— Ну ладно. Позже так позже.

Джоанна стояла, вслушиваясь в тишину, затем вернулась к комоду и выдвинула верхний ящик. Порывшись в нем, вытащила пару белых перчаток. Надела одну перчатку, потом другую, вынула из ящика длинный полосатый шарф, обмотала им шею.

Она подошла к двери и прислушалась, затем погасила свет.

Подошла к окну и подняла ставень. Фонарь в проезде перед домом горел. Окно гостиной дома Клейбруков было освещено, но в комнате никого не было; окна наверху были темными.

Джоанна осторожно, стараясь не шуметь, подняла раму окна. За ней оказалась еще и наружная рама.

Она совсем забыла об этой чертовой наружной раме.

Она потянула ее, ухватившись за нижнюю перекладину. Та не поддавалась. Джоанна ударила по ней кулаком в перчатке и потянула ее снова, ухватившись за перекладину обеими руками. Рама поддалась, сдвинулась с места, поднялась на несколько дюймов… и все, ее заело, и поднять выше никак не удавалось. Небольшие металлические рычажки, установленные по обеим сторонам рамы, раскрылись полностью и застопорили ее в направляющих полозках. Надо было раньше отсоединить их от рамы.

На снегу виднелся световой прямоугольник.

Уолтер был в кабинете.

Джоанна стояла неподвижно и прислушивалась. Едва слышные прерывистые звуки, похожие на зубную дробь, донеслись откуда-то сзади — из телефона, стоявшего на ночном столике. Вот они послышались снова: длинные, короткие, длинные…

Уолтер набирал номер с телефона в кабинете.

Звонил Дэйлу Коуба сказать, что она здесь, дома. Пусть действует по плану. Раскручивает всю систему.

Джоанна на цыпочках подошла к двери, прислушалась, осторожно повернула ключ, открывая замок, и открыла дверь. Ружье Пита, с которым он обычно играл в «Звездный путь», лежало на пороге его комнаты. Намеренно приглушенный голос Уолтера доносился из кабинета.

Она на цыпочках подошла к лестнице и начала медленно бесшумно спускаться, всем телом прижимаясь к стене и постоянно глядя через перила вниз, в тот угол коридора, где была дверь в кабинет.

— …не уверен, что смогу справиться с ней в одиночку..

На этот раз ты прав, черт бы тебя подрал; тебе не справиться, адвокат поганый.

Но на стуле перед входной дверью было пусто; ее пальто и сумки (а в ней ключи от машины, кошелек) на стуле не было.

Пусть так, но все-таки лучше, чем прыгать в окно.

Она сошла в прихожую. Здесь было тихо и слышался только его разговор. Где же сумка?

Из-за двери кабинета послышалось какое-то движение, Джоанна юркнула в гостиную, плотно прижалась спиной к стене.

Было слышно, как он вышел в коридор, прошел мимо двери, остановился.

Джоанна старалась не дышать.

Короткие шипящие посвисты — такие звуки Уолтер обычно издавал, когда хотел сосредоточиться, прежде чем рассмотреть серьезное дело или проект, он как бы говорил себе: «Что ж, посмотрим, что из этого получится». Ей вспомнилось, что именно так он делал, например, перед установкой наружных рам или сборкой трехколесного велосипеда. (А что за серьезное дело намечено сейчас? Убийство жены? Или Коуба, охотник, это дело выполнит?) Джоанна закрыла глаза и заставила себя не думать об этом, боясь, что муж каким-то образом прочтет ее мысли.

Уолтер стал медленными шагами подниматься по лестнице.

Джоанна открыла глаза и позволила себе сделать короткий вдох, еще один короткий вдох, пока он не поднялся выше.

Она стремглав бросилась в гостиную, обегая стулья, торшер; повернула ключ в двери, ведущей во внутренний дворик, распахнула ее, повернула ключ, торчащий из скважины входной двери, и с силой налегла на нее, преодолевая сопротивление наметенного в дверном проеме снежного сугроба.

Вся сжавшись, она бежала и бежала по снегу туда, где виднелись большие черные стволы деревьев и куда вели ее следы, оставленные башмаками Пита и Ким. Она бежала, петляя между деревьями, хватаясь за стволы; бежала, пробираясь ощупью, спотыкаясь, продираясь сквозь кусты, росшие между стволами. Она бежала, скользила, спотыкалась. Ей надо было добежать до длинной полосы деревьев, отделяющей дома на Фэйрвью-роуд от домов на Харвест-лейн.

Надо добраться до дома Рутанн. Рутанн снабдит ее деньгами, даст ей пальто, от нее можно будет вызвать такси из Истбриджа или позвонить кому-нибудь в город — Шепу, Дорис, Андреасу, — кому-нибудь, кто сможет приехать на машине и забрать ее.

С Питом и Ким все будет хорошо: она должна верить в это. С ними все будет хорошо, пока она доберется до города и поговорит там с кем надо, поговорит с адвокатом и заберет их от Уолтера. За ними, по всей вероятности, хорошо присматривают Бобби или Кэрол, или Мэри-Энн Ставрос — то есть те существа, которые сейчас носят эти имена. Вот так-то!

А что касается Рутанн, ей надо быть настороже. Может быть, Джоанна будет действовать совместно с ней — ведь у Рутанн еще есть время.

Она подошла к краю разделительной полосы и прислушалась; машин не было слышно ни со стороны проезда Уинтер-хилл, ни оттуда, откуда она пришла. Припущенные снегом ели стояли шеренгой по дальнему краю разделительной полосы; она пошла быстрым шагом вдоль них, прижав руки к груди, а затем, чтобы хоть как-то согреть окоченевшие пальцы в тонких перчатках, сунула ладони под мышки.

Гвендолин-лейн, где жила Рутанн, была где-то недалеко от Шотридж-роуд, дальше того места, где жила Бобби, и, чтобы добраться туда, нужно не меньше часа. Даже наверняка больше — ведь надо идти по снегу и в темноте. Остановить попутную машину она не решалась: ведь любая машина могла оказаться машиной Уолтера, а когда это выяснится, будет уже поздно.

А ведь не только Уолтер, внезапно пришло ей в голову, а все они бросятся искать ее, будут колесить по дорогам, освещая все и дальним, и ближним светом зажженных фар. Как они могут позволить ей уйти и придать все гласности? Каждый встречный — это угроза; любая машина — опасность. Необходимо убедиться в том, что мужа Рутанн нет дома, и только после этого звонить в дверь, а перед этим заглянуть в окна.

О господи, сможет ли она избежать этого? Ведь никто другой не смог.

А может, никто из них и не пытался. Бобби не пыталась, Чармиан не пыталась. Может, она первая, кто вовремя спохватился. Если, конечно, вовремя…

Она обошла с левой стороны холм Уинтер-хилл и быстрым шагом пошла вниз по Талкотт-роуд. Темноту прочертили огни фар, машина вывернула из бокового проезда, выходящего на другую сторону дороги. Джоанна метнулась за припаркованную машину и замерла, лучи фар пробежали над ней, и машина поехала по дороге. Она стояла в своем укрытии и смотрела вслед: машина двигалась медленно, наверняка для того, чтобы острые, яркие лучи света, идущие от фар, медленно рыскали по фасадам домов и заснеженным газонам.

Она быстро пошла по Талкотт-роуд, мимо тихих спящих домов, их окна были освещены рождественскими огнями, а на дверях сияли рождественские гирлянды. Ноги окоченели, но это ее не беспокоило. Талкотт-роуд упиралась в Норвуд-роуд, а отсюда она могла пойти либо по Чимни-роуд, либо по Ханникатт-лейн.

Неподалеку собака залилась яростным лаем; но лай прекратился, как только она торопливо пошла вперед.

Большой сук, упавший с дерева, чернел на утоптанном снегу. Она наступила ногой на его середину и, переломив пополам, спешно двинулась дальше, зажав отломленную ветку в руке и опираясь на нее, как на посох.

На Пайнтри-лейн снова замелькали огни фар. Она, пробежав по снежной целине между домами, бросилась к густо запорошенному снегом кусту; схоронилась за ним и неподвижно стояла, тяжело дыша и не выпуская ветки-посоха из своей сведенной холодом руки.

Джоанна осмотрелась — задние фасады домов, освещенные окна. Над плоской крышей одного из домов, танцуя на ветру, поднимался к звездному небу сноп красных искр, постепенно угасая в вышине.

Колеблющийся свет фар осветил пространство между домами, она метнулась за куст. Сидя за кустом, она принялась тереть коченеющей рукой замерзшее колено, прикрытое тонким чулком; колено на другой ноге пыталась согреть, накрыв его локтем.