— У каждого подобного заявления должна быть своя веская причина, — мудро замечает Хамасаки-старшая сквозь остатки своей истерики с радостным знаком плюс. — Я вроде не давала повода подозревать себя в неадекватности, с чего ты сейчас так резко размахался клинком? Заявление было за гранью допустимого, согласен?

— Последние несколько дней заставили во всём видеть негативную подоплёку. Ну и вы так издалека начали о спецслужбах, плюс поехали за мной, не побрезговав даже автобусом. В одежде от кутюр. Что должен думать?

— У тебя травмы, — успокоившись, кивает она. — Психологические. Влияют на мозги и оценки, говорю без задней мысли.

— В моём субъективном положении эти травмы вполне себе могут быть частью нормы: в обычном формате могу просто не выжить.

— Мне нравится, как ты рассуждаешь. В следующий раз советую без лишней фамильярности с японками старше себя: можешь ненароком разогнать кандидатов в группу поддержки.

— Вы пока первая и последняя.

— Меня тоже можешь оттолкнуть.

— Не уверен — вы же мне откровенно симпатизируете. А от своих симпатий так просто вы не отказываетесь.

— Как понял? — резко вспыхивает любопытством Тика. — Ты ж без расширений? Ну и кстати, это уже наглость: не все вещи нужно называть своими именами.

— Да вы просто помешались с этими вашими расширениями! Простой здравый смысл и эмпатию никто не отменял! Видно же по вам, — спросив жестом разрешения, беру бутылку с водой из мини-бара между сиденьями. — На всякий случай: я отдаю себе отчёт в том, что наедине наше с вами общение — это одно, а где-то при людях — совсем другое. Насчёт наглости: вы пока второй человек в этом мире, с которым я говорю, что думаю, и не думаю, что сказать. Хотите, чтобы начал подбирать слова? Как со всеми остальными?

— Я рада, что ты такой, какой есть. Ладно, хватит ржать, — командует она сама себе.

После чего по инерции всё равно дергается, сдерживая хихиканье.

— Вы мне тоже нравитесь, хотя иногда и способны испугать.

— Этому миру на нашем уровне не хватает искренности и бесшабашности. А женщинам типа меня не хватает эмоций: мало что можно себе позволить.

— Вы же не о деньгах сейчас, надеюсь?

— Боже упаси. О парадоксе: чем больше денег, тем меньше свободы. И тем мизернее поблажки самому себе.

— Думал, это расхожая фигура речи. Для красного словца, из разряда богатые тоже плачут.

— Не-а. Абсолютно точная реальность, справедливая для титульных наций, нас и хань. Виктор, ты мне очень нравишься. Хамасаки-старшая даже как-то постарела на мгновение при этих словах, а я напрягаюсь.

— Говоря о формате отношений, я имела ввиду никак не деликатную физиологию.

— А что?

— Ты веришь в дружбу?

— Страннее нас пару друзей сложно представить.

— Это если мыслить стереотипами. А по мне, это был бы типичный союз на основе взаимной симпатии, тут ты прав — и общих интересов.

— Меня полицейский на днях пытался вербовать, — напоминаю. — Я сейчас здорово нервничаю. Вы — небожитель, давайте называть вещи своими именами. Но вы именно что снисходите до меня, наводя мосты. Успокойте чем-нибудь? Когда львы начинают уделять внимание муравьям, это настораживает.

— Иногда надо просто верить, — спокойно пожимает плечами Тика. — В том числе, собственным ощущениям и внешним впечатлениям о человеке. Я не буду тебе навязываться или тем более уговаривать. Если тебе так будет комфортнее — можем поставить точку в нашем общении прямо сейчас. Только заедем в ПЛАЗУ, купим тебе одежду.

— Вы же знаете, что я не возьму ни цента.

— Откуда бы мне это знать? — она подпускает иронии в голос.

— Расширения, опыт, мозги. Вы такие моменты наверняка щёлкаете как семечки. Заранее.

— А я именно это и называла форматом отношений, — кивает Хамасаки-старшая. — Ладно, ты просил тебя успокоить? Вот тебе. В нашем мире, я сейчас о своей семье, очень мало людей в окружении, которым хочется пожелать добра просто так. А искренности хочется всем без исключения.

— Да ну? Сплошь же достойные люди вокруг? Миру упоминала и фреши за несколько сотен, и целые пласты новой культуры в этой связи…

— Не язви. — Перебивает она. — И не проецируй свои обиды на меня, даже если они более чем справедливые.

— Простите. Накипело за последние дни. Вас задеть не хотел.

— Проехали… Миру — маленькая дура, которую я мало порола в детстве! К тому же, она далеко не всегда говорит то, что на самом деле думает. Виктор, как ты смотришь, чтоб взять над ней шефство?

— В каком смысле?! — в этом месте выпучиваю глаза не хуже филина. — И в какой роли, извините?!

— Как парень, которому она симпатична.

— Не знаю, что сказать, — отвечаю через минуту взаимного молчания.

— А я знаю. Ты это уже и так по факту делаешь, только по своей инициативе. И кстати, давай выскажусь до конца. Вот как конкретно сегодняшний день выглядит с моей точки зрения…

— Я попросила тебя приглядеть за дочерью, пока Миру будет без импланта. У тебя собственных проблем по горло, но ты пожертвовал кое-чем своим конкретно чтоб доставить её домой. — Она решила, что полная искренность будет только в плюс и перестала сдерживаться. — Я это очень оценила. Надеюсь, ты не будешь спорить, что как минимум деньги за такси я тебе должна вернуть?

Седьков насупился и молчал, старательно глядя перед собой на дорогу.

В приложении она видела: он слушает с очень глубокими ожиданиями, которых одновременно сам и боится.

Занятное сочетание.

— Если отец не вникает и не понимает, это не значит, что и мать такая же. Виктор, я не хочу разменивать на деньги того, что ты сейчас чувствуешь. Вот теперь скажи мне ты. — Тика немного помолчала, подбирая формулировку. — Если я тебе сейчас предложу денег, ты обидишься. — Она не спрашивала, а утверждала. — Но если я тебе их не предложу — кем буду себя чувствовать сама? Неблагодарной тварью?

— Прикольно.

— Ага. И как быть?

— Какой интересный цугцванг, — отмер парень. — Хм. Умеете ставить вопросы. Продолжайте?

— У нас с тобой сложности с компромиссом. Если я начну тебе впаривать поддержку, ты будешь отбиваться, как кот от воды. Так ведь?

— Шарите, — серьёзно кивнул Рыжий.

Нормальное прозвище, кстати. Явно лучше, чем новое — Протез.

— Здесь много ума не надо, — отмахнулась японка. — У тебя самооценка в минусе, по расширению виден чёткий прогноз твоей реакции… Но поставь себя на моё место. — Она сняла правую руку с руля и принялась отгибать пальцы. — Парень серьёзно настроен в адрес моей дочери, раз. Лично мне он тоже нравится, два. У него неприятности, причём такие, что не всем взрослым расхлебать, три. Я должна пройти мимо? Или всё-таки попытаться убедить его, что порой принять помощь — незазорно? На закуску: ты на моём месте тоже не помог бы? Прошёл бы мимо?

— Хм. Пат, однако. Я слегка в шоке оттого, что вы правда относитесь ко мне как к человеку. Не сочтите за комплимент, это оценка. Я от этого немного отвык за последнее время.

— Пат, он самый. Когда я говорила о формате отношений, то хотела понять, как именно мы можем дружить. О сексе с несовершеннолетним с моей стороны речи не было.

Он плюнул на приличия, развернулся к ней и прищурился, внимательно всматриваясь.

Она наклонила голову к плечу с усилием удержала курс на откровенность:

— Как думаешь, если женщине моего плана захочется мужского внимания, мне будет очень сложно его получить? Допустим, муж в возрасте, темперамент у него уже не тот, а мне разнообразных ощущений нужно всё больше и больше? — Продолжила японка, открывая ряд достаточно откровенных нюансов.

— Я прямо не верю, что мы с вами обсуждаем.

— А я верю тебе. И в тебя. И тоже не думаю, что сказать, когда мы общаемся — рублю правду. Кстати, для справки: даже у орангутангов есть небольшой период ухаживания перед спариванием. Плохонький, но есть.

— Вы намекаете…

— Женщинам нашего круга тоже нужны ухаживания. Вопрос на засыпку: как выглядят эти самые предварительные игрища, по-твоему? Захоти я принять благосклонность какого-нибудь менеджера лет тридцати в ночном клубе?