После нескольких мгновений ошеломленного молчания Первый флот разразился аплодисментами и начал еще громче скандировать имя Элендры. Рапсодия послала Грунтору воздушный поцелуй и повернулась к своей наставнице. Несмотря на разделявшее их довольно большое расстояние, она увидела, что на глазах у лиринской воительницы блеснули слезы.

— Хорошо, — кивнула она, и Чаша огласилась приветственными криками.

— Прекрасно, — проговорила Рапсодия, смаргивая слезы. — Теперь я предлагаю всем представителям групп собраться в одном из залов Илорка, предоставив остальным весело провести время и получше узнать друг друга. Возможно, у вас хватит доброй воли, чтобы мирно провести несколько дней и выбрать новых Короля и Королеву намерьенов, а также завершить процесс объединения. Вы спрашивали о Будущем — сейчас мы творим его сами.

Она вновь взяла в руки лютню, и в Чаше моментально установилась тишина.

— Вы знаете, я не Мэнвин, — продолжала Рапсодия, и в ее глазах заплясали веселые искорки. — Я могу поведать вам лишь о том, что мне кажется возможным. Вам выбирать свое Будущее.

Она махнула рукой маленькому золотоволосому мальчику из делегации лиринов.

— Арик, ты — Будущее. Подойди, спой вместе со мной.

Мальчик подбежал к Помосту.

Рапсодия начала играть на лютне быструю и легкую мелодию. Это была песня гваддов Серендаира, которая называлась «Блестящие потоки и луговые ручьи», — любовная песня холмов и горных пастбищ, родины маленького народа. Как только прозвучали первые ноты, многие гвадды встали рядом с другими малыми народами и, затаив дыхание, слушали ее, а некоторые даже подпевали. Их лица сияли, глаза сверкали восторгом; стройные тела гваддов отбрасывали длинные тени под лучами клонящегося к западу солнца.

Когда песня увлекла всех, Рапсодия начала вплетать в нее другую — единственный известный ей напев наинов, который пели рудокопы в глубоких пещерах Ночных Гор. Мотив подхватили десять тысяч голосов наинов, низких и глубоких, как сама земля, в которой они жили. Рапсодия выбрала тональность, гармонично сочетающуюся с песней гваддов, и теперь они пели вместе, их голоса резонировали с Чашей, отзываясь в душах намерьенов.

Одну за другой она добавляла песни других стран и народов, псалмы и гимны, простые мелодии, которые пели фермеры-филиды, работая в полях, матросские баллады Серендаира, и всякий раз к ней присоединялись новые группы намерьенов, узнававших родные напевы. Хвалебная песнь Прошлому, которую она исполнила в честь Энвин, превратилась в грандиозную симфонию, состоящую из множества различных частей, но прекрасную в своем единстве. На лицах намерьенов, как в зеркалах, отражалось сияние предзакатного сияющего солнца, повисшего над Зубами, и в своем сердце, уже во второй раз, Рапсодия ощутила единение с ними и любовь к ним, разделенную с Элинсинос. Казалось, она снова смотрит на мозаику полей и лесов Серендаира под голубым небом погибшего Острова — самая прекрасная картина…

Смолкла последняя нота, Рапсодия отложила лютню в сторону, и в Чашу пришла тишина. Сияющая аура гипнотического могущества, окружавшая Рапсодию с того момента, как она осмелилась войти в огонь земного ядра, передалась Чаше и, отразившись от нее, озарила каждую душу, слышавшую песню, связывая всех намерьенов воедино.

Рапсодия повернулась на запад и начала вечернюю молитву, гимн во славу заходящего солнца и вечерней звезды, мерцающей над высокими пиками гор.

Вечернюю песнь подхватили десятки тысяч голосов лиринов, а также намерьены из Тириана и других флотов, Роланда и даже Острова Морских Магов. Она звенела, поднимаясь к вечернему небу, эхом отражалась в Чаше, летела над Орланданским плато, над горными кряжами Зубов, пустошами и пустынями. Они продолжали петь, а небо на западе расцвело переплетающимися с лазурной синевой оранжевыми и красными лентами, медленно уплывавшими в далекое, неохотно темнеющее небо.

Когда затих последний отзвук эха, Рапсодия закинула за спину свою сумку.

— Моя работа закончена, — сказала она намерьенам. — Если вы примете меня в свои ряды, я с радостью к вам присоединюсь, предоставив руководство Советом тем, кого вы выбрали.

Со всех сторон раздались приветственные возгласы, а Эши выскочил вперед и обратился к уходящей Рапсодии:

— Могу я взять слово?

Рапсодия вяло махнула рукой, она провела на ногах весь день и страшно устала.

— Конечно, можешь, — ответила она, благодарная за возможность передохнуть, и тут же уселась в углубление в скале, напоминающее кресло.

Эши подбежал к Помосту, взобрался на самый верх, посмотрел на волнующееся море голов, и в алом свете заходящего солнца его волосы вспыхнули ослепительно ярким огнем.

— Как глава Второго флота я прошу вас обратить внимание на руководство Советом. Энвин напомнила: пока у нас нет Короля и Королевы, не может быть и Совета. Гвиллиам мертв, и, хотя Энвин жива, ясно, что она не способна повести нас за собой.

Намерьены одобрительно зашумели. Даже те, кто после окончания войны поддерживали Энвин, сейчас согласились с Эши. Время и поведение самой Энвин сделали свое дело.

— Поэтому я предлагаю, — продолжал Эши, — выбрать ее величество Рапсодию, лиринскую королеву, Королевой намерьенов! — Ему пришлось кричать, чтобы перекрыть поднявшийся шум. — Она принадлежит к Первому поколению, но не плыла ни с одним из наших флотов, следовательно, никому не будет отдавать предпочтения. Она одна из Трех, о которых говорила Мэнвин. В пророчестве она олицетворяет Небо, а Небо обнимает всех. Только с Рапсодией мы можем рассчитывать на длительный мир. Она убила ф’дора, древнего врага нашего народа, принесшего нам неисчислимые страдания после бегства с Серендаира. Она сумела объединить лиринов, благодаря ей между Тирианом и Бетани установлен мир, а ведь они находились на грани войны. Во многом благодаря Рапсодии у болгов началась новая, гораздо более счастливая жизнь. Как и у последних королей Серендаира, в ее жилах течет смешанная кровь, символизирующая связь разных народов. Предсказано, что она станет нашей Королевой, полной противоположностью Энвин. Рапсодия сумеет исправить зло, причиненное Энвин. И если этого недостаточно, напомню вам, что она сумела заставить мою бабушку замолчать — деяние, достойное всяческого восхищения.

При первых же его словах в глазах Рапсодии появился испуг, но она не могла прервать его речь, тем более что сама позволила ему говорить. Его последняя фраза вызвала искренний смех, и намерьены начали хлопать. Рапсодия вскочила на ноги с побледневшим лицом.

— Ты просто сошел с ума…

— Я поддерживаю этот выбор! — крикнул Анборн, и одобрительные возгласы стали еще громче.

— Подождите! — воскликнула Рапсодия, чувствуя, как ее охватывает паника. — Я возражаю!

— Рапсодия, ты нарушаешь порядок, — сказал Эши с лукавым видом. — Предложение сделано и поддержано. Как Созывающая, ты обязана поставить его перед Советом на голосование. Пожалуйста, выполни свой долг.

Рапсодия сердито посмотрела на него и повернулась к Совету, изо всех сил стараясь скрыть охватившее ее отчаяние.

— Есть еще какие-нибудь предложения?

Наступила тишина.

— Неужели у вас нет других кандидатов?

Собравшиеся тихонько перешептывались, но желающих взять слово не было.

— У кого есть возражения? Кто хочет выступить?

— Очевидно, таких желающих нет, миледи, — вновь заговорил Эши. — Пророчество сказало правду. Совет пришел к единому мнению. Верно?

Оглушительный рев одобрения потряс Чашу. И Рапсодия ощутила, как каменный помост, на котором она стояла, завибрировал, передавая ей энергию ликующей толпы. Лишь однажды Рапсодии пришлось испытать подобные ощущения — когда она шла сквозь огонь в центре Земли. Казалось, сама Чаша одобрила выбор Совета и, сконцентрировав в себе всю мудрость и силу духа собравшихся, передает их ей, маленькой женщине, которая отныне поведет намерьенов за собой и навеки свяжет их с этой землей. Рапсодия наконец поняла, что произошло: она стала Королевой намерьенов. Она к этому не стремилась и не думала о такой возможности, и только полученное от Чаши самообладание помешало ей заплакать горькими слезами.