«Что касается меня, – писал Маркс, – то мне не принадлежит ни та заслуга, что я открыл существование классов в современном обществе, ни та, что я открыл их борьбу между собою. Буржуазные историки задолго до меня изложили историческое развитие этой борьбы классов, а буржуазные экономисты – экономическую анатомию классов. То, что я сделал нового, состояло в доказательстве следующего: 1) что существование классов связано лишь с определенными историческими фазами развития производства, 2) что классовая борьба необходимо ведет к диктатуре пролетариата, 3) что эта диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению всяких классов и к обществу без классов»[232].
Если теперь с точки зрения этих существенных характеристик вполне развитой теории классов и классовой борьбы взглянуть на содержание «Введения к критике гегелевской философии права» и «Экономическо-философских рукописей», то можно оценить степень зрелости их в этом отношении примерно так: ничего специфически марксистского в понимании общественных классов здесь еще почти нет, но в «Экономическо-философских рукописях» уже есть определенные предпосылки будущей специфически марксистской теории классов. Этими предпосылками являются: понимание определяющей роли производства, историзм в понимании частной собственности, понимание исторической неизбежности уничтожения классов.
В самом конце «Экономическо-философских рукописей» Маркс обращает внимание на проблему разделения труда, что является одним из следствий осознания центральной, определяющей роли труда, производства. Маркс, как бы предчувствуя особую плодотворность дальнейшего поиска социальных и исторических закономерностей именно в этом направлении, отмечает: «Рассмотрение разделения труда и обмена представляет величайший интерес…»[233]. Через год-полтора теория разделения труда будет разработана в «Немецкой идеологии». Возможно – это подлежит дальнейшему исследованию, – что именно через анализ разделения труда и был сделан следующий, притом решающий, шаг в выработке материалистического понимания истории, реализованный в «Немецкой идеологии».
Мы рассмотрели, чего достиг Маркс в «Экономическо-философских рукописях» в понимании структуры общества. Но с достижениями в этом определяющем направлении связано здесь первое поддающееся наблюдению и констатации развитие и другой стороны материалистического понимания истории, именно – первая периодизация истории. Правда, строго говоря, эта периодизация присутствует здесь не в явном виде, а косвенно, содержится, так сказать, implicite, потенциально. Но она может быть выведена из некоторых основных положений рукописей. Историзм в понимании частной собственности, разделения труда и отчуждения труда внутренне связан с определенным пониманием истории общества в целом, а из этого последнего прямо вытекает определенное представление о периодизации истории.
В отличие от своих предшественников, которые вскрыли и подвергли острой критике социальные противоречия, связанные с существованием частной собственности, Маркс понял историческую необходимость ее на определенной ступени развития общества. И его понимание необходимости уничтожения частной собственности вытекало не из соображений вечного разума и вечной справедливости, а из строго научного анализа объективных закономерностей развития производства как основы общества. В этом – одна из коренных особенностей научного коммунизма.
В конце «Экономическо-философских рукописей» мы уже находим следующий важный вывод: «Именно то обстоятельство, что разделение труда и обмен суть формы частной собственности, как раз и служит доказательством как того, что человеческая жизнь нуждалась для своего осуществления в частной собственности, так, с другой стороны, и того, что теперь она нуждается в упразднении частной собственности»[234]. В этом, как и в других положениях, развитых в «Экономическо-философских рукописях», уже содержится implicite определенная периодизация истории: 1) период, когда еще не существовало частной собственности, разделения труда, отчуждения труда; 2) период частной собственности и т.д.; 3) период после уничтожения частной собственности и всего, что с ней связано. Эта периодизация, с точки зрения развитой марксистской концепции, сводится к схеме: доклассовое – классовое – будущее бесклассовое коммунистическое общество. Сведенная к своей абстрактной сущности и вырванная из общего контекста мировоззрения Маркса, такая концепция напоминает исторические концепции Себастьяна Франка и Руссо. Однако принципиальное отличие концепции Маркса уже в 1844 г. заключалось в том, что в основе ее лежало понимание определяющей роли производства в существовании и развитии общества.
Таким образом, анализ содержания «Экономическо-философских рукописей» позволяет констатировать следующее: здесь у Маркса уже сложилась первая целостная, но еще неразвитая диалектико-материалистическая концепция структуры общества и периодизации истории.
Результаты, достигнутые в работе над «Экономическо-философскими рукописями», нашли определенное отражение и некоторое дальнейшее развитие в той большей части текста «Святого семейства», которую написал Маркс. Многие особенности содержания этой книги позволяют воссоздать тот уровень материалистического понимания истории, которого Маркс достиг к осени 1844 г. Но в интересующем нас плане наибольший интерес представляет следующее прямое высказывание, имеющее обобщающий смысл:
«Или критическая критика полагает, – отвечает Маркс Б. Бауэру, – что она дошла хотя бы только до начала познания исторической действительности, исключив из исторического движения теоретическое и практическое отношение человека к природе, естествознание и промышленность?[235] Или она думает, что действительно познала какой бы то ни было исторический период, не познав, например, промышленности этого периода, непосредственного способа производства самой жизни? Правда, спиритуалистическая, теологическая критическая критика знакома (знакома, по крайней мере, в своем воображении) лишь с политическими, литературными и теологическими громкими деяниями истории[236]. Подобно тому как она отделяет мышление от чувств, душу от тела, себя самое от мира, точно так же она отрывает историю от естествознания и промышленности, усматривая материнское лоно истории не в грубо-материальном производстве на земле, а в туманных облачных образованиях на небе»[237].
В своем конспекте «Святого семейства» Ленин отчеркнул все это место и написал на полях: «Notabene»[238].
Материальное производство есть материнское лоно истории, – с такой прямотой и обобщающей силой эта мысль сформулирована здесь впервые. Отметим также первое употребление в приведенном месте термина «способ производства».
В двух других местах книги можно обнаружить подходы к основной категории материалистического понимания истории – к понятию «производственных отношений», – но только подходы, не больше.
В первом случае[239] Маркс, рассматривая «предмет» как «общественное отношение человека к человеку», затрагивает проблему овеществления общественных отношений (ср. проблему опредмечивания в «Экономическо-философских рукописях» и проблему фетишизма и овеществления производственных отношений в «Капитале»). На это место обратил внимание Ленин. В своем конспекте он подчеркивает: «Это место характерно в высшей степени, ибо показывает, как Маркс подходит к основной идее всей своей „системы“, sit venia verbo [да будет позволено так сказать], – именно к идее общественных отношений производства»[240]. Правда, ошибочно было бы думать, как нередко полагают, что это – главное направление подхода.
