– Алехан-до… – Изола в ответ коверкала его имя. – Что такое «брат»? Это то же самое, что принц?

– В каком-то смысле – да. Брат – это тот, кто защищает, – ответил Алехандро, присаживаясь в изножье кровати.

– А сестра?

– Маленькая принцесса, нуждающаяся в защите. Девочка вроде тебя.

Изола перекатилась на спину и высунула из-под одеяла подбородок.

– Мне защита не нужна!

– Нет. – Алехандро покачал головой и разгладил одеяло Изолы, совсем как мама. – Но ты ее заслуживаешь.

До переезда Уайльдов в дом номер тридцать шесть Алехандро жил там уже давно, пугая обитавших тогда в доме наркоманов. Сид и Нэнси вселились туда последними из череды жильцов, которых Алехандро пытался отвратить от дури, сгубившей его самого. Когда у Сида случилась передозировка, а Нэнси с криками убежала в чернильно-черный лес, Алехандро воспринял это как знак и спрятался на чердаке, свернувшись как плод в пыльной матке, и принялся ждать сна или тления, ада или рая – суда.

И Изолы.

Позже он решил, что в этом и состояла цель его жизни (после смерти) – защищать сестренку-принцессу от всех драконов в мире. И он честно исполнял этот долг больше двенадцати лет. У Изолы были волосы и песок, солнце и цветы. Но защитить ее от самого королевства Алехандро не мог.

Потом появилась Руслана. Страдания женщин гнали ее с места на место, вынуждая странствовать по всему свету. Чувства незнакомых людей рыболовными крючками цеплялись за ее губы, и те навсегда окрасились в черный цвет запекшейся крови. И вот однажды, под покровом особенно темной ночи, она проскользнула в дом семьи Уайльд. Руслана почуяла тревогу за маму Уайльд, которая уже тогда устала от сражений, ежедневно бушевавших на поле битвы в ее собственной голове.

Увидев фурию у окна, Изола – к отчаянию Алехандро, всегда доверчивая – пригласила незнакомку войти и послушать мамину сказку на ночь. Удивившись, что ее заметили, Руслана не стала входить в комнату, а осталась сидеть невидимкой на подоконнике и слушать рассказ мамы Уайльд о шестерых братьях, храбро пробирающихся по пустынным землям, болотам и джунглям в поисках своего златовласого сокровища.

Какой же Руслана была необыкновенной! Более плотная, чем Алехандро, она могла показываться и касаться людей когда пожелает, – в отличие от привидений, незаметно для человека проходящих через его тело. Иногда ее огромный плащ, живой, как час ведьмовства, тянулся к Изоле и обнимал ее. Изоле это придавало сил – Руслана не любила, когда ее трогали, поскольку ее тело было машиной для убийства, но все равно могла успокоить Изолу, окутывая ее своими тенями.

Руслана никогда не говорила, сколько ей лет и откуда она родом. Она лишь качала головой и плотно сжимала черносмородиновые губы, когда Изола задавала ей такие вопросы, и повторяла, что останется лишь дослушать сказку. Но и двенадцать лет спустя она все еще была рядом. Как Руслана призналась позже, она попалась на крючок, услышав слово «герой», поскольку в реальном мире герои встречались очень редко. Кроме того, Руслане было приятно, что Алехандро решился защищать Изолу от всех опасностей. Так воительница стала второй невидимкой, постоянно присутствующей в жизни Изолы.

Однажды, когда мама ушла, а Руслана материализовалась, чтобы подоткнуть Изоле одеяло, Изола произнесла вслух то, о чем уже довольно давно думала.

– Родители заботятся о нас, – сонно пробормотала она, – но защищают нас братья.

– Правда?

Изоле нравился низкий спокойный голос Русланы, ее идеальный английский со странным акцентом – смесь народов и культур.

– Алехандро – мой брат. Вот почему он здесь. И Джейми – тоже. – Прошла минута. Изола вырвалась из сонного молчания и робко спросила: – А ты будешь моим братом, Руслана?

Фурия воинственно фыркнула.

– Я – женщина, Изола Уайльд!

– Значит, нет?

Как мама и Алехандро, Руслана разгладила одеяло Изолы, которое беспокойные ножки и ручки так и норовили смять. Наклонилась ближе, словно желая поцеловать Изолу на ночь, но всего лишь выпятила губы, черные, как у Мортиции Аддамс. Тогда Изола еще не знала, что Руслана соблазняла женоубийц и целовала их этими губами, взрезая плоть и тем самым восстанавливая справедливость: жизнь за жизнь.

– Почту за честь, маленькая принцесса.

С двумя хранителями из потустороннего мира Изола стала вдвойне чудаковатой. Папа Уайльд часто думал, что его единственная дочь, дитя семьи Уайльд (он так и не получил желанного сына), сошла с ума; «братья», о которых она постоянно твердила, могли быть раздвоением личности. Откуда, думал он, в четыре, пять или шесть лет девочка может знать об опиумных притонах? Как ей удается различать виды пауков, распознавать съедобные цветы и угадывать, из какой далекой страны приплыли водоросли, качающиеся по волнам, словно выброшенные в море трупы?

Папа Уайльд всегда задавал эти вопросы, которые в его устах превращались в копья обвинений, летящие в маму, хоть он и пытался облечь их в менее обидную форму. «А все твои сказки. Этими чертовыми выдумками ты только растравляешь ее фантазию!»

Когда мама и папа Уайльд в очередной раз поссорились, Руслана ощутила тянущую боль в животе – зов расстроенной девочки. По сравнению с тем, что Руслана испытывала прежде, эта боль была легкой, но близость страдалицы ее обостряла.

Изола стояла у лестницы в своей светлой пижаме – никто не заметил, как она прошлепала сюда из комнаты и остановилась послушать.

Крики уходили ввысь, словно жар и дым. Муж нашел больничные выписки о тайно сделанной женой операции – теперь у него никогда не будет сына.

Не говоря ни слова, Руслана подхватила вздыхающую маленькую Изолу и обняла ее. Вихрящийся плащ щупальцами обвил крошечное тельце. Девочка закуталась в тени – она никогда не боялась темноты.

Так, мало-помалу у Изолы собралось шестеро братьев – как у седьмой принцессы в сказке. Двое из них были призраками, один – русалкой, один – феей, один – фурией, и один – настоящим живым человеком. Они приходили и уходили, исчезая на долгие недели, а иногда и на целые сезоны, как того требовала их природа.

Изола ревниво подозревала, что у них где-то есть и другие сестрички-принцессы, которых надо защищать, но братья уверили ее, что дело не в этом. Просто они вдобавок приходились братьями надгробным плитам, тайным садикам, убийцам и потрошителям, морю… Короче, им непременно требовалось появляться и в других местах.

Изола знала, что принцы до ужаса легко могут о ней забыть – в конце концов, они чувствовали не по-людски. Призраки медленно задыхались во временных петлях; по-детски непоседливые феи были слишком маленькими, чтобы испытывать угрызения совести за бегство; русалки сходили с ума, если не повиновались зову моря; Руслана была фурией, и поэтому ей изо дня в день приходилось мстить за других девочек и женщин, не имея ни минуты покоя.

Принцы не были ей ничего должны. Их связывала с нею не кровь, а лишь тонкая красная ниточка дружбы.

Возможно, когда Изола была маленькой, она нуждалась в них по-настоящему. Но сейчас – дело другое. Сейчас она просто хотела, чтобы братья оставались рядом. Заслуживала ли она такой большой свиты? Изола сознавала, что ведет себя эгоистично: она привязала принцев к себе, словно брелоки к браслету, и заморозила свое сердце, не пуская в него других людей, не позволяя себе привязанностей. Она давно поняла, что лучше быть ледяной принцессой, чем обычной девочкой, открытой всем ветрам, даже теплым.

Братья-принцы очень ее любили, и Изола, как и все дети, воспитанные в любви и заботе, никогда не задавалась вопросом, за что. Про себя они все гадали, не совсем понимая: почему именно Изола? Что она им дала такого, чего в один прекрасный день не заберет ее смерть?

Они нашли себе хрупкую живую девочку, тогда как на самом деле просто искали теплый, дышащий воздухом и все еще живой второй шанс. Но теперь что-то связывало их с ней, и эта связь возникла почти сразу.

У Изолы были любящие родители, но братья даже тогда уже чувствовали, что она нуждается в другом. В них, ее братьях. Отец был слаб – он не мог управиться ни с дочерью, ни с женой. А с мамой все обстояло еще хуже: в ней тикала бомба, и все понимали, что рано или поздно время истечет.