–?Да, припоминаю.

–?Бойке сказал, что свидетель видел, как там все происходило.

–?А при чем тут наши возможные подозреваемые?

–?А при том, что напавшие на лагерь были одеты в немецкую форму и говорили по-немецки.

–?Это серьезно! – воскликнул Небе, вставая.

В коридоре навстречу генералам со свитой прямо-таки бросился высокий мужчина в очках с тонкой золотой оправой, петлицы мундира которого украшали дубовые листья и звезда группенфюрера.

–?Это замечательно, что я вас наконец поймал, Мюллер! – Оттеснив в сторону адъютанта, генерал зашагал рядом. – Есть вопрос, который, надеюсь, вы поможете разрешить… – несколько высокомерно, но в то же время торопливо заявил он. – К сожалению, по телефону с вами связаться категорически невозможно, так что пришлось ехать к вам. – Поджатые губы высокого чина говорили о том, что путешествие в несколько кварталов от Дома Правительства, где находилась его резиденция, до Гостиного Двора было страшной мукой. Небе, штаб-квартира айнзацгруппы которого располагалась в том же здании, усмехнулся про себя, заметив такое «барство».

–?Слушаю вас, господин фон дем Бах… – Начальник гестапо даже не замедлился.

–?Понимаете, Мюллер, к приезду рейхсфюрера мы запланировали проведение специальной акции, и я хотел бы спросить вас, стоит ли ее осуществить сейчас или отложить до похорон рейхсфюрера, – торопливо шагая рядом, выпалил фон дем Бах.

–?А какие силы вы планируете использовать для осуществления этой акции? – Мюллер покосился на горделиво вышагивающего рядом человека, носившего громкий титул «Высший руководитель СС и полиции в Центральной России» ⁴¹.

–?Группа моторизованной полиции и две роты войск СС ожидают приказа! – самодовольно заявил группенфюрер.

Мюллер остановился так резко, что фон дем Бах чуть не налетел на него и, чтобы удержать равновесие, нелепо взмахнул руками.

–?Целевски ⁴², вы что, идиот? – тихо спросил бригадефюрер, а Небе заметил, как от ярости трепещут его ноздри. – Вот уже трое суток мы используем каждого сотрудника, дабы поймать убийц рейхсфюрера, а вы держите полтысячи человек, чтобы расстрелять каких-то там евреев? Которые, если мне не изменяет память, ужесобраны в гетто и никуда не денутся!

Группенфюрер, поменявший в тридцать девятом свою фамилию с «Бах-Целевски» на «фон дем Бах» только потому, что, по его мнению, она звучала чересчур по-польски, и не выносивший, когда его так называли, побагровел. Однако Мюллер не дал ему даже рта раскрыть:

–?Немедленно передать всех этих людей в распоряжение специальной группы!

–?Но мне подчиняются все силы СС на… – начал возражать фон дем Бах.

–?А я руковожу следственной группой по расследованию опаснейшего преступления против Рейха и назначен на этот пост фюрером с пожеланием найти убийц в наикратчайшие сроки! – отрезал Мюллер и, не обращая внимания на застывшего с открытым ртом группенфюрера, зашагал дальше.

–?Генрих, а не опасаешься, что он пакости начнет строить… – вполголоса спросил Небе.

–?Нет, – коротко ответил Мюллер, но через пару шагов пояснил: – Он – «мясник» и понимает это. Расстреливать жидов и вешать поляков он может, а вот искать в этих лесах профессионалов – нет. Может быть, потом попробует свинью мне подложить. Да и то, признаться, будет это не свинья, а так, поросеночек – на большее, поверь, фантазии у него не хватит. Но и это – совершенно точно – не сейчас…

Руководитель Пятого департамента Имперского Управления безопасности с сомнением покачал головой, но ничего не сказал.

В комнате для допросов царила спокойная, можно даже сказать, благостная, насколько такое определение вообще можно применить к подобному месту, атмосфера. Никаких «мер устрашения», никакого давления. Сидевший на привинченном к полу металлическом табурете мордатый здоровяк в заношенной и изорванной советской форме подробно отвечал на все вопросы, задаваемые ему Освальдом через переводчика. Стенографист, сидевший за столом в углу, старательно фиксировал все, что говорилось в комнате.

«Интересно, кому можно верить, московскому радио или рейхсминистерству пропаганды? – После получения сногсшибательных сведений и доклада о них «наверх», Бойке объявил перерыв и сейчас задумчиво просматривал стенограмму допроса. – Красные заявляют, что каждый советский человек готов жизнь отдать за свою страну, геббельсовские пропагандисты – наоборот, что русские только спят и видят, как бы скинуть ненавистных комиссаров. А этот, – Освальд заглянул в начало протокола, – Сергей Самчук из Курска, находится точно посередине. И против нас воевал, а сейчас рассказывает все без утайки, по крайней мере, я того, что он врет, не замечаю, несмотря на весь опыт… А то, что, может, именно из-за его показаний мы поймаем этих загадочных диверсантов, его нисколько не смущает. Опять же, доносить он не сам пришел и, если бы его не обнаружила одна из поисковых групп, так и молчал бы».

От раздумий унтерштурмфюрера отвлекла противно скрипнувшая дверь, и вообще, все здание, на взгляд Бойке, требовало серьезного ремонта, но что делать, если другого пока не подобрали?

«Ого, оба-двое пожаловали!» – Освальд вскочил, вытягиваясь по стойке «смирно».

–?Сидите, – махнул рукой Мюллер и, подойдя к допрашиваемому, принялся пристально разглядывать ярко освещенное светом сразу двух настольных ламп с полированными рефлекторами лицо.

–?Кто такой? – Освальд открыл было рот, но бригадефюрер недовольно поморщился: – Пусть сам отвечает!

Переводчик, пожилой зондерфюрер «G» ⁴³из остзейских немцев, старательно перевел вопрос.

–?Красноармеец Самчук, господин генерал! – «Хм, а ранг Мюллера он точно определил! Значит, соображает быстро», – подумал Бойке, услышав перевод ответа.

–?Где служил?

–?Девяносто четвертое управление военно-строительных работ в Слуцке. Плотник.

–?Коммунист?

–?Нет.

Шеф гестапо резко отвернулся от русского и, подойдя к столу Бойке, сел на край.

–?Расскажи про то, как бежал из лагеря! – Мюллер скрестил руки на груди и снова принялся внимательно вглядываться в лицо пленного.

–?Я не бегал, нас освободили, господин генерал!

–?Рассказывай с самого начала! – приказал Мюллер, не меняя позы.

–?В лагерь я попал…

–?Нет, про тот день, когда освободили! – уточнил, выслушав первые слова перевода, бригадефюрер.

Историю про «олимпийские игры» Бойке уже слышал, а потому несколько отвлекся, размышляя о том, что он, наверное, никогда бы так не поступил с пленными. Нет, Освальд был убежденным нацистом, но, сталкиваясь по роду службы с «унтерменшами», воспринимал их не как карикатурных полуобезьян, а как упорного и умелого врага. Точнее, верил он в неоспоримое превосходство немецкой расы в целом над другими, но именно как общности людей, ведомых к своей цели гениальным фюрером, а не как сборище сверхсуществ. Тут, опять же, сказывался характер его службы – слишком часто «истинные арийцы» вели себя по отношению друг другу совсем не так, как предполагала идея «О великом братстве германской крови».

–?…вы уверены, что он сам вызвался на бой? – Вопрос Мюллера оторвал унтерштурмфюрера от логических построений.

–?Да, господин генерал! Я этого пленного не помню, он, похоже, недавно к нам в лагерь попал, но драться он точно сам вышел. Даже назад в толпу одного из выбранных оттолкнул.

–?Интересное поведение, ты не находишь, Артур? – обратился Мюллер к Небе.

–?Я с таким самопожертвованием уже сталкивался… – пробормотал начальник Крипо. – Не то что на драку, на расстрел сами выходят. Но редко.

–?Нет, я имею в виду то, когда он решил «засветиться». Ты слышал, с какой легкостью он разделал этого громилу в открытом бою. Как тебе кажется, для человека с такими навыками составило хоть какую-нибудь проблему бежать во время, скажем, вывода на работы, а? Я полагаю, что нет. И учти, что, несмотря на всю тупость лагерного начальства, после такой славной драки его бы сразу взяли на карандаш. Следовательно?