— Ты пойдешь на вечеринку? — зевая, спросил Женька.

— Не знаю. А ты?

— Тоже не знаю. Настроения нету совсем.

Он взял в руки свой навороченный цифровой фотоаппарат и протянул его мне.

— Держи.

— Зачем? Тебя сфотографировать?

— Не-а, не надо. Выбери режим просмотра снимков и посмотри эти… снимки.

Я включил фотоаппарат. По цветному дисплею проплыл логотип фирмы «Samsung», затем я прокрутил барабанчик сбоку аппарата и выбрал режим просмотра снимков.

Вот снимки, сделанные на теплоходе, на многих изображен я. Как я уже говорил, я не помнил, когда фотографировался…

Далее пошла «лесная фотосессия». Здесь следует сделать отступление.

Когда мы оказались в лесу и обнаружили, что существа боятся огня, Женька щелкнул пару раз фотоаппаратом, отпугивая их. В аппарате была сильная вспышка, которая очень пугала существ. Женька-то, собираясь в лес, думал, что будет лесные красоты снимать, а снимал лесной ужас…

Некоторое время только цифровиком и пользовались — до тех пор, пока в нем не сел аккумулятор. Что примечательно — мы даже никогда не смотрели, какие получились снимки, — ни времени не было, ни желания. И вот вернулись из леса, в котором, если верить окружающим, мы и не были, и Женька зарядил аккумулятор.

— Но… здесь же ничего нет! — изумленно воскликнул я, пятый раз пролистывая снимки. — Вернее, есть, но нет существ! И лес не тот, который мы фотографировали! Смотри, тут водопады, какие-то ягоды, деревья, птицы…

— Угу, — кивнул Женька. — Я уже видел. Существ нет. Понимаешь, что это значит? Теперь нет доказательств, что все, что с нами было, — правда.

— Подожди-ка, а твоя нога! — вспомнил я.

Женька усмехнулся.

— А ты на ногу посмотри.

С нехорошим предчувствием я повернул голову к другу и переместил взгляд на ногу…

Ничего.

На ноге не было никаких царапин и ран! Ничего!

— Женька! Ран нет!!

— Я вижу, — фыркнул он. — Спать ложились — раны были, проснулись — они зажили так, что и следочка не осталось. Дурдом какой-то! — констатировал он и заговорщицки продолжил: — Но, главное, мы с тобой знаем, что все это было. Бы-ло.

— И одновременно не было, — закончил я его фразу. — Кстати, мои порезы, которые я на теплоходе получил, тоже исчезли…

— Чушь вокруг какая-то. Даже и думать ни о чем не хочу. Какой смысл думать, если мы, когда начинаем все анализировать, запутываемся еще больше? — вопросил Женька и просветлел: — У меня идея, как отвлечься от всего! Идем-ка на вечеринку! Потусуемся, поколбасимся, глядишь, и расслабимся, забудем обо всем!

— А надо ли забывать?

— Да это я так сказал… Я имею в виду, что головы проветрим, а то, если только о существах все время думать, можно умом тронуться…

— Ну, идем. Ой, Женька, слу-ушай! — внезапная догадка потрясла меня.

— А?

— Что, если… окружающих нас людей тоже нет? Что, если все это — один огромный глюк?

Женька помолчал немного.

— Нелогично получается. Тогда выходит, что и тебя и меня тоже нет.

— Почему? — не понял я.

— Ну, если все это — один огромный глюк, то я для тебя тоже глюк.

— Да нет, ты существуешь, — с сомнением произнес я.

— Кто сказал? — прищурился Женька.

Я не знал, что ответить, а он развивал дальше свою мысль:

— Тогда и тебя нет.

— Почему?!

— Потому что я существую. Я не глюк! А вот ты — глюк! А я нет.

— Все-все-все, хватит! — замахал я руками. — Мне уже дурно от всего этого становится. Хотелось бы верить, что и ты и я есть на самом деле.

Тут в дверь постучали.

— Войдите! — крикнул Женька.

Изогнутая дверная ручка опустилась вниз, и в комнату вошла Настя.

— Мальчишки, вы скоро? И вообще, пойдете? Как вы себя чувствуете? Вечеринка уже началась! — затараторила она.

Мы с Женькой переглянулись.

— Да, идем, — сказал он, — только переоденемся.

— Ждем вас! — проговорила вожатая, захлопывая дверь.

— «Вечеринка уже началась», — передразнил ее Женька, натягивая на себя майку с надписью, сделанной фосфором — в темноте она светилась. — Влад? Вечеринка началась! А не начало ли это нового глюка?

Я похолодел.

— Надеюсь, что нет. Может, это «музыкальная пауза»?

На дискотеку я надел синюю рубашку-гавайку с нарисованными на ней пальмами и морем, легкие льняные светло-бежевые брюки и мокасины им в тон. Все это красиво сочеталось с моей загорелой кожей, черными глазами и волосами. Подумав, брызнулся пару раз туалетной водой с легким ароматом ментола. Женька ограничился шортами и футболкой с фосфорной надписью.

Покрасовавшись перед зеркалом, я вроде бы немножко успокоился и отвлекся от неопределенных мыслей, атакующих мою голову с утра, если, конечно, не брать во внимание те дни, которых не было.

— Ну, ты готов? — спросил друг, критически меня осматривая. — Жених прямо! Как будто на свадьбу вырядился!

— И совсем не как на свадьбу, — зачем-то стал оправдываться я. — Просто когда я одеваюсь и если мне нравится отражение в зеркале, я понимаю, что все не так уж и плохо в этом мире!

— От скромности не умрешь, — усмехнулся Женька, закрывая дверь.

— А интересно, от чего я умру? — внезапно стало мне интересно. — Как это будет? Отойду на тот свет в теплой постельке в окружении детей, внуков и правнуков, или меня собьет машина? Или убьет током?

— Влад, хватит! — одернул меня Женька. — Глупый разговор. И неприятный.

Честно говоря, я сам не знал, отчего так заинтересовался своей будущей кончиной…

Мы спустились на первый этаж и словно очутились в другом мире. Все было очень красиво. Огромный зал. Полумрак. Горели гирлянды, развешанные по стенам. Зеркальный шар на потолке отсвечивал огоньки. В зале находились лагерные ребята, все как один преобразившиеся и похорошевшие. Я подумал, что все захотели произвести друг на друга впечатление.

Дверь во двор была открыта, и до моих ушей доносилось вечернее пение цикад. На улице было уже почти темно, и гирлянды на деревьях очень красиво — просто сказочно! — смотрелись.

Во дворе и в зале были расставлены столики, на которых стояли закуски и бутылки с разными напитками.

К нам подошла Настя. Она тоже была во всей красе. Что мне в ней запомнилось, так это блестки на смуглом лице и накрашенные блестящие губы.

— Вам нравится? — спросила она, окинув взглядом помещение.

— Да, все красиво… романтично, — искренне ответил я.

— Я рада. Очень хочу, чтобы этот вечер запомнился вам на всю жизнь, как и вчерашний, когда мы катались на теплоходе, — вздохнула Настя. — О лагере должны остаться только приятные впечатления, я права?

— Права, — нервно хихикнул Женька и толкнул меня в бок.

— Ага, — подтвердил я. — Это такой необычный лагерь…

— Что ты хочешь этим сказать? — напряглась Настя.

— Ну, он не такой, как все… Вожатые, вернее, вожатая, такая заботливая… И это даже не лагерь, а какое-то место бесконечного праздника. Время летит незаметно, и так грустно осознавать, что прошел уже один день… На один день меньше осталось тут быть… Эх…

— Спасибо, — зарделась Настя, — я старалась, чтобы вам все понравилось. Еще раз спасибо. Твои слова для меня высшая похвала.

— И, главное, это не просто слова, а правда! — заверил я.

— Ты так галантен… — сказала Настя, уставшая уже меня благодарить. — Смотрите, на столе много закусок и напитков. Налетай, ребятня!

Женька ринулся было «налететь», но я его остановил и, сочувственно вздохнув, произнес, поглядев на Настю:

— Закусок действительно много. Кто же со всем этим справился? Повар? Она все-таки пришла?

На мгновение вожатая растерялась, потом, мило улыбнувшись, проворковала:

— Да нет, это мы с девчонками все нарезали-накрошили. Они такие мастерицы, ух! Уже готовые хозяйки! Ну, приятного вам вечера.

С этими словами она удалилась, покачивая бедрами, обтянутыми голубыми брюками из тонкого материала.