6. Несчастный день
Я знаю, что у Вас такие нравы:
Уехать, не простясь, вернуться тайно,
Вам любо поступать необычайно, —
Но как Вам не сказать, что Вы не правы?
Быть в том же городе, так близко, близко, —
И не видать, не слышать, не касаться,
Раз двадцать в день к швейцару вниз спускаться,
Смотреть, пришла ль столь жданная записка.
Нет, нет и нет! чужие ходят с Вами
И говорят, и слышат без участья
То, что меня ввергало б в трепет счастья,
И руку жмут бездушными руками.
Извозчикам, актерам, машинистам —
Вы всем открыты, все Вас могут видеть,
Ну что ж, любви я не хочу обидеть:
Я буду терпеливым, верным, чистым.
7. Мечты о Москве
Розовый дом с голубыми воротами;
Шапка голландская с отворотами;
Милые руки, глаза неверные,
Уста любимые (неужели лицемерные?);
В комнате гардероб, кровать двуспальная,
Из окна мастерской видна улица дальняя;
В Вашей столовой с лестницей внутренней
Так сладко пить чай или кофей утренний;
Вместе целые дни, близкие гости редкие,
Шум, смех, пенье, остроты меткие;
Вдвоем по переулкам снежным блуждания,
Долгим поцелуем ночи начало и окончание.
8. Утешение
Я жалкой радостью себя утешу,
Купив такую ж шапку, как у Вас;
Ее на вешалку, вздохнув, повешу
И вспоминать Вас буду каждый раз.
Свое увидя мельком отраженье,
Я удивлюсь, что я не вижу Вас,
И дорисует вмиг воображенье
Под шапкой взгляд неверных, милых глаз.
И, проходя случайно по передней,
Я вдруг пленюсь несбыточной мечтой,
Я обольщусь какой-то странной бредней:
«Вдруг он приехал, в комнате уж той».
Мне видится знакомая фигура,
Мне слышится Ваш голос – то не сон, —
Но тотчас я опять пройду понуро,
Пустой мечтой на миг лишь обольщен.
И залу взглядом обведу пустую:
Увы, стеклом был лживый тот алмаз!
И лишь печально отворот целую
Такой же шапки, как была у Вас.
9. Целый день
Сегодня целый день пробуду дома;
Я видеть не хочу чужих людей,
Владеет мною грустная истома,
И потерял я счет несчастных дней.
Морозно, ясно, солнце в окна светит,
Из детской слышен шум и смех детей;
Письмо, которому он не ответит,
Пишу я тихо в комнате своей.
Я посижу немного у Сережи,
Потом с сестрой, в столовой, у себя —
С минутой каждой Вы мне все дороже,
Забыв меня, презревши, не любя.
Читаю книгу я, не понимая,
И мысль одно и то же мне твердит:
«Далек зимой расцвет веселый Мая,
Разлукою любовь кто утвердит?»
Свет двух свечей не гонит полумрака,
Печаль моя – упорна и тупа.
И песенку пою я Далайрака
«Mon bien-aimé, hélas, ne revient pas!»[2]
Вот ужин, чай, холодная котлета,
Ленивый спор домашних – я молчу;
И совершив обрядность туалета,
Скорей тушу унылую свечу.
10. Эпилог
Что делать с вами, милые стихи?
Кончаетесь, едва начавшись.
Счастливы все: невесты, женихи,
Покойник мертв, скончавшись.
В романах строгих ясны все слова,
В конце – большая точка;
Известно – кто Арман, и кто вдова,
И чья Элиза дочка.
Но в легком беге повести моей
Нет стройности намека,
Над пропастью летит она вольней
Газели скока.
Слез не заметит на моем лице
Читатель плакса,
Судьбой не точка ставится в конце,
А только клякса.
Ноябрь 1906 – январь 1907
III
Разные стихотворения
1
На берегу сидел слепой ребенок,
И моряки вокруг него толпились;
И, улыбаясь, он сказал: «Никто не знает,
Откуда я, куда иду и кто я,
И смертный избежать меня не может,
Но и купить ничем меня нельзя.
Мне все равны: поэт, герой и нищий,
И, сладость неизбежности неся,
Одним я горе, радость для других.
И юный назовет меня любовью,
Муж – жизнью, старец – смертью. Кто же я?»
1904
2. Любви утехи
К рассказу С. Ауслендера «Вечер у г-на де Севираж»
Plaisir d’amour ne dure qu’un moment,
Chagrin d’amour dure toute la vie[3].
Любви утехи длятся миг единый,
Любви страданья длятся долгий век.
Как счастлив был я с милою Надиной,
Как жадно пил я кубок томных нег!
Но ах! недолго той любови нежной
Мы собирали сладкие плоды:
Поток времен, несытый и мятежный,
Смыл на песке любимые следы.
На том лужке, где вместе мы резвились,
Коса скосила мягкую траву;
Венки любви, увы! они развились,
Надины я не вижу наяву.
Но долго после в томном жаре нег
Других красавиц звал в бреду Надиной.
Любви страданья длятся долгий век,
Любви утехи длятся миг единый.
