Тогда я спросил:

— Почему же ты не вызвала спасательный самолет?

Она воздела свой маленький кулачок и с упорством, столь характерным для японцев, заявила:

— Это соревнование воплощает дух человеческой расы, и мы все должны проникнуться осознанием того, что Земля, странствующая по вселенной, никого не может позвать на помощь!

Я кивнул, но возразил:

— И все-таки нам придется вызвать спасателей. У нас нет запасного полоза. Твои сани нельзя починить.

Она поморщилась, а потом спросила:

— Можно я поеду с тобой? То есть, если тебе и вправду не важно, на каком месте ты окажешься…

Мне это действительно было не важно, и поэтому остаток нашего долгого странствия через Тихий океан мы совершили с Каёко вдвоем.

Проезжая мимо Гавайев, мы увидели на горизонте первый свет зари. Отсюда, с этого бескрайнего ледяного поля, освещенного крошечным солнцем, мы и отправили в министерство гражданских дел заявку на вступление в брак.

В Нью-Йорке судьи, потеряв терпение в ожидании нас, уже объявили соревнования закрытыми и ушли. Но все же один чиновник еще ждал нас. Служащий муниципального бюро гражданских дел с радостью поздравил нас со вступлением в брак. Затем он выполнил еще одну свою обязанность. Взмахнув рукой, он спроецировал в воздухе голограмму, на которой изображались аккуратные ряды точек. Здесь их были тысячи и тысячи — по одной для каждой пары, вступившей в брак за последние несколько дней.

Из-за суровых условий нашей жизни закон предусматривал, что только одной паре молодоженов из трех будет предоставлено право родить ребенка. Определялось это случайным выбором. Точек было великое множество, и Каёко долго колебалась, прежде чем выбрать одну.

Когда точка загорелась зеленым, Каёко подпрыгнула от восторга. Я, однако, не знал, радоваться или огорчаться. Счастье это или безумие — произвести на свет ребенка в эту эпоху бедствий? Чиновник, по крайней мере, не скрывал своей радости. Он сказал, что всегда чувствует себя немного счастливее, видя, как молодожены получают свою «зеленую точку». Он достал бутылку водки и налил каждому. Мы опрокинули по стаканчику за выживание человечества.

Позади нас слабый свет далекого Солнца окутал Статую Свободы золотым сиянием. Перед нами возвышались заброшенные небоскребы Манхэттена, отбрасывавшие длинные тени на недвижный лед Нью-Йоркской гавани. Я захмелел, и по моим щекам потекли слезы.

Земля, о моя бедная скиталица Земля!

Прежде чем мы расстались, чиновник вручил нам ключ. Заплетающимся языком он проговорил:

— Это от дома в Азии. Вам дали жилье. Идите домой! О ваш чудесный дом!

— С чего это он чудесный? — холодно спросил я. — Подземные города Азии полны опасностей, но вам в Западном полушарии до этого и дела нет.

— Скоро на нас обрушится беда, какая вам и не снилась, — парировал он. — Земля пройдет через пояс астероидов, и на этот раз Западное полушарие угодит прямо под обстрел.

Это несколько отрезвило меня.

— Мы проходили через пояс астероидов пару раз за последние несколько витков, и никогда это не становилось проблемой. Так с чего же вдруг…

Чиновник ответил, качая головой:

— Мы лишь зацепляли края пояса астероидов. Конечно, космический флот с этим справился. У них есть лазеры и ядерное оружие, чтобы убрать с пути Земли все камни. Но на этот раз… — Он запнулся. — Вы что, не смотрите новости? На этот раз Земля пройдет прямо сквозь пояс астероидов! С большими камнями флот еще сможет управиться; а вот с маленькими…

Когда мы летели обратно в Азию, Каёко спросила меня:

— Эти астероиды очень большие?

В это время мой отец был на орбите — обеспечивал космическую безопасность планеты. Поэтому, хотя правительство с целью предотвращения паники сообщало населению не все новости, я имел некоторое представление о том, что нас ожидает, и решил поведать Каёко кое-какие подробности.

— Земля движется к астероидам размером с большую гору; даже ядерная бомба в пятьдесят мегатонн оставит лишь небольшой шрам на их поверхности. Флоту придется использовать самое мощное оружие человечества! — добавил я загадочным тоном.

— Неужели бомбы из антиматерии? — ахнула она.

— Ну а что же еще? — ответил я.

— Какова оперативная дальность флота? — спросила она.

— Да не так чтобы очень. Отец говорил, что-то вроде полутора миллионов километров, — ответил я.

— О, тогда мы сможем увидеть это! — взволнованно сказала она.

Я послал ей предупреждающий взгляд:

— Лучше бы не смотреть.

Но Каёко все же увидела, причем без защитных очков. Свет первой вспышки — взрыва антибомбы — донесся к нам из дальнего космоса вскоре после того, как наш самолет взлетел. В этот самый момент Каёко любовалась звездами в иллюминатор. Вспышка ослепила ее, и она больше часа ничего не видела. Даже месяц спустя глаза у нее оставались красными, опухшими и слезящимися.

Случившееся потрясло каждого из нас до глубины души. Снаряды из антиматерии продолжали бомбардировать астероид. Снова и снова сверкающие, разрушительные вспышки опаляли черные небеса. Казалось, будто беснующаяся толпа титанов-папарацци окружила Землю и лихорадочно щелкала фотоаппаратами.

Спустя полчаса мы увидели первые метеоры: их длинные пламенные хвосты расчерчивали небо, завораживая своей жуткой красотой. За ними последовали другие, и каждый летел дальше предыдущего.

И тут небо позади нас внезапно содрогнулось, раздался громоподобный хлопок, сразу же перешедший в продолжительный рокот. Нас затрясло. Каёко, вообразив, что это метеор врезался в самолет, вскрикнула от страха и кинулась в мои объятия.

В этот момент из динамиков раздался голос капитана:

— Всем пассажирам! Без паники! Это был звуковой удар метеора, преодолевшего звуковой барьер. Прошу всех надеть наушники, чтобы избежать постоянной потери слуха. Поскольку безопасность полета не может быть гарантирована, мы совершим аварийную посадку на Гавайях.

Пока капитан говорил, я увидел метеор гораздо больше размером, чем прочие. Наблюдая за падением огненного шара, я проникся убеждением, что он не сгорит в небе, как предыдущие. Так оно и случилось: метеор прочертил половину неба и, делаясь все меньше и меньше, в конце концов врезался в замерзший океан. С высоты 10 000 метров взрыв выглядел просто как маленькая белая точка. Но эта белая точка сразу переросла в белый круг, быстро расходящийся по поверхности океана.

— Это цунами? — спросила Каёко дрожащим голосом.

— Да, — подтвердил я, — цунами высотой в сотню метров. Но океан замерз, ледяной покров скоро ее погасит.

Последнюю фразу я произнес, пытаясь успокоить себя самого. Больше я не смотрел вниз.

Вскоре мы приземлились в Гонолулу, где местные власти уже ожидали нас и повезли в подземный город. Автобус катил вдоль побережья, давая нам возможность видеть небо, испещренное метеорами. Отсюда казалось, будто целый легион огневласых демонов внезапно вырвался из единой точки пространства.

Один метеор врезался в океан недалеко от берега. Столб воды, однако, не поднялся. Вместо этого рванувшийся вверх пар образовал над местом падения высокое белое грибовидное облако. От него разошлась гигантская волна, и под ее напором толстые слои льда с грохотом раскалывались. Лед дыбился волнами, словно стая громадных извивающихся морских змей устремлялась под его поверхностью к берегу.

— Какой величины был этот метеор? — спросил я служащего, пришедшего за нами.

— Меньше дюжины фунтов, примерно с вашу голову, — ответил он. — Но мне только что сообщили, что один, весом около двадцати тонн, летит сейчас над океаном в пятистах милях к северу от нас.

На его руке запищал коммуникатор. Он взглянул на него и сразу же сообщил водителю:

— Мы не успеем добраться до ворот № 244; просто направляйтесь к ближайшему входу!

Автобус свернул за угол и остановился перед воротами подземного города. Выйдя из автобуса, мы увидели у входа группу солдат. Они стояли неподвижно, устремив вдаль полные страха глаза. Мы проследили за их взглядом до горизонта, где океан соединялся с небом, и увидели черный барьер. На первый взгляд казалось, что это просто плотный слой облаков, но он был слишком высок. Это больше походило на длинную стену, протянувшуюся вдоль горизонта. Присмотревшись, мы различили наверху стены что-то белое.