– Видите ту тропу? – Вивар показал на узкую темную щель, перерезавшую гору на севере. – Как-то раз граф де Моуроморто удерживал эту дорогу в течение трех дней против мусульманских полчищ. Он забил ад их ничтожными душами. Говорят, на дне до сих пор находят ржавые наконечники стрел.

Шарп посмотрел на башню.

– Значит, замок принадлежит вашему брату?

Вивар посчитал вопрос вызовом своей гордости.

– Он опозорил нашу семью. Мой долг вернуть ей прежнее достоинство. С помощью Господа я это сделаю.

В словах испанца угадывался блеск гордой души, ключ к мотивам его поступков, но Шарпа интересовало иное. Он задал вопрос прямо:

– Разве ваш брат не догадается, что вы здесь?

– Да, безусловно. Но французам потребуется десять тысяч человек, чтобы окружить эту гору, и еще пять тысяч, чтобы взять крепость штурмом. Они сюда не придут. Они только начинают понимать, какие проблемы принесла им победа.

– Проблемы?

Вивар улыбнулся.

– В Испании, лейтенант, они узнали, что маленькие армии терпят поражение, а большие армии голодают. Здесь можно победить только при поддержке народа, а народ их ненавидит. – Майор вышел на крепостную стену. – Посмотрите на положение французов! Маршал Сульт загнал вашу армию на северо-запад, и что? Он пришел в никуда! Застрял в горах, вокруг – ничего, кроме снега, ужасных дорог и озлобленных крестьян. Еду приходится искать, а зимой в Галисии не найдешь ничего, если тебе не помогут. Сульт в отчаянии. Все его посланцы гибнут, патрули попадают в засаду, а воюет против его армии лишь горстка людей. Когда же поднимется весь народ, жизнь его превратится в сущий ад!

Устрашающее пророчество было высказано с таким убеждением, что Шарп в него поверил. Он вспомнил, как опасался д'Эклан наступления темноты и крестьянских ножей.

Вивар снова повернулся к расщелине, где его предок устроил резню мусульманам.

– Многие уже поднялись на борьбу, лейтенант. Но многие боятся. Они видят, что французы побеждают, и чувствуют себя покинутыми Богом. Им нужен знак. Чудо, если хотите. Это крестьяне. Они не обременены разумом, но любят свою землю и церковь.

Шарп почувствовал, как по телу его побежали мурашки. Не от утреннего холода, не от страха, а от предчувствия чего-то, неподвластного воображению.

– Чудо?

– Позже, мой друг, позже! – Вивар рассмеялся загадке, которую сам же загадал, и сбежал по ступенькам во двор крепости. Голос его неожиданно стал озорным и веселым: – Кстати, вы до сих пор не поблагодарили меня за то, что я вас спас!

– Спасли меня? Боже милосердный! Если бы вы не вмешались, я бы перебил всех ублюдков! – Шарп спустился следом за майором. – Вы тоже не извинились – за то, что сказали неправду.

– И не собираюсь извиняться. С другой стороны, я прощаю ваш гнев во время нашей последней встречи. Кстати, помните, я вам говорил, что без меня вы и дня не продержитесь?

– Если бы вы не послали по моему следу французов, я бы уже был на полпути в Оронто!

– У меня была причина послать их по вашему следу! – Вивар остановился на последней ступеньке. – Я хотел вывести французов из Сантьяго-де-Компостела. Я полагал, что если они погонятся за вами, то я смогу беспрепятственно войти в город. Я распространил нужный мне слух, мне поверили, но в городе все равно остался гарнизон! – Вивар пожал плечами.

– Другими словами, без меня вам войны не выиграть.

– Представьте, как бы вы скучали, если бы отправились в Лиссабон! Ни французов поубивать, ни Виваром восхититься! – Майор, как принято у испанцев, доверительно взял Шарпа под руку. – Ну а если серьезно, лейтенант, я прошу прощения. Я могу найти оправдание моей лжи, но не оскорблениям. За них прошу меня извинить.

Шарп смутился и растерялся.

– Я тоже вел себя не лучшим образом. Простите. – Затем он вспомнил о своем долге. – И примите благодарность за то, что спасли нас. Мы бы точно погибли.

Вивар снова оживился.

– Сейчас мне предстоит организовать еще одно чудо. Мы должны работать, лейтенант. Работать! Работать! Работать!

– Чудо?

Вивар отпустил руку Шарпа, чтобы посмотреть ему в лицо.

– Друг мой, я расскажу вам все. Если смогу – сегодня после ужина. Сюда должны приехать люди, у которых я обязан испросить разрешения на то, чтобы раскрыть перед вами тайну сундука. Вы будете мне верить до их прибытия?

– Конечно. – Особого выбора у Шарпа не было.

– Тогда за работу. – Вивар хлопнул в ладони, привлекая внимание своих людей. – Работать! Работать! Работать!

Все, в чем нуждались люди Вивара, привозилось из долины. Кавалерийские лошади превратились в тягловую скотину. На них возили дрова, топливо, сено. Еду доставляли из горных деревень, нередко ее приходилось тащить на себе или везти на мулах. Майор оповестил всю округу, некогда бывшую вотчиной его отца, что ему нужна поддержка, и Шарп с изумлением взирал на ответ жителей.

– Мой брат, – произнес Вивар с мрачным удовлетворением, – приказал своим людям не делать ничего, что могло бы помешать французам. Ха!

Весь день в замок прибывало продовольствие. Привозили кувшины с зерном и фасолью, круги сыра, сетки с хлебом, бурдюки с вином. Лошади получили вдоволь сена. По пологим склонам поднимали вязанки дров. Из принесенных для разведения костра веток сделали метлы и веники, которыми навели чистоту в главной башне. Седельные одеяла пошли на шторы и покрывала, огонь прогревал промерзшие камни.

Люди, которых ждал Вивар, приехали к полудню. О прибытии гостей возвестил торжественный и радостный горн. Несколько касадорцев спустились вниз, чтобы сопровождать посетителей в крепость. Двое прибывших оказались священниками.

Шарп наблюдал за происходящим из комнаты Луизы Паркер. Он пришел выяснить, что побудило ее бежать из семьи. Девушка проспала все утро и казалась свежей и отдохнувшей. Глядя на слезающих с коней священников, она с наигранным ужасом произнесла:

– Мне всегда чудилось в римской церкви что-то зловещее. Тетушка убеждена, что у папских священников есть хвосты и копыта.

Гости проследовали мимо почетного караула к ожидающему их майору Вивару.

– И я считаю, что у них есть рога и хвост. Вы не согласны?

Шарп отвернулся от окна. Он чувствовал себя неловко.

– Вам здесь не место.

Луиза широко открыла глаза.

– Вы слишком мрачны, лейтенант.

– Простите. – Шарп говорил резче, чем ему бы того хотелось. – Просто... – Он замолчал.

– Вы считаете, что мое присутствие взбудоражит солдат?

Шарпу не хотелось говорить, что Блас Вивар уже выразил свое недовольство.

– Это неподходящее для вас место, – повторил он. – Вы не привыкли к подобному. – Лейтенант обвел рукой скудное убранство комнаты.

Между тем люди Вивара сделали все возможное, чтобы иностранка чувствовала себя свободно. В небольшой комнатке пылал камин, кровать была покрыта малиновой седельной подстилкой. Но с собой Луиза не захватила даже смены белья.

Суровый тон Шарпа обескуражил девушку.

– Простите, лейтенант, – пролепетала она.

– Дело не в этом, – пробурчал Шарп.

– Вас смущает мое присутствие?

Шарп обернулся к окну и наблюдал за тем, как касадорцы окружили священников. Стрелки с любопытством следили за происходящим.

– Может быть, мне следует вернуться к французам? – едко поинтересовалась Луиза.

– Разумеется, нет.

– А мне кажется, вы этого хотите.

– Не говорите глупостей, черт побери! – Шарп резко повернулся к девушке и растерялся. Боясь выдать радость по поводу ее присутствия, он постоянно срывался на грубость. – Простите, мисс.

– Нет, это вы меня простите.

– Мне не следовало ругаться.

– Не могу представить, чтобы вы бросили ругаться. Даже ради меня. – В ее голосе проскользнули прежние озорные нотки, и Шарп был этому безмерно рад.

– Представьте, как будут переживать ваши тетя и дядюшка, – сказал он миролюбиво. – Не исключено, что нам предстоят еще сражения, а это, в конце концов, опасно.