало теорию мирного сосуществования даже для непримиримых врагов при возникновении общей опасности.
