– Точно, – подтверждает Маркович. – И до ихнего полигона от наших мест недалеко. Я бывал.

– Вот и получается, что люди в движущихся транспортных средствах перенеслись с места на место. И мы со Славкой, и Маркович с Верой, и ваш квартет. И группа автомобилей с целого участка дороги. Что интересно, я ведь поспрашивала у островитян, и осмотрела всех. Среди тех, кто перенесся, мужчин и женщин пополам, причем – репродуктивного возраста. Васькина бабушка – единственное исключение. Во всех случаях фиксировалось неидеальное совпадение плоскости нижних точек колес с грунтом. От легкого толчка до небольшого падения испытали все.

– Ощущение такое, что ты говоришь об осознанном действии, – прорезается Славка.

– Есть такое подозрение. И оно усугубляется тем, что количество мужчин и женщин практически равное, – продолжает Рипа.

– Пока не появился мотострелковый взвод, – уточняет Гайка.

– Следовательно, необходимо искать еще группу, где примерно на тридцать женщин больше, чем мужчин, – делает вывод Василий.

– Или тридцать групп, где женщин больше, чем мужчин, хотя бы на одну, – заключает Тамара.

Хихикнули. А с солдатиками-то завтра ему разговаривать.

Славка шьет ласту. Та камера, из которой кузнец вырезал сосок для изготовления меха, когда жил в поселке на острове, пожертвовала еще несколько полосок для Васькиной рогатки, а сейчас служит источником ремешков для крепления к ступне фрагмента покрышки из судзучей запаски, лысой, как коленка. С рассвета идет экипировка разведчиц. Маркович пытается соорудить маску для ныряния, но, чует Славкино сердце, не получится у него ничего путного из этой бутылки и плавленого полиэтилена, обрезки которого остались у них после постройки лодки. Зато тонкие трехметровые пики для подводной охоты Василий уже заканчивает.

Как обычно, все поднялись, едва забрезжило. Для сна есть темное время суток, а пока светло, надо успеть многое. Сейчас под навесом только Славка и три гостя, спавшие почти до полудня, завершают уплетать вареную рыбу. Этого – без ограничений. На парнях только тряпицы неважнецкой самодельной ткани, навернутые вокруг бедер. Все! Натрескались. Больше не влезает.

– Слушайте сюда. – Славка привлекает их внимание, не прерывая работы. – Ваши одежки уже выстираны и высушены, висят вон на той веревке. В мешках вяленая рыба, курага, орехи. Содержимое карманов лежит сверху. Патронов в автоматах нет, но сами они вам понадобятся. Примкнете штыки и будете всегда держать их в руках, ни на секунду не теряя внимания. Иначе – кирдык. Тут зверушки нападают редко, но всегда без предварительного уведомления.

В семи километрах к востоку пойма большой реки. Селитесь не ближе чем в десяти километрах от места, где эта речушка впадает в ее русло. Как раз к ночи дойдете. В пятидесяти километрах вниз по течению на том берегу около сорока человек живут поселком, но их с этой стороны не видно. Там кормят, заставляют работать и никого не гонят, только совсем ленивых. Ступайте.

– Постойте! Так нельзя! Мы хотим остаться. – Тот, что сидит слева, выглядит ошеломленным.

Славка отрицательно качает головой.

– А если мы не уйдем? – Это правый в рядочке. Глаза сверкают. Опасный тип, не пришлось бы…. Придется выразиться резче.

– Вы, слепые щенки, попали не к маме с борщом, и даже не к старшине с перловкой. Здесь прайд со звериными законами. Вас отпускают.

– Постойте, ведь можно же договориться. – Это третий. – Разве вам здесь не нужны работники?

– Нужны. Уходите.

Рука правого солдата «незаметно» тянется к массивной глиняной миске, и натыкается на наконечник копья. Кромки хорошо заточены. Тинка выткалась буквально из воздуха и пресекла даже намек на попытку сопротивления. А Славке не пришлось вбивать топорик в переносицу ретивца.

Минута молчания.

– А Денис?

– Он умрет или вечером, или завтра утром. Мы его похороним. Прощаться не стоит, он без сознания и неважно выглядит.

– А если ногу отрезать?

– Уже.

– А если показать другому доктору?

Славка понимал, что имеет дело с абсолютно отстойными отморозками, но тут запахло уже не простым дебилизмом, а олигофренией в запущенной форме.

– Если не уйдете немедленно – умрете. Наше время нам дороже ваших жизней.

Три фигурки удаляются через степь на юго-восток. К островитянам пошли. Но автоматы несут на ремне и без штыков. Самостоятельные, значит. Без чужих указаний знают, как им лучше.

Славка вернулся к ласте. Гайка присматривает за уходимцами, чтобы глупостей не наделали. А последние одиннадцать патронов, извлеченные из стволов и магазинов, а также четвертый автомат, помогут запасти мяса. Не сейчас, а когда будут готовы емкости под тушенку. А потом коптильню нужно устроить…

В помещении хлопочут Рипа и Тамара. Разорена одна из бережно хранимых медицинских укладок, задействованы две капельницы и покрыто испариной встревоженное лицо любимой женщины, баловницы, затейницы и единственного врача на всей известной им территории.

А ему нужно продумать поход на север. Возможно, есть вариант приблизиться к мотострелкам по рекам, но это ненадежно. Плутать неохота. Гайка уверена, что за этими «слонопотамами» следы прочитает уверенно. Нет, какие замечательные юноши! Саперные лопатки побросали, надоели они им, видите ли. Это люди, которые старше его на два или три года! Спокойно. Военным нужна соль, потому что питаются они мясом. Вот что должно его беспокоить, а не внутреннее раздражение от того, что наболтали эти чугунноголовые, треплясь за жизнь с добродушным простаком Марковичем и прыщавым ботаником Васькой под рюмочку текилы. И не одну. И потом, в разговорах между собой, когда проснулись.

Молодец Тамара. С первого взгляда ребятишек раскусила и насторожила всех. Ни на секунду глаз с них не спускали, и, кажется, неприятностей избежали. Все, хватит об этих… хватит! Нужна тележка. Вот об этом он и будет думать.

Мужчина, вышедший им навстречу, выглядел настоящим военным. Пятнистые штаны, армейские ботинки, голый торс и полутораметровый зонтик от солнца.

– Стой, кто идет? – улыбка до ушей. Конечно, тут любой улыбнется.

– Я идет, Гогия, – продолжает Славка предложенную шутку.

– Гавары парол!

– Парол.

– Прахады, дарагой.

Славка между оглоблей тележки, поставленной на два колеса от такой полезной «Судзученьки». Девушки – по бокам, у колес.

– Михаил.

– Слава. А это Рипа и Гайка, то есть Галина.

Рукопожатия, женщин вообще потискал, охальник, но без вульгарности, как вазу драгоценную к груди прижал.

Взявшись за оглобли, вдвоем покатили тележку в сторону недалеких плетней и высоких стогов, с торчащими из них вертикально палками – стожарами. Девчата перестали наваливаться на выставленные в стороны от плетеного кузовка рукоятки. А Славка почувствовал рядом с собой реальную могуту кондового мужика. Нет, он и сам неслаб, но, видно, не дорос пока. Не заматерел.

А разговор продолжается.

– Далеко ли путь держите?

– К вам идем по следам дезертиров. – Славка не ждет вопросов. Последовательно выкладывает все подряд, поглядывая на солдат, укладывающих очередной стог, формующих саманные блоки, на диких коров, косящих недоверчивым взглядом из-за тына, на то, как старательно и бережно устраивают рыхлый черноземный дерн на крыше просторного куреня. Или у военных это называется капониром? – Соли вам привезли килограммов пятьдесят, – завершает он повествование.

– Так вы не просто так, а с предложением об объединении? – произносит офицер, выслушав исчерпывающий отчет. – А кто к кому присоединяется? Вы к нам или мы к вам?

Славку этот вопрос сбивает с толку. Это не мир – дружба – жвачка, а интерес человека, облеченного властью и знающего цену дисциплине и ответственности. Выручает Рипа.

– Миша, вы пока не выпали из привычных реалий прошлой жизни, поэтому, для простоты, обозначаю наши намерения. Мы передаем вам все, что знаем, а вы нам все, что известно вам. Вы командируете с нами двух толковых парней, чтобы они помогли нам в строительстве. Вернувшись, они знакомят вас с нашими приемами. Но до этого на нашей лодке эти ребята отправятся с проводником за солью для вас и для нас.