– Но у меня нет сил ехать, даже встать…

– Надо. Осталось мало времени. Я дам тебе один отвар, ненадолго он поддержит тебя. А пока велю приготовить твоих любимых лошадей.

– Хорошо, но я сначала доберусь до Хельги, тогда мне будет не так одиноко.

– Да, да. Я хотела о ней сказать. Нет более преданной тебе души в наших владениях.

Снадобье, приготовленное заботливыми руками матери, начало медленно, но действовать. Архелия неуверенно встала и вышла в пустеющий к вечеру двор. Нетвёрдой поступью приблизилась она к родному дому. Силы постепенно возвращались, и надежда слабым огоньком согревала сердце. Девушка оглянулась вокруг, и такое привычное для неё место предстало в неожиданно новом свете. Кажется, она никогда не любила его так сильно, как сейчас. Архи боялась, что не увидит его уже никогда, и мысленно прощалась с каждой мелочью. Стать изгнанницей в такие тёмные времена часто означало смерть, но и в прошлом, и в будущем плата за свободу очень высока. Многократно видевшая кончину друзей и врагов дочь барона понимала её неизбежность, как никто другой. Она была готова рано или поздно явиться на суд богов, но хотела предстать перед ними с не испорченной предательством душой. Внутреннее благородство равно не позволяло ей предать ни другого, ни саму себя.

Прислуга, закончив приготовления к предстоящему торжеству, расходилась. Люди торопились засветло проделать недолгий путь до своих бедных хижин. Изредка попадались припозднившиеся строители. В большинстве своём это были бродяги, пытавшиеся заработать на кусок хлеба. Они торопливо и нехотя кланялись и также спешили к своим наскоро сколоченным грязным баракам. Барон давно затеял нешуточное строительство, желая укрепить городские стены и дом. Процесс затянулся, потому что в ходе работ хозяин то и дело вносил коррективы. Теперь уже никто не мог с уверенностью сказать, какое сооружение получится в результате. Поскольку перечить отцу Архи было небезопасно, приходилось неоднократно разбирать и перестраивать либо почти завершённые башни у ворот, либо высокие стены. Однако самих строителей нисколько не расстраивала затянувшаяся стройка. Они были рады подольше иметь и крышу над головой, и еду.

В надвигающихся сумерках начал накрапывать мелкий дождь. Невесёлые мысли приобретали всё более мрачные оттенки, и Архелия вошла под кров родного дома. Поёживаясь от пробирающего до костей озноба, девушка неслышным шагом подкралась к двери, за которой храпел на своём ложе отец, и заглянула. Растянувшись во весь рост, крепко спал дорогой её сердцу человек. О, если бы он только знал, что задумали его драгоценные дочь и жена! Бдительный хозяин, без сомнения, не лёг бы в эту ночь. Барон, прямолинейный по натуре, не мог предположить такого вероломства от близких людей и улыбался во сне безмятежно, как младенец. Архи долго смотрела на спящего, стараясь запечатлеть его образ и мысленно извиняясь за свой поступок.

Затем беглянка повернулась, чтобы уйти. Её остановил перебор струн незнакомого музыкального инструмента. Звуки исходили от приоткрытой двери, ведущей в большой зал, где были приготовлены огромные столы для приближающегося праздника. Архелия встала у приотворённой двери и увидела в отблесках огня старого бродячего певца. Музыкант был, видимо, приглашён в дополнение к местным шутам и плясунам для развлечения гостей. Но играл и напевал он невесёлую балладу. Девушка встала, облокотившись на косяк, и заслушалась. Мелодия была нежная и тихая, и слова почти не доносились до Архи. В конце песни музыка и ритм поменялись, и она расслышала завершение героической песни:

Певец умолк и поднял глаза. В проёме двери он заметил силуэт молодой стройной девушки. В её больших печальных глазах искрами блестели слёзы. Архи, заметив, что на неё смотрят, смутилась и отступила в темноту коридора. Видение исчезло без следа, и проницательные глаза барда, обрамлённые лучами морщинок, погрустнели.

А Архелия уже уверенно шагала прочь, полная решимости вкусить новой неизведанной жизни. Страх отступил, и она была готова рискнуть. В её взгляде заревом разгорался хищный огонёк, а на губах заиграла улыбка, полная юного задора и азарта борьбы.

На опушке леса стояли две великолепные лошади, к сёдлам которых были приторочены походные вещи, щит, лук со стрелами и нехитрый провиант на первое время. Баронесса стояла, держа в руках небольшой, украшенный превосходной вышивкой мешочек.

– Вот, возьми, – мать волновалась, и руки её заметно дрожали. – Здесь немного золота, серебра и каменья – пригодится в дороге. А в твоих вещах ты найдёшь травы, чтобы никакая лихорадка к тебе не приставала. Хельга подскажет, как ими пользоваться, она немного разбирается. Лошади две – мало ли…

– Спасибо, мама.

– Береги себя, постарайся вернуться.

– Как богам будет угодно, прощай.

Архелия смутилась. Ей хотелось прижаться к матери, как в детстве, и сказать самые тёплые слова. Однако извечная скованность так и не дала сорваться им с языка. Девушка лишь сильно стиснула запястье женщины, крепкое пожатие заменило поцелуй, затем дочь барона легко села на коня. И вот она уже мчится вдоль опушки. Косые лучи заходящего солнца, преломляясь в слезах матери, радужной завесой отсекли баронессу от дочери. Несчастная женщина нежно погладила и поцеловала то место на руке, где ещё краснели следы от прощального рукопожатия. Мать молча возносила свои мольбы к небесам, умоляя древних богов вернуть её дочь целой и невредимой.

Впереди замаячил свет от костра, и Архи пришлось свернуть с тропы, избегая нежелательной встречи. Хорошо знакомой дорогой нес её конь в селение, где жила Хельга – боевая подруга дочери барона.

Юная охотница любила родной дом и старалась проводить свободное время поближе к нему. Девочка рано потеряла мать, и отец растил её один. Он не желал оставлять дочь многочисленным родственникам в деревне и часто брал Хельгу с собой на охоту, уча тонкостям лесной науки. Прирождённый охотник, он не желал себе лучшей доли. Богатую добычу отец поставлял ко двору барона, но не забывал и добрых соседей, присматривающих за домом во время его долгих отлучек. Дочь подросла, но однажды очередной поход окончился для охотника тяжёлой раной, и кормилец слёг. Наступили тяжёлые времена. Хельга как могла пыталась прокормить двоих, но её успехи в охоте не были впечатляющими. Они жили впроголодь, порой перебиваясь подаяниями сердобольных родных, но так не могло продолжаться долго. Отцу становилось всё хуже, и тогда юная охотница отправилась за помощью к баронессе. Слухи о целительных снадобьях, приготовленных супругой повелителя, распространились повсеместно. Девушка надеялась облегчить страдания любимого папы. Она ушла втайне от него, лишь попросила родных присмотреть за больным.

Путь к дому барона занял два дня. Наконец впереди Хельга увидела незнакомый холм и ведущую вверх к мощному бревенчатому забору дорогу. Множество строений, суета вокруг, огромное количество вооружённых людей смутили привыкшую к уединению девушку. Отец заботливо оберегал её покой и в дом вождя не приводил никогда. Он даже охотиться водил девочку подальше от этого места, которое считал недобрым. Старый охотник не разделял порядки, заведённые в дружине барона, и если бы мог, то запретил бы дочери появляться в городище. Сейчас Хельга пришла сюда без разрешения родителя, считая себя достаточно взрослой для принятия подобных решений. Вскоре она заметила, что большой охотничий нож за поясом, лук на плече и колчан со стрелами за спиной четырнадцатилетней девочки вызывают изумление и неподдельный интерес встречных. Несколько всадников остановились рядом, преграждая дорогу.

– Куда идёшь?

– За помощью.

– На ваше село напали? Такие доблестные девушки растут в наших лесах! Неужели вы не справитесь сами? – улыбнулся самый старший.