— Да, это так, — согласился герцог.

Он отпил немного бренди, прежде чем продолжить.

— Так сложились обстоятельства, что разгулявшаяся стихия отрезала нас от внешнего мира и между нами установилось нечто вроде перемирия. Я хочу воспользоваться этой возможностью и задать вам вопрос, который не перестает тревожить меня: за что вы так меня ненавидите, что решились бросить все, что вам близко и дорого, и бежать в неизвестность? Что заставило вас бросить надежное настоящее и ринуться навстречу неизвестному будущему?

— Я в состоянии сама о себе позаботиться, — твердо сказала Альдора.

— В этом я сомневаюсь, — отозвался герцог, — но сейчас мне не хотелось бы об этом спорить. Я просто хочу узнать, что заставило вас решиться выбрать жизнь, которую многие женщины назвали бы трудной и даже опасной?

— Я не хочу отвечать вам на этот вопрос.

— Я мог бы понять это, если бы мы с вами сидели сейчас в уютной гостиной в доме вашей матери, — настаивал герцог. — Но так случилось, что здесь никого нет, никто не может нас подслушать. Так почему бы вам не сделать мне одолжение и не удовлетворить мое любопытство?

— Вам вряд ли понравится то, что вы услышите!

— Я готов рискнуть.

— Ну хорошо, — согласилась Альдора.

Она сделала глоток, словно надеялась, что бренди придаст ей мужества.

— Сначала я расскажу вам о себе.

— Я очень хочу узнать о вас как можно больше, — сказал герцог. — Даже самое малоприятное.

Ему показалось, что Альдора едва заметно улыбнулась этому замечанию, сочтя его шуткой.

— Мама всегда лелеяла в отношении меня и сестер самые честолюбивые планы. Папа же был другим человеком.

По ее тону герцог понял, что отец играл в жизни этой девушки гораздо большую роль, чем мать.

Он осторожно заметил, боясь прервать ее рассказ:

— Я уверен, вы были очень привязаны к своему отцу.

— Я любила его, — просто ответила девушка. — Он очень ждал, что родится мальчик. Но когда родилась я, третья девочка, он научил меня главному в этой жизни: пониманию того, что знания — единственное, что не приносит разочарования.

Теперь герцогу стало ясно, почему все, кому случалось разговаривать с Альдорой, отмечали, как умна эта девушка.

— Но папа умер, — тем временем продолжала она. — А мама настаивала на том, что мне следует, по примеру своих сестер, занять блестящее положение в обществе.

Она вздохнула и продолжила уже более жестко:

— Мэри заставили выйти замуж за князя Фредерика Гуттенбергского, хотя он был отвратителен ей. Это человек напыщенный, глупый и к тому же убежденный в том, что женщины — низшие существа, которые должны подчиняться мужчинам.

Альдора вновь перевела дыхание.

— Мэри так несчастна! Этот брак для нее словно тюрьма, из которой нет выхода.

— Я не верю, — не мог не заметить герцог, который всегда восхищался маркизой, — что ваша мать заранее знала о том, что все так случится.

— Конечно, нет! — согласилась Альдора. — Но когда князь попросил руки Мэри, мама не смогла отказать. Ведь ее дочь при этом становилась супругой правителя! И не важно, что Гуттенберг — лишь маленькое заштатное прусское княжество.

Герцог молча ждал продолжения.

— Феба была влюблена в одного молодого человека, которого знала с детства. Он был простым землевладельцем, но мама считала, что этого недостаточно. Моей сестре было велено выйти замуж за безмерно богатого графа Фенуика, владельца огромных поместий и древнего титула, дарованного кому-то из его предков в тринадцатом столетии.

И вновь в голосе Альдоры зазвучали горечь и боль.

— Этот человек — безнадежный пьяница, к тому же позволяет себе самые низкие ругательства и даже рукоприкладство по отношению к своей жене.

Герцог молча смотрел на Альдору, не в силах поверить тому, что только что услышал.

Он вспомнил, что в прошлом году видел графиню Феиуик в Букингемском дворце и подумал, что она, должно быть, либо очень больна, либо очень несчастлива.

Герцогу также доводилось слышать рассказы о том, как ведет себя граф Фенуик. Многие уважаемые клубы закрыли перед ним свои двери.

Но все же герцогу было трудно представить, что такая разумная женщина, как маркиза, могла заставить дочерей принять предложения столь недостойных людей.

Впрочем, он тут же был вынужден признать, что в высшем свете мало кому из девушек выпадало счастье самостоятельно сделать выбор.

Как только девушки завершали образование, их родители начинали подыскивать им подходящие партии. Считалось, что чем скорее будет пристроена девушка, тем лучше, особенно если жених обладал достаточным состоянием.

— Я могу только сказать, что вашим сестрам очень не повезло в жизни. Понятно, что вам не хочется повторять их опыт.

Альдора слегка кивнула, подтверждая, что герцог правильно понял ее.

— А теперь, если вам все еще хочется услышать правду, я скажу вам, почему я не хочу выходить замуж именно за вас.

— Я слушаю вас, — серьезно отозвался герцог.

— Возможно, вы забыли ее, но три года назад к нам в Беркхэмптон-Хаус приезжала погостить леди Лоусон. Она только что оправилась после болезни.

На мгновение герцог оцепенел.

Конечно, он помнил ее!

Альдора могла бы и не делать такого ударения на слове «болезнь».

Элинор Лоусон впала в такое истерическое состояние после того, как герцог оставил ее, что докторам едва удалось ее спасти.

Разумеется, он не желал подобного исхода. Он понял, что ее намерения по отношению к нему весьма серьезны, сразу же, как только завязался их роман. С его стороны было большой ошибкой позволять этим отношениям продолжаться.

В свои двадцать пять лет Элинор была в самом расцвете красоты и очарования. Ее муж занимал весьма высокий пост, благодаря чему чета Лоусонов была вхожа в самые респектабельные дома Лондона, где Элинор блистала, как вечерняя звезда.

Лорд Лоусон, камергер самой королевы, был человеком достойным и уважаемым. В свое время он сделал блестящую карьеру военного.

Он женился, когда ему уже было за пятьдесят, на юной неопытной девушке. Как и многие мужчины в возрасте, он был пленен ее красотой, свежестью и молодостью.

Родители Элинор принадлежали к весьма знатному, но давно обедневшему роду. Они считали, что брак с лордом Лоусоном станет для их дочери весьма выгодной партией.

Юная девушка не имела ни малейшего представления о том, что значит быть женой человека, который годился ей в дедушки.

Сначала он делал все, чтобы превратить ее жизнь в сказку: дарил ей дорогие подарки, покупал самые модные туалеты. Элинор была в восторге.

Однако, когда лорд Лоусон, человек твердых принципов, стал требовать от жены неукоснительного подчинения его весьма старомодному образу жизни и выполнения всех его желаний, Элинор запротестовала.

Довольно скоро она поняла, что ее красота привлекает и подчиняет мужчин. Они влюблялись в нее, не подозревая, что девушка не обладает ни умом, ни здравым смыслом.

Герцог оказался далеко не первым любовником Элинор, но, к несчастью, единственным, в кого она влюбилась. Это была не та привязанность, которую питали к герцогу все его знакомые женщины. Не просто восхищение, преклонение и обожание.

Для Элинор ее любовь к герцогу стала первым настоящим чувством. Она захватила все ее мысли и чувства с такой силой, что девушка не могла более ни о чем думать.

Всепоглощающая страсть терзала ее.

Начиная очередной роман, герцог всегда рассчитывал лишь на мимолетную, недолгую связь. Он никогда не желал ничего серьезного. То, что с Элинор это невозможно, герцог понял довольно поздно. Она была человеком увлекающимся и эмоциональным до безрассудства.

Герцог умолял ее не афишировать их связь, не рвать отношений с мужем и, главное, не демонстрировать свои чувства публично.

С таким же успехом можно было обращаться к камню?

— Элинор продолжала донимать его своей страстью, буквально душила вниманием и заботой, пока наконец герцог не решил, что пора положить этому конец и исключить Элинор из своей жизни.