— Лучше толстяка своего схороните! — радостно сказал он. — Накрылась ваша малина медным тазом! Сейчас менты понаедут, постреляют вам в лобешники!

Он повернулся и быстро пошел вдоль забора, поплотнее прижимаясь к нему. Зачем лишний раз рисковать и подставляться под пулю? И оказался прав. Мишаня высунул наружу руку с «макаром» и пальнул в его сторону пару раз. Обе пули ушли куда-то в небо, прорвав вечернюю тишину поселка гулким эхом. Терентич пригнул голову и скрылся за углом.

— Это что ещё за пальба? — испуганно спросил Илья.

— Да так, поговорили по душам, — проворчал отец.

— Тебя не задело?

— Пустяки! — отмахнулся Терентич. — И не в таких перестрелках участвовали! Ну, теперь, они, гады, затрепыхаются!

— Что ты им сказал?

— Пожелал спокойной ночи!

Художник тоже был на взводе. Выстрелы, раздавшиеся в вечерней тишине, ударили ему по нервам. События принимали слишком крутой оборот. Хотелось развернуться и дать деру. А то ещё подстрелят, как зайца, и ответить будет нечем. Вот если бы достать что-нибудь огнестрельное, тогда совсем другой разговор пойдет. Кто кого…

— И чего теперь? — поинтересовался он. — Уносим ноги?

— Унести всегда успеем, — сказал Терентич. — Это самое простое, отступить. А нам надо перейти в наступление.

— В наступление? — удивился Илья. — Каким это образом, интересно? И с чем наступать? С камнями и палками?

— Пока не знаю. — Отец пожал плечами. — Будем ждать!

— Чего ждать? Чего ждать? — занервничал Серега.

Терентич уже шел обратно к машине. Обернулся, бросил через плечо:

— Дальнейшего развития событий.

Пока в особняке Разумовского никаких особых шевелений не наблюдалось. В окнах горел свет, доносились слабые звуки телевизора, изредка слышался женский смех. Больше никаких шумов. Видно, банкир отдыхал от праведных дел со своей кралей, и чем они там занимались, узнать было практически невозможно. Его телефонные беседы с корешами и компаньонами тоже были недоступны. Но Геша Скворцов гарантировал, что мобильный телефон прослушивается. Хотя вряд ли банкир стал бы говорить дома по мобильному. Хоть он и богатый человек, но сэкономит даже на этом.

Но вдруг в наушниках у Геши пискнул вызов мобильника, щелкнула кнопка включения разговора, и раздался нервный хрипловатый голос:

— Шеф, это Мишаня! У нас тут непонятка творится!

И усталый безразличный голос Разумовского в ответ. Геша поставил прослушку на открытый звук и включил запись. Оперативники навострили уши. Если непонятка, то это уже интересно. Главное, что манера разговора звонившего не оставляла сомнения в его принадлежности к криминальному миру. Развязный тон, жаргонные словечки, резкие отрывистые фразы — так говорят только на зоне. Или на рынке. В среде банкиров и крутых бизнесменов так говорить не принято.

— Что такое? — кратко бросил банкир.

Хрипловатый голос с другого конца быстро заговорил, сбиваясь и куда-то торопясь.

— Какой-то дед это…приперся, значит, постучал в ворота и сказал, что нашего толстяка, Валерку то есть, уже засекли, и скоро это…к нам менты понаедут. И накроют всю нашу эту… малину! Откуда он тут типа… взялся, черт его знает! Мне показалось, он того… серьезно все это…

— Что за дед? — спокойно поинтересовался банкир. Он не склонен был сразу впадать в панику. Чего пугаться из-за какого-то деда? На свете есть и более опасные вещи, которые грозят просто катастрофическими последствиями. Например, прекращение кредитования Центробанком их частной лавочки.

— А я знаю! Я это…по нему шмальнул пару раз, но вроде не попал! Короче, я не стал наружу выходить, типа…кто его знает, сколько их там. Но пока все это… тихо…

— Местный дурачок, — устало вздохнул банкир. — Это все?

— Нет, не все! — ещё быстрее заговорил Мишаня. — Толстяк это…в баню ездил, вернулся какой-то чумовой и это…брякнул, значит, что жмурика нашего видел живым и невредимым! Типа в машине ехал!

— Трезвый?

— Кто, жмурик?

— Сам ты жмурик! Толстяк!

— Не совсем. Но все соображает. Не похоже, это…чтобы у него крыша съехала. Что делать-то, шеф? Может, Тихого вызвать на всякий случай?

Банкир недолго помолчал, наверное, переваривал информацию. Думал, как отнестись к этому сообщению? Принимать все за чистую монету и за пьяный бред? От этих ребят можно всего ожидать. Перепились с безделья и прикалывают. Нет, лучше никак не принимать.

— Пока ничего не предпринимайте. Хотя Тихого вызови! Пускай побудет пока! Если кто посторонний явится, дай знать! Все!

Банкир отключился. На том конце тоже. В машине стояла мертвая тишина.

Оперативники ещё минут десять хранили молчание. Ждали, что банкир начнет кому-нибудь перезванивать. Но все было тихо. Значит, все сходилось на нем. Это была удача, неимоверная удача. Они даже не ожидали, что такая удача может быть в их однообразной жизни. Ясно, банкир заведует делами какой-то преступной группы, дает указания, ему докладывают, у него спрашивают совета. Шеф, главарь, пахан, вор в законе, черт его знает, кто, главное, что он мошенник номер один.

— Все, спекся! — Костя радостно потер руки. — У него своя шайка. Кто-то на них наехал, они спрашивают, чего им делать. Какие-то жмурики у них, из пушек палят, какой-то Тихий у них в обороне.

— Эх, хорошо бы узнать, откуда был звонок, — мечтательно протянул Тарасенко.

— Я не господь Бог, — пожал плечами Геша. — Прослушку я вам сделал, а на большее не рассчитывайте.

— Ты хоть записал разговор? — Тарасенко развернулся назад.

— А то как же!

— Слушайте, ребята! — Костя внимательно посмотрел на напарников. — А почему ему звонили по мобильному? Почему не по обычному телефону, а?

— Ясное дело — банкир боится прослушки, — сразу ответил Геша. — Домашний телефон прослушать проще, чем засечь мобильный. Хотя, как оказалось, все наоборот.

— Осторожный, гад, — проговорил Костя. — Не хочет, чтобы звонок из шайки вывел на него. Мобильный номер по обратной связи определить трудно, а даже если определить, он может быть зарегистрирован на подставное лицо. Законспирировался основательно, но все равно не помогло. У них точно какая-то буча, иначе бы не позвонили.

— А интересно, что это за жмурик? — задумчиво сказал Тарасенко. — Уж не следующий ли за теми двоими?

В особняке началась тихая паника. Мишаня был крайне взбудоражен и даже напуган. Во-первых, какой-то старикан за воротами пообещал накрыть всю их малину и наслать ментов. Его можно было бы принять за местного сумасшедшего, как определил шеф, если бы перед этим не вернулся из сауны пьяный Валера с поехавшей крышей и не стал орать на весь дом, что видел живого парня, которого вроде бы вчера Димон отправил на тот свет. Эти два обстоятельства, может, случайно, а может, и нет, совпали по времени и наложили отпечаток на спокойную размеренную обстановку в особняке. Мишаня позвонил Тихому и, сославшись на приказ шефа, попросил его приехать в виду крайних обстоятельств. И теперь слонялся по всему дому, выглядывая в окнах ментов, которые уже могли бы понаехать и готовиться к штурму. Наташка закрылась в своей комнате и сказала, что не хочет видеть ни бомжей, ни покойников, ни киллеров, и больше из комнаты до утра не выйдет. И только один Валера продолжал дрыхнуть без задних ног, не догадываясь ни о чем. Он даже не проснулся от грохота выстрелов.

Тихий с Димоном прибыли только минут через сорок после звонка Мишани. Кажется, киллер понял, что дело нешуточное и обвинениями в пьянстве тут не обойтись, — нужно все решать на месте. Либо успокаивать подельников с помощью физического воздействия, либо отстреливать деда, если он действительно существует.

— Ну, что тут у вас происходит? — рявкнул Тихий, вваливаясь в дом. — Не можете, блин, сами разобраться между собой.

— Черт-те что происходит! — завопил Мишаня. — Этот пьяница сказал, что видел нашего дурика живым и невредимым. Представляешь!

— Представляю, — спокойно сказал Тихий. — Еще попьет неделю, и будет видеть живьем Наполеона.