Люк проследовал за мной на кухню, где я поставила коробку с пончиками на стол. Его взгляд скользил по квартире, и пока он осматривался, я заварила кофе, пошкрябав ложкой по дну банки, высыпая из нее мои последние остатки молотых зерен. Я поставила чайник и вынула сливки, пока он закипал.

– Квартира потрясающая, – Люк постучал костяшками по столешнице. – Похоже, что она видала свои лучшие дни, но все дерево тут в отличном состоянии. И она огромная. Тут две спальни?

Я разлила напиток по кружкам.

– На самом деле три.

Люк присвистнул.

– И ты живешь тут одна?

Я сглотнула, вспоминая времена, когда бабушка была жива, и то, сколько раз она собирала в этой просторной квартире клуб любителей книг или организовывала встречи для игры в бридж. Как я приглашала школьных друзей, которые всегда восторгались тому, сколько у нас было места, эти посиделки были всегда такими домашними и уютными.

– Бабушка начала снимать в аренду это место с тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года. Я прожила тут с ней всю свою жизнь. Родителей я никогда не видела, – я разложила пончики на тарелку и поставила чашки. Подвинув их на столе, я объяснила. – Тут фиксированная арендная плата, поэтому я не съехала отсюда после ее смерти.

– Счастливица, – сказал Люк. Увидев мою реакцию, он поднял руки, извиняясь. – Черт, я не это имел в виду. Конечно же, я не хотел сказать, что тебе повезло из-за потери родителей и бабушки.

– Я понимаю, что ты хотел сказать. Все вокруг этого дома так поменялось за последние десять лет, что я едва узнаю район, – я потянулась за пончиком и, разломив его пополам, окунула в кофе. Откусив кусок, я застонала. – Это райское наслаждение. Я уже пару лет не ела пончиков.

– Ты из тех девушек, которые спокойно относятся к маленьким прелестям жизни?

Я мягко улыбнулась.

– Не намеренно, – я встретила его взгляд. – А ты где живешь?

– Всего в паре миль отсюда. Но у меня небольшая квартира-студия. Ничего похожего на твою.

– Ты тоже из Бруклина?

– Да, здесь родился и вырос. Думаю, что закончил старшую школу за семь-восемь лет до тебя, – Люк улыбнулся, и я задалась вопросом, о чем он подумал. Люк глотнул кофе, а затем провел ладонью по своему подбородку, словно обдумывал следующий свой шаг. – Когда я увидел тебя впервые этим утром, то подумал, будто ты одна из тех, кто переезжает в район, ничего о нем не зная, кто живет на деньги родителей. Этакая вечная студентка.

– Невероятно, и ты понял это всего за пару минут нашего разговора? Не рановато ли делать выводы, Люк?

Он пожал плечами, и я должна была признать, что мне понравилась его честность. На самом деле, мне нравилось в нем чертовски многое. Даже то, что он находился здесь. Сейчас. Разглядывая меня с таким выражением в глазах, что все мое женское начало буквально трепетало.

– Ну, старомодная одежда принадлежала моей бабушке Шарлотте. Я немного помешана на старомодных вещах.

– Я заметил, именно поэтому и принес пончики.

Я посмотрела на совсем не новую тарелку, и широкая улыбка расплылась у меня по губам.

– Это довольно мило, Люк.

– Да? – он склонился над столом, приблизившись ко мне. – Думаешь, я милый?

Я сморщила нос.

– Ты плохой парень, знаешь это?

– Но, конечно же, не совсем уж ужасный, – Люк приподнял бровь, намекая, что что-то между нами явно поменялось. И мне хотелось следовать тому направлению, которое он задавал.

– Нет, не ужасный, – сказала я ему, мое тело опалило жаром. – Кроме того, это я с утра вела себя очень плохо, – я поджала губы, понимая, что мои слова можно было понять по-разному. Я не хотела быть слишком прямолинейной… но в тоже время… может, легкая интрижка с Люком – это именно то, что мне было нужно, чтобы отвлечься от происходящего в моей жизни.

Но не то, чтобы я была готова признать это вслух.

Я подняла взгляд, желая увидеть, была ли хоть какая-то симпатия по отношению ко мне со стороны Люка.

– Лотти, – прорычал он. – Ты просто убиваешь меня, знаешь это? – в его взгляде неожиданно вспыхнул такой голод, который явно не могли удовлетворить пончики.

Я облизнула губы, слишком давно не находясь столь близко с мужчиной. Мой единственный бойфренд оказался лживым мешком… сами знаете чего. И это надолго отбило у меня желание заводить отношения. Он просто поспорил на меня. И в любом случае не имел ни малейшего понятия о том, как доставить мне удовольствие.

Но Люк был мужчиной, который знал, как работать руками, чье тело было создано упорным трудом, по́том, кровью и слезами. Он был тем, кто знал точно, в чем я нуждалась.

И я желала этого. Моя жизнь была сплошной неразберихой, а возможности ограничены. Я могла не знать, что принесет мне завтра, но сегодня здесь был Люк, только для меня.

И я собиралась заполучить все то хорошее, что только вселенная была готова мне предложить.

– Я не дразню тебя, – сказала я ему. – Если ты беспокоишься об этом.

Люк оттолкнул свой стул назад, а затем подтащил мой вдоль стола ближе к себе. Ноги Люка оказались раздвинуты, и он руками притянул меня так, что мои колени оказались между его бедер.

– Хорошо, – сказал он твердо. – Мне не нравятся женщины, которые играют.

Его рот находился так близко к моему, что я склонилась к Люку, почти соскальзывая с сиденья.

– А что же тебе нравится, Люк?

– Думаю, мы скоро это узнаем.

А затем он меня поцеловал.

Ее губы оказались именно такими сладкими, какими выглядели, буквально сахарными. Рот Лотти приоткрылся, и я, твою мать, буквально дышал ею, не желая лишаться хоть чего-то из предложенного. Она была из тех женщин, в которых мужчина мог буквально потеряться, забывая о себе. Из тех, кто был способен с легкостью схватить холостяка за яйца и захомутать его в течение десяти секунд, если бы она только захотела.

Но судя по виду Лотти, она не собиралась сковывать меня и выбрасывать ключ от замка. Она совершенно не была такой. Лотти падала в омут без оглядки, забывая обо всем, сдаваясь мне. Ее поцелуй был полон жажды и желания, без единой капли притворства. Словно ее губы знали, что этот момент они урвали у судьбы, и Лотти не ждала чего-то большего.

Но, черт подери, возможно, именно поэтому, я хотел подарить ей весь этот долбаный мир. Чертовы солнце и луну – потому что, пока мои ладони обхватывали ее лицо, а Лотти склонялась ко мне, тихие всхлипы, вырывающиеся из ее рта, не выражали ничего, кроме абсолютной благодарности.

Она была кем-то большим, нежели я заслуживал, будучи простым мужчиной, работающим своими руками и пытающимся создать что-то из ничего. У Лотти оказались роскошная квартира и изысканные манеры (когда она вспоминала о необходимости использовать их), в ней чувствовался чертов класс. А я? Я надевал каску и гнул спину на каторжной работе, используя руки и мышцы, которые дал мне Бог.

– Ты хочешь этого, Лотти? – спросил я, понимая, что ее тело уже многое мне сказало. Но я не собирался расстегивать это платье, чтобы всю ее облизать, если Лотти была к этому не готова. Не жаждала. Не нуждалась.

– Больше, чем чего-либо еще, – ответила она, вновь целуя меня. Мой рот скользнул по ее шее, а руки сжали стройные бедра, мне было необходимо почувствовать Лотти ближе.

– Хорошо, потому что сейчас у меня непробиваемая не только каска. Мой член тоже буквально твердокаменный.

Лотти улыбнулась.

– Ты такой плохой.

– Не рискнешь – не узнаешь, Лотти.

Я встал, поднимая ее со стула, и понес из кухни.

– Вторая дверь налево, – произнесла она, крепче сжимая ногами мою талию.

Спальня Лотти оказалась светлой, в белых и бледно-розовых тонах. Окно было открыто, то самое, из которого она кричала на меня утром, и занавески слегка развевались на легком ветру.

Я поставил Лотти и потянулся к голубому поясу платья, стремясь развязать его, пока ее пальцы расстегивали мой ремень.