Вспоминает Молотов: «В 1939 г., когда сняли Литвинова и я пришел на иностранные дела, Сталин сказал мне: „Убери из наркомата евреев!“ Слава Богу, что сказал! Дело в том, что евреи составляли там абсолютное большинство в руководстве и среди послов… Сталин, конечно, был настороже в отношении евреев…»
Смещение Литвинова вызвало небывалый международный резонанс.
Вспоминает Уинстон Черчилль: «Смещение Литвинова ознаменовало конец целой эпохи. Оно означало отказ Кремля от всякой веры в пакт безопасности с западными державами и возможность создания восточного фронта против Германии… Еврей Литвинов ушел, и было устранено главное предубеждение Гитлера…»
Новая сталинская политика как нельзя лучше отвечала интересам Германии. Гитлер готовился к нападению на Польшу. И, в связи с этим, союз со Сталиным мог иметь для него первостепенное значение. Союз со Сталиным — это топливо, запасов которого Германии хватит всего на полгода. Союз со Сталиным — это пшеница, запасов которой Германии хватит на считанные месяцы, союз со Сталиным — это цветные металлы, это каучук, который можно перевозить через территорию России из Японии. И, самое главное, союз со Сталиным исключит опасность ведения войны на два фронта!
«Черная Капелла» терпит поражение
Но дни шли за днями, приближалась осень, разработка плана нападения на Польшу, названного операцией «Вайс», подходила к концу, а «дело» так и не сдвинулось с мертвой точки. Германские дипломаты — статс-секретарь барон фон Вайцзеккер, заведующий восточным отделом министерства доктор Карл Шнурре, заведующий отделом печати Браун фон Штумм и, наконец, вызванный специально для этой цели из Москвы, посол фон дер Шуленбург — регулярно встречаются в Берлине с советским поверенным в делах Георгием Астаховым. В многочасовых беседах, и в советском полпредстве, и в министерстве иностранных дел, и в отдельных кабинетах берлинских ресторанов речь идет о торговле, кредитах, о необходимости улучшения взаимоотношений между Германией и Россией и… ничего более!
Астахов, профессиональный дипломат, отлично владеющий немецким, аккуратно записывает каждую проведенную им беседу и в тот же день отправляет в Москву шифровку с ее кратким содержанием. Все материалы Астахова поступают к Молотову и Берия и немедленно передаются Сталину. Но вот незадача — речи германских дипломатов туманны и их многочасовые беседы с Астаховым не приводят ни к каким результатам!
Это может показаться странным, но ни Вайцзеккер и ни подчиненные ему дипломаты и не стремились к положительным результатам!
Все они, включая посла фон дер Шуленбурга, были участниками «Черной Капеллы» и все они были решительно против союза Гитлера со Сталиным, зная, что этот союз даст возможность Бесноватому фюреру напасть на Польшу. Трудно в это поверить, но высокопоставленные германские дипломаты, так же как и смещенный Сталиным еврей Максим Литвинов, были заинтересованы в успехе создания Антигитлеровской коалиции, надеясь, что эта коалиция сможет предотвратить Мировую войну и спасет Германию от катастрофы.
Пытаясь активизировать ведущиеся уже не первый месяц переговоры между Советским Союзом и западными державами, Эрнст фон Вайцзеккер решается передать Великобритании секретные сведения о намерении Гитлера заключить Союз с Кремлем. Эту опасную миссию он поручает двум известным германским дипломатам — братьям Кордт.
Советник германского посольства в Лондоне Теодор Кордт в 1938 г., перед вторжением в Чехословакию, уже встречался с лордом Галифаксом и во время этой встречи сумел передать ему секретную информацию. Теперь Вайцзеккер отправляет в Лондон, в помощь Теодору, его родного брата Эриха, занимающего пост начальника канцелярии Риббентропа.
Вспоминает Вайцзеккер: «…я дал согласие на то, чтобы снова, как в сентябре 1938 г., тайно начали свою акцию братья Кордт в Лондоне. Они намекнули нашим английским друзьям, что Гитлер намеревается обойти их в Москве. В качестве ответа они получили такое конфиденциальное заверение, что этого никогда не случится: британское правительство никогда не даст Гитлеру опередить его. Это звучало успокаивающе…»
О тех же событиях свидетельствует и сам Теодор Кордт в письме, отправленном 29 июля 1946 г. бывшему министру иностранных дел Великобритании лорду Галифаксу: «В течение 1938 и 1939 гг. я находился в тесном, иногда ежедневном контакте с первым дипломатическим советником правительства Его Величества лордом Робертом Ванситартом. Мои брат неоднократно лично приезжал в Лондон, несмотря на угрозу для его безопасности, чтобы лично информировать Ванситарта о возникшей на небе международной политики германской угрозе. Сэр Роберт заверял меня, что эти сообщения он немедленно передает вам [лорду Галифаксу]. Они касались, к примеру, планов Гитлера насчет соглашения с Советским Союзом, переговоров о союзе между Гитлером и Муссолини, а также совета германского движения Сопротивления… оказать давление на Муссолини…»
Но, как и во всех предыдущих случаях, «Черная Капелла» потерпела поражение — союз Гитлера со Сталиным был заключен.
Вопрос, который интересует фюрера
Германские дипломаты все еще делают попытки помешать заключению союза Германии и России. А время не ждет. Разработка операции «Вайс» уже закончена. До нападения на Польшу остается меньше месяца. Риббентроп решает взять «дело» в свои руки и встретиться с советским поверенным в делах Георгием Астаховым.
Напыщенный гитлеровский министр Иоахим фон Риббентроп не имел привычки беседовать с иностранными дипломатами «низшего ранга», и встреча его с Астаховым была обставлена, как случайная. Во время одной из обычных бесед Астахова с фон Вайцзеккером в министерстве на Вильгельмштрассе, статс-секретарь неожиданно сказал, что сейчас «совершенно случайно» герр Риббентроп находится в своем служебном кабинете и будет рад познакомиться с советским поверенным в делах. Кабинет Вайцзекке-ра примыкал к кабинету Риббентропа, и, через общую приемную, Астахова провели к рейхсминистру. Подробную запись беседы с министром Астахов немедленно переслал в Москву.
ИЗ ДОКЛАДА ГЕОРГИЯ АСТАХОВА
2 августа 1939. Р. начал с выражения своего удовлетворения по поводу благоприятных перспектив советско-германской торговли… Я также хотел бы подтвердить, — сказал он, — что в нашем представлении благополучное завершение торговых переговоров может послужить началом политического сближения.
Риббентроп говорил больше часа и только в самом конце своего монолога перешел к вопросу, который, как выяснилось, больше всего интересовал Гитлера. Этим вопросом, к удивлению советского дипломата, была национальная политика Сталина:
«…ему [Риббентропу] и фюреру кажется, что в СССР за последние годы усиливается национальное начало за счет интернационального, и если это так, то это естественно благоприятствует сближению СССР и Германии. Резко национальный принцип, положенный в основу политики фюрера, перестает в этом случае быть диаметрально противоположным политике СССР».
Заговорив о национальной политике, Риббентроп внезапно изменил интонацию и обратился к Астахову с неофициальным и даже несколько интимным вопросом:
«Скажите, г-н поверенный в делах… не кажется ли вам, что национальный принцип в вашей стране начинает преобладать над интернациональным? Это вопрос, который наиболее интересует фюрера…»
Итак, даже в эти тревожные для Гитлера дни, перед нападением на Польшу, когда союз со Сталиным нужен ему, как воздух, все-таки самым важным для Бесноватого остается национальный вопрос. Рейхсминистр не случайно завел с Астаховым разговор о «новом национальном принципе» в политике Кремля. В воспоминаниях, написанных Риббентропом во время Нюрнбергского процесса в последние недели его жизни, гитлеровский министр, пытаясь обелить себя, касается «еврейского вопроса» и невольно проливает свет на суть своего давнего разговора с Астаховым: «От самого Гитлера министерство иностранных дел получало по еврейскому вопросу указаний мало. Они ограничивались в общем и целом дипломатическими представлениями, долженствующими побудить правительства дружественных стран уделять еврейскому вопросу больше внимания и убирать всех евреев с влиятельных постов».
