— Недоброе место — недолгое счастье! — высказал общее мнение кто-то из гостей, и вскоре стук лошадиных копыт замер среди скал, стерегущих долину…

Два года назад Эдвард Гризли, странствуя вдоль побережья со своим другом Джеймсом Нортоном, наткнулся на древнее гнездо, сохранившееся от былых времен. Мрачная фантазия или преступная совесть, стремясь укрыться от людских взоров, внушили кому-то идею построить здесь небольшой замок. Архитектура его повторяла рельеф скалистого хребта, замыкающего долину с севера. На вершинах, среди бурого покрывала кустарников, природа прихотливо расположила утесы так, что они напоминали возведенные руками людей башни и зубчатые стены, особенно по утрам, когда туман сползал вниз, а влажные от росы камни сверкали, как огоньки грозной твердыни. Долина являла собой свидетельство чудовищной катастрофы или землетрясения. Тысячи гигантских камней и обломков скал, когда-то рухнув вниз, замерли на склонах горы и у самого моря. Лес и вода тщетно пытались скрыть их в своих объятиях, мох и лишайники не смягчали их острых очертаний. Стволы деревьев, вырастающих из-под камней, уродливо изгибались, только усугубляя безрадостную картину, а волны у берега покрывались яростной пеной, из которой, как клыки, выступали острые верхушки рифов. Тем не менее причудливый парк, спускавшийся от замка к морю, мог с успехом соперничать своей суровой и изысканной красотой с любым парком мира. Бесчисленные живописные дорожки, извивающиеся вместе с прозрачными горными ручьями между камней, сотни горбатых мостиков, таинственных пещер и гротов, заросших плющом и лишайником. А крошечные озерца с нависшими над ними сталактитами, окруженные кустами диких роз? А многоголосые песни родников, исторгающих из глубин земли то приглушенный смех, то рыдания?.. Все это поразило воображение Гризли.

Ветхость и угрюмый вид замка не смутили его, и вскоре он приобрел усадьбу, вложив в ее устройство все свое состояние. Теперь жилище рыцарей должно было стать приютом мирного семейного счастья. Пожалуй, оно больше могло служить болезненным грезам мечтателя, чем целям создания уюта, но те, кто близко знал Гризли, не удивлялись его капризу. Поэт, влюбленный в мир фантазий, он больше всего в жизни ценил игру. Как мальчик, примеряя маскарадные костюмы, воплощается в новый образ, так Эдвард стремился в мир своих грез, иллюстрируя реальную жизнь картинами вымышленной. Однако мрачный колорит свадьбы не входил в его планы.

Грусть и задумчивость как отзвук минорного аккорда, прозвучавшего в час торжества, не покидали Гризли в последующие дни. Поведение его было странным. Он избегал молодой жены и ночами выходил с фонарем за ворота, будто кого-то ждал, хотя вряд ли нашелся бы смельчак, рискнувший спуститься в эту заброшенную долину даже при свете дня. Сама природа произнесла слова проклятия над этим местом, полным опасных обрывов, нежданных лавин, ядовитых колючих кустарников.

Агота Нийола, очнувшись от цветных сновидений, навеянных мечтами об Эдварде, тяжело переживала крушение своих надежд. Готовая к любви и радости, внезапно оставленная за порогом двери, ведущей в Эдем, она не смела роптать, ибо выбор был сделан ею самою…

Еще в детские годы Агота Нийола встретилась с Эдвардом и его неразлучным спутником Джеймсом. Оба друга оказывали ей внимание, льстившее юному сердцу. Затем Джеймс, обнаруживший вместе со зрелостью и большую практичность, решил добиваться благосклонности девушки, чтобы в будущем сделать ее своей женой. Он стал осыпать Аготу цветами, одновременно посвящая ее в планы своей карьеры и ожидающей их счастливой совместной жизни. К его удивлению, она не разделяла его восторгов. Мысли и чувства Аготы были обращены к Эдварду, жившему в замкнутом мире, озаренном ярким огнем воображения и несбыточными мечтами, отблеск которых ослеплял девушку. Она сохранила верность первой любви, даже когда осознала, что душа Гризли будет ей недоступна. «Пусть ты вкусишь горечь, но из-за Эдварда», — шептала ей самозабвенная юность. И теперь слезы не сожаления, а бессилия стояли в глазах Аготы Нийолы.

Соединившись с Гризли, она попала в совершенно новый мир, и от ее неискушенной натуры требовалось умение играть, ибо это удел всех, кому не удается жизнь. Безумная пора, когда Агота слушалась лишь своего сердца, кончилась. Она вступила во владения королевы Маб, великой покровительницы иллюзий, узнала, что искусство — высшее проявление игры.

Случай или судьба протянули ей руку помощи. Однажды, в отсутствие Гризли, Агота Нийола обнаружила в его комнате длинное женское платье. Скроенное из черного бархата, оно словно дымилось, отливая синью, а при свете ошеломляло странным впечатлением бездны, мрак которой слепил, вызывая головокружение. Высокий испанский воротник украшало тончайшее кружево, по которому в изобилии был рассыпан мелкий жемчуг. На мантилье и поясе сверкали бриллианты, казавшиеся пригоршнями застывших слез. Тонкие ленты из драгоценной парчи отсрочивали расходящиеся в локтях рукава, из- под которых воздушным потоком струился к запястью почти невидимый газ. Неожиданная находка не вызвала у Нийолы ревности. Старомодный фасон платья свидетельствовал о вкусах столетней давности и отрицал принадлежность его сопернице. Любопытство подтолкнуло женщину примерить платье, но, не найдя зеркала, она вышла из комнаты, чтобы отыскать его. На пути ей встретился Эдвард, неожиданно возвратившийся в замок Увидев жену, он замер, побледнел и протянул к ней руки. Агота Нийола, испуганная впечатлением, которое произвела на мужа, бросилась обратно, срывая на ходу платье.

— Кристабель! — донесся до нее голос Эдварда. — Кристабель!

Нетвердыми шагами он последовал за Аготой, и в глазах его было безумие. Агота Нийола успела переодеться и стояла в углу, прижавшись к колонне. Гризли долго смотрел на нее, затем, не в силах произнести ни слова, дал знак оставить его одного. С того момента все изменилось.

Агота ждала наказания, но вместо него вдруг обрела внимание и нежность Эдварда. Гризли принял ее в свою игру. Поздним вечером он позвал ее в свои покои и сам одел в старинное платье.

Изумленная женщина наконец дождалась того, о чем мечтала. Муж смотрел на нее с такой любовью и обожанием, что она впервые почувствовала всю радость взаимности, всю полноту счастья. Одна только странность смущала её. Гризли приказал слугам убрать все зеркала в замке и запереть их в подвале Объяснении своим поступкам он никогда не давал, и Агота не пыталась их добиться. «Время все откроет», — думала она, повторяя излюбленную фразу мужа. И была счастлива до тех пор, пока действительно не наступил этот срок Накануне ей приснился Эдвард. Одетый в какой-то восточный наряд он скрестил руки на груди и, наклонившись, прошептал: «О госпожа! Знай что наше время миновало и мы перешли пределы сна».

На следующий день молодую чету посетил сэр Джеймс Нортон, верный друг дварда. Прошлое всегда обладает притягательной силой, даже если оно не содержит ничего значительного. Закон перспективы в психологии едва ли не олее выражен, нежели в живописи. Чем дальше уходит человек по дороге времени, тем прекраснее рисуются ему покинутые места…

Агота Нийола встретила своего бывшего поклонника с чувством куда более горячим, чем проявляла когда-то. То ли это происходило от сознания какой-то вины перед ним, то ли отвергнутый Джеймс приобрел в глазах женщины ореол мученика и ее сострадательная натура тянулась обласкать его. Скорее же всего Аготу Нииолу, несмотря на радости семейной жизни, тяготило одиночество Полнота переживаний требует зрителя, иначе она остается незавершенной. Агота рассказала гостю обо всех подробностях своего существования, не умолчав о неожиданных переменах в судьбе. Джеймс внимательно выслушал ее, а затем попросил показаться в платье, которое принесло ей счастье.

— Я не могу, — ответила женщина, — Гризли прячет его.

— Еслиты исполнишь мою просьбу, я открою тебе тайну, которую скрывает от тебя Эдвард, — сказал Джеймс.

Кто бы на месте Аготы Нийолы устоял против такого предложения? Не видя опасности, забыв о предостерегающем сновидении, она стала щать подходящей минуты.