Поднимаясь, Избор увидел одного из своих воев — Яса. Яс лежал вниз лицом, из-под спины высовывалась рукоять меча. Избор схватился за нее, вытащил оружие. Вокруг звенела, вопила, перекатывалась огненными всполохами и предсмертными хрипами битва.

— Уходим! — отражая удар чьей-то секиры, вновь крикнул Бьерн. — В ряды! Встать в ряды!

Вряд ли он мог перекричать шум боя или треск подступающего к усадьбе пламени, но его послушались слева к его плечу примкнул Тортлав, справа — кто-то из людей Вадима. Избор отмахнулся от нападающего «в лоб» противника, ногой оттолкнул другого, встал к плечу Тортлава. Рыча и стряхивая с себя врагов, как искупавшийся медведь стряхивает брызги, к ним пристроился Слатич, Вынырнул из людского месива Латья. Потом еще двое. И еще…

— Круг! Круг! — заорал Бьерн. Ряд изогнулся дугой, сомкнулся. Ощерившись оружием, как огромный еж, покатился к центру усадьбы.

Пот и кровь заливали Избору лицо, руки немели, но усталости или страха не было. Невесть как Избор углядел в пылу битвы еще несколько таких же «ежей». Отбивась от наскакивающих на них врагов, «ежи» двигались в сторону озера.

— Орм! — Оклик Бьерна заставил самого ближнего «ежа» приостановиться. — Как уходим? Водой?

— В лес! — в ответ выкрикнул Белоголовый. Теперь Избор различил его средь тесно прижавшихся спинами урман. У бывшего врага Гостомысла был плачевный вид — кольчуга от шеи до середины груди зияла дырой, из рассеченной брови бежала кровь, заливала один глаз. Зато другой взирал на происходящее вполне осмысленно. В пылу боя Белоголовый остался без меча — за его поясом торчал лишь жалкий обломок на рукояти. Единственным уцелевшим оружием был короткий боевой бич с острым и шипастым наконечником. С удивительным проворством, словно белка собственным хвостом, Орм вращал бичом, отщелкивая наконечником особо рьяных врагов. Тяжелый шипастый наконечник распарывал кольчуги, раздирал плоть, выхватывал мягкие куски мяса.

— Уйдешь один? — Едва успев подставить под прыгнувшего на него врага обломок меча, Орм добил нападника бичом.

— Вместе. — Бьерн указал оружием на неуклонно приближающиеся восточные ворота. У ворот шла страшная сеча — в кровавом месиве было трудно разобрать — где свои, где чужие.

— Нет. Я возвращаюсь к северным, за конунгом.

— Оттуда не уйти, — возразил Бьерн.

— Знаю…

Избор плохо понимал, о чем они толкуют, да и понимать времени не было — то и дело перед глазами возникали перекошенные болью, яростью, страхом чужие лица. Княжич рубил мечом по сторонам, уже не сильно заботясь, куда или в кого попадет.

У ворот «ежи» Бьерна и Белоголового почти сомкнулись. Избор едва не царапнул лезвием меча кого-то из хирдмаянов Орма, однако вовремя успел отвести удар.

— Слатич!

— Трор!

Приказы обоих урман прозвучали одновременно. До сего мига плотные, «ежи» распались, оставив Избора в одиночестве. Сильная рука обхватила его сзади, рванула. Чуть не завалившись на спину, Избор оказался за плечом Слатича. Рядом со Слатичем, оттеснив Иэбора, пристроился огромный Трор из хирда Белоголового.

— Держись Бьерна, князь! — выкрикнул Слатич, подтолкнул Избора, заставляя его побежать. Теперь княжич понял — Слатич и Трор собирались прикрывать их отступление. Избор мог остаться рядом с ними, сражаться — ведь он князь, и он не обязан слушать указы какого-то урманского болотника! — но, повинуясь словам Слатича, нашел в толпе Бьерна. Урманин пробирался к поросшим лесом береговым скалам, клевцом расчищая себе путь, подныривая под чужие мечи и топоры, искусно лавируя меж дерущимися. Он будто впрямь танцевал неведомый танец, как говорили урмане — «пляску Скегуль». Его тело, подчиняясь ритму боя, становилось то маленьким и низким, то длинным и высоким, извивалось, обтекало людские фигуры. Голова моталась из стороны в сторону, темные косицы подскакивали и вновь опускались на широкие плечи, тонкая кольчуга переливалась…

Как завороженный, почти не обороняясь, Избор двинулся за ним. Миновал гущу схватки, ворота, горящие кусты. То тут, то там в дыму раздавался звон оружия, угрожающие вопли и крики боли. Задыхаясь от удушья, Избор продрался сквозь тлеющий кустарник, очутился на откосе над озером. В воде полыхали отблески огня, раскинув руки плавало несколько мертвых тел.

— Сюда, — появившийся из-под откоса Латья ловко толкнул Избора вниз. Ноги княжича подкосились. Рухнув на задницу, он съехал несколько шагов по гладкому отвесному склону. Затем ноги вновь очутились на твердой опоре. Сверху к нему сполз Латья.

— Пошли, князь, пошли, — поторопил он. Рожа Латьи было черной от копоти, рукав рубахи оторвался, стала видна исполосованная свежими царапинами рука. Латья бесцеремонно толкал Избора по скользящей вдоль склона тропе. Тропа бежала около двадцати шагов прямо над озером, затем поднималась и пряталась в лесу.

— Пошли, — вновь подогнал княжича Латья. Избор выдохнул, взглянул вверх. Из-за отвесной скалы ничего не было видно, лишь в воду сыпались хлопья тлеющего пепла да горящие обломки веток. Еще до начала этой битвы Избор понял — Хальфдан обречен на поражение. У конунга урман было слишком мало людей. А нынче возвращаться в усадьбу к обреченному конунгу и его людям было бы глупо. Очень смело, очень доблестно, но очень глупо…

— Пошли, — согласился Избор и, прижимаясь спиной к скале, двинулся прочь от полыхающей усадьбы.

Едва выбравшись с тропы в лес, они натолкнулись на Бьерна, Тортлава, Ихея и четверых урман из хирда Белоголового. Тесной кучкой те стояли под кроной высокой ели, тяжело дышали, вслушивались. Сюда звуки боя доносились слабо, а запах дыма и вовсе не долетал — ветер нес его на усадьбу, а не от нее. Бьерн, ругаясь, тер щеку пучком травы — отчищал чужую кровь, Настороженно дернулся в сторону Избора и Латьи, но тут же успокоился:

— А-а, это ты, князь…

Уважения в его голосе не было, лишь усталость.

— Где Орм? — продолжая скоблить щеку, поинтересовался он.

— Хрен его знает. — Латья сунул за пояс нож, который всю дорогу стискивал в руке, огляделся, впился взглядом в одного из урман Белоголового: — Слышь, ты, о чем спрашивают? Где ваш хевдинг?

Худой морщинистый урманин, с узким лицом и короткими волосами — кажется, Орм называл его Кьетви — поджал губы, покачал головой:

— Уходя, я видел Орма с Хареком. Они были совсем близко. Орм велел всем уходить в лес, но мы будем ждать ярла.

— Ну и дурак, — равнодушно заявил Латья. — Если ваш Белоголовый не вернется, значит, помер. Чего мертвяка-то ждать?

Избор положил руку Латье на плечо, надавил.

Дружинник никак не мог примириться с людьми Белоголового. В Альдоге кто-то из урман Белоголового убил жену Латьи — красавицу Яруну. Избор мог понять своего воина, сам едва терпел присутствие Орма, но нынче было не время и не место припоминать старые обиды. Разгоряченный боем Латья не сдавался — стряхнул руку княжича, подступил вплотную к узколицему хирдманну:

— Выходит, так вы своим князьям верны? Он вам приказывает уходить, а вы ждете, он бьется, а вы — под елочкой отдыхаете… Мы-то, видишь, своего вытянули, не бросили. Или смелости у вас хватает лишь собственные шкуры спасать, а?

Узколицый Кьетви молчал. Глотал обидные слова, не спорил. Кто-то из его друзей сунулся было к Латье, но Кьетви сдержал его, заградив рукой путь. Вовремя — с тропы послышался шорох осыпающихся камней. Появилась прихрамывающая фигура. Хватаясь руками за края уступа, человек вылез наверх, рухнул без сил на землю, хрипло дыша, перекатился на спину.

— Харек?! — хором вскрикнули узколицый и его дружки. Обступили тяжело дышащего Харека, затеребили: — Где ярл, Волк? Где ярл?

Тот, кого они называли Волком, сел, не отвечая, рванул штанину на ноге. Ткань послушно разъехалась, обнажая длинную глубокую рану — почти от паха до колена.

— Проклятье Одина! — прошипел Харек, ладонями свел вместе края раны, прикрыл их одной рукой. Кровь потекла у него меж пальцами, залила запястье. Харек сплюнул, принялся обматывать ногу оторванным от штанины куском. Закончив, склонился, рванул зубами край ткани, сплел разорванные концы, затянул узлом. Просипел: — Кьетви, дай меч — мой затупился…