Элис ядовито заметила:

– У нас на севере тоже есть такой обычай, Мэдлин, но никто не бросает предметы в королевских особ. Это было бы невежливо.

– И считалось бы изменой, – подтвердил сэр Николас, улыбаясь сначала одной, потом другой. Поднявшись из-за стола вместе со всеми, Мерион добавил: – Король издал приказ, что сегодня не должно совершаться никаких непристойностей. Все мужчины обязаны удалиться из спальни, как только прибудет новобрачная. Ее приведут к нему фрейлины, разумеется, только замужние, и он встретит ее в рубашке и мантии. На ней тоже будет мантия. Потом войдут епископ и священники, чтобы благословить королевскую постель, после чего все мужчины, кроме короля, покинут комнату. Гарри также приказал, чтобы в спальне не оставляли никаких напитков.

– О Боже! – воскликнула Элис. – Надеюсь, он не будет разочарован, если его приказам не станут подчиняться. Многие мужчины уже упились в стельку, а я никогда не слышала о свадьбах, где бы не приходилось терпеть выходки множества пьяных. Если мужчин выведут из спальни, они все равно продолжат плясать и пить на галерее, буянить и стучать в дверь спальни.

– Все произойдет так, как приказал король, – спокойно заверил Николас, поднимая кубок, чтобы выпить за здоровье жениха и невесты.

– Полагаю, так и будет, – со вздохом отозвалась Элис, опуская свой бокал. – Вы тоже пойдете с придворными в спальню короля, сэр?

Он кивнул, глядя на нее чуть более сурово.

– Часть моих обязанностей – следить за выполнением его приказов. Вы выглядите усталой, миледи. Когда вы приступаете к выполнению своих обязанностей при принцессе?

– Завтра утром, – ответила Элис.

Он молча посмотрел на нее долгим взглядом, как будто готовясь заговорить снова, и ей показалось, что он собирается предупредить ее вести себя осторожнее. Подобная мысль рассердила ее, и она вся напряглась, готовясь дать ему достойный ответ, но он просто поклонился и исчез в толпе, оставив ее наедине со своими противоречивыми чувствами. То ненавидя его, то обижаясь на его невнимание, она напомнила себе, что он всего лишь валлиец, сторонник ее врага, однако подобное обстоятельство, казалось, не имело никакого значения.

После его ухода они с Мэдлин вскоре удалились. Каждой из них выделили крошечную спальню на женской половине дворца, и они сначала пришли к Мэдлин, где их уже ждала Элва. Элис неохотно пожелала подруге доброй ночи. Хотя она и радовалась, что все фрейлины не спят в общей комнате, как в Драфилде, она совсем не стремилась остаться в одиночестве незнакомой спальни после недель, проведенных в обществе Мэдлин.

Когда Элис собралась уходить, Мэдлин осведомилась:

– Мне прислать Элву помочь тебе?

Оглянувшись, Элис покачала головой:

– Мне назначили горничную, она поможет мне раздеться. Элва пусть остается с тобой. – Она вдруг почувствовала утрату Джонет сильнее, чем за все прошедшие месяцы, и быстро отвернулась, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы.

Служанка, ожидая Элис, зажгла в спальне сальную свечу, наполнив комнату резким запахом и множеством теней. Комната показалась Элис неприветливой и неуютной, в отличие от комнат, что они делили с Мэдлин в Тауэре. Однако все же лучше, чем в Драфилде, где ей приходилось находиться с двумя другими девушками, которые не скрывали своей ненависти к ней.

Горничная предложила ей умыться.

– Тут на стойке вода для умывания, миледи, – проговорила она шепотом.

Элис даже не знала имя своей новой горничной. Днем она успела заметить, что девушка пухленькая и миловидная. И сейчас она спросила, как ее зовут.

– Молли, миледи, Молли Хантер, – ответила девушка. – Я буду следить за вашей одеждой и делать все, что нужно. Мне сказали, что у вас нет своей служанки. У фрейлин обычно куча слуг, и иногда даже приходится отсылать кого-то. Жаль, что у вас никого нет, но я буду делать все, что смогу.

– Спасибо, Молли. Ты будешь спать здесь?

– Благослови вас Бог, госпожа, но у меня есть своя кровать в комнате для слуг. Я приду утром, перед молитвой.

Элис кивнула со смешанным чувством. Она не слишком хотела удерживать девушку, но и не желала оставаться одна. Первый раз в жизни у нее появилась собственная спальня, и она чувствовала себя не в своей тарелке.

Задув свечу, Элис оказалась в такой кромешной тьме, что ей стало страшно. Тяжело вздохнув, она натянула одеяло, подложила руку под щеку и расплакалась. Через некоторое время она уснула.

Молли разбудила ее рано утром, появившись с кувшином воды для умывания, и предложила на завтрак эль и мясо. Когда служанка ушла, Элис выскочила из постели, умылась и надела халат.

Молли вернулась с деревянным подносом, нагруженным мясом, хлебом и кружкой эля, и поставила его на маленький столик, который подтащила от стены. Фрейлинам не полагалась такая роскошь, как стулья, но в комнате имелся табурет, и Элис, завернувшись в теплый розовый халат, села на него. Она с удовольствием ела и смотрела, как Молли перебирает ее вещи, чтобы найти что-нибудь подходящее.

Сначала Молли вытащила яблочно-зеленую юбку. Осторожно положив ее на узкую кровать, она достала темно-зеленое бархатное платье, отделанное мехом рыси. Элис не возражала против выбора Молли и стала одеваться с ее помощью.

Одевшись, Элис снова села на табурет, и Молли занялась ее волосами. Их необходимо было аккуратно расчесать, чтобы гладко лежали, и надеть чистый и скромный головной убор. Элис по опыту знала, что Элизабет будет недовольна любым предметом одежды, более красивым или дорогим, чем у нее, и не хотела в самом начале их новых отношений вызывать гнев принцессы. Поэтому, когда Молли нашла проволочный каркас для ее убора в форме бабочки, она не возражала. Хотя такой фасон практически вышел из моды, он сделает ее приемлемой в глазах Элизабет. К тому же он шел Элис.

Когда Элис полностью оделась, Молли посоветовала ей как можно скорее идти к спальне принцессы, чтобы не опоздать на утреннюю мессу.

Элис вздохнула. Она всегда считала себя достаточно набожной, но начинала думать, что обычай, принятый при дворе, потребует от нее проводить гораздо больше времени на коленях.

– Принцесса слушает мессу по три раза в день, – оповестила Молли. – Леди Маргарет сказала, что так поступать правильно и добродетельно, такой распорядок распространяется даже на слуг. Мы должны выслушивать слово Господа так много раз в день, миледи, что просто не успеваем в промежутках делать свою работу.

После предупреждения Молли Элис проверила, не забыла ли она свои четки, после чего накинула шлейф платья на левую руку и пошла искать Мэдлин. Та надела платье цвета лаванды. Застегнув пряжку под своей пышной грудью, Мэдлин была готова к выходу. Вдвоем с Элис они, попросив помощи у стражника, скоро нашли дамские покои, где обнаружили пожилого священника, готовящегося прочесть мессу. Вместе с остальными дамами преклонив колена на твердый каменный пол, Элис пожалела, что оставила в Тауэре подушку, вышитую для тамошней часовни. Нужно сделать новую, решила она, и как можно скорее.

Пока голос священника бормотал латинские фразы, она позволила себе разглядеть комнату и находящихся здесь женщин. Только еще у одной она увидела такой же головной убор в форме бабочки, как у нее. Остальные имели простые накидки, как у Элизабет и леди Маргарет. Последняя на службе не присутствовала, чему Элис несказанно обрадовалась.

Элизабет стояла на коленях, подставив скамеечку под ноги около своего резного кресла. Рядом с ней, тоже коленопреклоненная, стояла женщина, очень похожая на нее; это, конечно, вдовствующая королева Элизабет Вудвилл. Элис никогда раньше не видела ее, но не сомневалась в своей догадке. И вдруг женщина подняла глаза и взглянула прямо на Элис, которая совсем забыла, что присутствует на мессе. Покраснев, она быстро опустила глаза, вернувшись к молитвам.

Когда священник ушел, дамы с облегчением поднялись на ноги и стали обмениваться новостями. Элис узнала, что не ошиблась и рядом с принцессой действительно стояла вдовствующая королева. Ей сообщили, что и сестра принцессы, Сесили, тоже здесь. Элизабет показалась Элис усталой. Держалась она, как всегда, отстраненно, со спокойной элегантностью, в разговорах не участвовала, а просто сидела, держа в тонких бледных руках вышивание. Даже когда она поднимала взгляд, привлеченная чьим-то более громким голосом или смехом, выражение ее лица оставалось безмятежным. Она, казалось, совершенно не замечала Элис, за что та была ей безмерно признательна.