Однако в памяти Айши Орм еще не умер. Он оставался сильным и усталым, вытащившим ее из огня и воды, с серыми глазами и горячей кожей. Он оставался тем, кто мог бы защитить ее, любить ее, даже когда она отказалась от его любви… Но она не могла вернуть Орма… Кажется, этот лесной Хаки спрашивал, говорит ли Ари правду?

— Разве язык человека может знать правду? — Айша встретилась взглядом с Хаки, дернулась от внезапного сравнения. Не задумываясь над словами, выпалила: — Ты тоже зверь Одина?

Темные глаза Хаки блеснули, морщины у губ прорезались жестче.

— Тоже?

Айша не заметила, как их окружили пришедшие с Хаки воины, сомкнулись вокруг нее плотным кольцом.

— Ты уже встречала берсерков?

— Да. Я знаю Харека Волка, — сказала притка. За спинами воинов сипло, с кашлем, засмеялся

Ари. Из его рта толчками выходила кровь, но он все-таки просипел;

— О, да! Она встречалась с Хареком… Пыталась убить его… отравить…

Сильная судорога скрючила его тело, кровь вялой струйкой потекла из угла рта, смешиваясь с дождевыми струями, сбежала на грудь. Ари последовал за ярлом, за смерть которого так жаждал отомстить.

— Мы настигли их — если Харек тут, то Орм тоже, — негромко произнес жилистый темноликий воин, стоящий чуть позади Хаки.

— Нет, — давясь подступившими к горлу слезами, вымолвила Айша. — Орма тут нет. Он ушел ночью.

— Куда?

Ее не били, не трясли, не старались что-то выпытать. Просто спрашивали, как спрашивают дорогу у случайно встреченного человека. И Хаки и его людям было все равно, что у нее необычно короткие волосы, грязная одежда, что она сидела в волчьей норе и что ее называли убийцей.

— В ирий… — хотела ответить Айша, но вовремя вспомнила, что Хаки наверняка не знал про ирий, ведь у урман это место называлось Хель.

— В Хель, — сказала Айша, всхлипнула и вдруг расплакалась, громко и глупо, как маленькая девчонка, глотая слезы, смешанные с дождем. Давилась ими, кашляла, пыталась объяснить: — Я не хотела, чтоб так… Он уходил, и я отправила Харека за ним… Но зелье было таким медленным… Мне пришлось поторопить Харека, взять у него крови. Я дала эту кровь Орму, чтоб Волку было легче найти след. Я просила кромешников помочь… Но Волк вернулся один…

Ее трясло, внутренний холод раздирал тело, дождь покрывал мурашками кожу, впитывался в волосы. Тыча пальцем на прикрытую досками яму, притка бормотала:

— Слатич там… Он все видел… Знает… Он скажет… Загромыхали отбрасываемые доски, зашуршала, спускаясь в темноту ямы, пеньковая веревка. Ловко, будто белка, один из людей Хаки, тонкий и гибкий, обвил веревку вокруг пояса, перескочил через край ямы, соскользнул вниз. Из подземной глубины гулко и глухо забубнили голоса.

Продолжая всхлипывать, Айша села на землю, спрятала лицо в ладонях. Лишь теперь пришло осознание, что Орма больше нет, что отныне ей не увидеть его серых с темными вкрапинами глаз, не услышать ровного голоса, не притронуться к сильному горячему телу, Почему она отказалась от него там, у лагуны? Почему не позволила ему хоть краткой радости быть рядом? Пусть он не был тем, кого она искала, но он замечал ее, хотел ее, он был живым. Он просто был…

Зашелестела, осыпаясь с края ямы, земля. Тонкий паренек вылез наружу, отряхнул ладони. Поправил задравшуюся безрукавку:

— Пленник пришел из Альдоги с конунгом Избором и Бьерном, сыном Горма. Они стали служить Черному конунгу. Потом Орм пришел к Черному. Потом была битва и Черный бежал. Орм увел многих людей в усадьбу старика Юхо. Но он был ранен и умирал. Воин из Альдоги видел, как эта женщина разрезала Белоголовому грудь и положила туда то ли яд, то ли лекарство. Ей помогал Харек. Но потом она дала Хареку напиться и, когда он пил, — перерезала ему горло его же ножом. Случилось так, что в ту же ночь в усадьбу пришли люди Хальфдана. Черный не поверил, что она лечила Белоголового. Приказал убить ее. А воина из Альдоги посадить в яму, потому что они оба были там и они оба пришли из Альдоги. Он говорит — ярл умер, но Харек остался жив. Этот воин из Альдоги достаточно силен. Его можно взять с собой — он будет хорошим рабом. Он неплохо говорит на нашем языке, но женщину с короткими волосами он называет «Притка».

Последнее слово он произнес, подражая Слатичу. Из-за этого оно получилось корявым, непохожим на обычное, словенское.

Дождь закончился. Редкие и крупные капли стекали с деревьев, скудными слезами падали на примятую листву, щелкали по уходящим в землю лужицам.

— Ты очень глупа или очень смела, если пыталась зарезать Волка, Притка, — Хаки задумчиво почесал переносицу. Спросил у тонкого: — В усадьбе много воинов?

— Пленник говорит — более сотни людей Хальфдана и еще столько же — Орма.

Слатич соврал, преувеличивая число людей в усадьбе, но Айша не стала исправлять его ошибку. Главное — среди всех этих воинов больше не было Орма.

Должно быть, Хаки подумал о том же, поскольку неожиданно зло стукнул кулаком по ляжке:

— Хитрый ярл все-таки обманул меня! Я шел по его следу от Ворот Ингрид, по быстроногой Бегне. Я обнюхал всю усадьбу Сигурда, чтоб узнать, что его там нет, я пересек Хадаланд и Тотн. И я нашел его, но он все-таки сумел улизнуть!

Берсерки угрюмо потупились. Злость их хевдинга прошла так же внезапно, как началась. Повеселев, Хаки хмыкнул, стукнул по плечу жилистого темнолицего сородича:

— Белоголовый был великим воином. Я хочу проводить его в последний путь. Мой последний подарок ляжет в его курган. А потом я вернусь к Сигурду и заберу у Оленя все то, что оставил у него Орм. Так будет справедливо.

Взгляд берсерка метнулся к яме, рот расползся в улыбке.

— Вытащите моего нового раба. Я хочу его видеть.

День Айша пересидела вместе с людьми Хаки в лесу, недалеко от усадьбы. Она слышала громкие крики тех, кто нашел мертвое тело Ари и яму без пленника, слышала, как, перекликаясь и суетливо шлепая ногами по влажной земле, люди Хальфдана обыскивают лес. Она даже видела нескольких — прошедших под деревом, на котором она пряталась. С высоты они казались маленькими и безобидными. Айша сидела в высокой сосновой кроне, на толстом суку, крепко вцепившись в шероховатый ствол. Рядом, на ближней ветке, лежал Ингъяльд, тот самый тонкокостный и легкий паренек, который лазал в яму говорить со Слатичем. Ингъяльд вольготно расположился на суку, прильнув к нему пузом и обвив ногами. В руках он держал лук, целясь в шныряющих внизу людей.

Сбоку на поясе Ингъяльда висела скрученная в петли веревка с трехглавым крюком на хвосте. Этим крюком Ингъяльд выстрелил вверх, зацепил веревку за сук, и, поднявшись по ней, воины скрылись от преследователей в сосновой кроне. Айша влезла на дерево сама, без помощи — пригодилась сноровка, обретенная еще в Затони, когда лазала на любимую осину. Может, поэтому — из-за послушания — ей не связали руки и не заткнули рот. Зато Слатича втащили на дерево силком, как большой мешок. Рот словена забили клоком травы, к горлу приставили нож, намекая: «Дернешься — смерть». Он не дергался.

— Бдзин-н-нь… — подражая звону тетивы, насмехался над бестолково снующими внизу человечками Ингъяльд. Ожидая одобрения, косился на притку синими, мальчишески ясными глазами, морщил в улыбке безусое лицо. Его веселья Айша не разделяла. Сидела, тупо обняв руками теплый и шершавый ствол, льнула к нему щекой, слушала, как внутри, в могучем древесном теле, бурлит жизнь, равнодушная к людским бедам и горестям.

Когда солнце укатилось за кроны деревьев, вниз полетели веревки. По ним, будто мураши по травинам, одно за другим потекли вниз людские тела — безмолвные и беззвучные, как тени. Ингъяльд подтолкнул Айшу — мол, спускайся.

Разлепив онемевшие руки, притка обхватила веревку ногами, подложила под ладошки оторванный от юбки кусок ткани. Наблюдая за ее приготовлениями, Ингъяльд хмыкнул, забросил за плечо лук, сам обвился вокруг веревки так, чтоб петля охватывала его тело вокруг пояса. Почти не держась руками, паренек сполз по ней на человеческий рост. Покосился на притку. Айша кивнула, последовала его примеру. На самом деле так спускаться оказалось удобнее — от трения не горела кожа на ладонях, и в любой удобный миг Айша могла замедлить спуск, покрепче сжав пеньку ногами.