— Слушай, начальник, базар есть, — сказал один из “быков”, наклоняясь к окошку.

— Вы чьи? — осторожно поинтересовался заместитель директора.

— Мы — ничьи, мы — сами по себе, — сказал “бык.”

— Тогда вы лучше обо всем с Моргуном поговорите, — посоветовал парням Евгений Викторович. — Он вам все растолкует.

— Знаем мы все про Моргуна — хороший человек, — кивнул “бык”. — Нам он ни к чему. С тобой побазарить надо. Душевный разговор получиться может.

— Ребята, я вас не знаю, поэтому боюсь, — откровенно признался Евгений Викторович.

— Ладно, отвали! — приказал своему напарнику “бык”. Второй парень сел назад в “Ауди”. “Бык” обошел машину, Евгений Викторович открыл ему переднюю дверцу, парень плюхнулся на сиденье рядом с замом. Машина дрогнула. “Килограммов сто двадцать, наверное,”— подумал Евгений Викторович.

Если честно, он вовсе не боялся этих “ничьих” “быков”, и не потому, что не был трусом — как раз трусости в нем было предостаточно, — а потому, что прекрасно знал, что “наехать” на него никто не сможет, разве что Моргун когда-нибудь отвернется. Ну, так они с Моргуном давние “кореша”, сопливыми пацанами во дворе в войнушку играли…

— В общем, развести одно дело надо, начальник, — сказал “бык”.

— Какое дело? — поинтересовался Евгений Викторович.

— На тебя Дохаев “баллоны катит”, будто ты ему денег за товар задолжал.

— Я? Дохаеву? — удивился Евгений Викторович. — Я с ним за весь товар сполна рассчитался.

— Он говорит — нет. На складе у него твой товар, ты заказал, а теперь брать не хочешь.

— Ах, на складе, — усмехнулся Евгений Викторович. — Тогда все понятно.

— Ну, как поступим? Сам ситуацию разрулишь или кого из людей Моргуна пошлешь? — спросил “бык”.

— А что, сам Дохаев побоялся со мной встретиться?

— Дел у него очень много. Он к нам за помощью обратился, — объяснил “бык”.

Евгений Викторович задумался. Дохаев жадный — это понятно. “Черный” нал ему как воздух нужен. Иначе зачем нужен был бы такой склад? Через банк работать — прибыли чуть. Но к людям Моргуна обращаться нельзя, потому что у Евгения Викторовича свой личный интерес имеется. Погорячился он с этим оптовиком. Не продумал. Сам пожадничал.

— Сам разрулю, — кивнул Евгений Викторович. — Только сейчас не могу. Чуть позже. Тут у меня неприятности с ОБЭПОм. С ним разберусь, тогда возьму свой товар со склада.

— А если мы твои “неприятности” проверим? — спросил “бык”.

— Это — пожалуйста, — пожал плечами Евгений Викторович. — Только зачем мне врать? Так своему Дохаеву и передайте.

— Ну, смотри… — “бык” выбрался из машины, зашагал к “Ауди”. Евгений Викторович смотрел ему вслед.

“Ауди” отъехала от тротуара. Евгений Викторович облегченно вздохнул. Ну, Дохаев, вот идиот! Даром что башка большая! Неужели некому было товар спихнуть? На принцип пошел. Устные договоренности вспомнил! Ну, ладно, теперь-то он навсегда в “черном” списке, никто из крупных магазинов у него даже заплесневелой ириски не возьмет! Может, ребятам из ОБЭПа помочь с “левым” оптовым складом? Нет-нет, это было слишком рискованно, слишком явно — все карты на виду. Дохаев сразу все в одну ниточку свяжет и молчать, конечно, не станет. Сам себя накажешь. Видимо, все-таки придется у него последний раз товар взять. Но только потом…

Мысли заместителя директора супермаркета Евгения Викторовича и директора оптового склада Дохаева иногда походили друг на друга как однояйцовые близнецы, особенно, когда дело касалось “наказания” зарвавшегося партнера.

Иван сидел на скамейке, курил и наблюдал за воротами проходной заднего двора супермаркета. Ему мешали пацаны лет десяти, которые крутились неподалеку от скамейки. Они шумно спорили по поводу какой-то “военной” игры в стиле “Бэтмана” или “Синдбада”. В конце концов, Иван не выдержал ора и грозно цыкнул на пацанов. Они убежали. Отвлекшись, он не заметил, выехавшей из ворот машины Кулакова. Увидел ее тогда, когда машина уже выворачивала со двора на улицу. Хотел броситься наперерез, и уже, было, побежал, но вдруг замер, как вкопанный — рядом с Кулаковым сидела какая-то черноволосая девушка. Солнце светило в лобовое стекло “Фольксвагена”, и девушка была в темных очках, так что лица ее он разглядеть не сумел. Иван решил, что рядом с Кулаковым Анька, и в груди стало неприятно холодно от ревности и злобы.

Кулаков сунул в магнитофон кассету, подмигнул молоденькой продавщице из парфюмерного отдела. Из динамиков заструилась мягкая романтическая мелодия.

— Ну как, Анжела, нравится?

Анжела хихикнула.

— Отстой. У тебя ничего позабористей нет, чтобы оторваться? — на вид девушке было лет девятнадцать. На ней была короткая кожаная куртка, туфли с тупыми скошенными носками, легкая блузка. Пиджак с блестками девушка сняла и положила себе на колени.

— Позабористей? — усмехнулся Кулаков. — Покопайся там в бардачке.

Анжела начала перебирать кассеты.

— Ну что, куда прокатимся? — спросил Кулаков.

— Я в ресторан хочу, — сказала Анжела, — чтобы там музыка была.

— Ну что ж, это можно, — кивнул Кулаков. — А потом поедем в одно уютное местечко…

— Трахаться, — хихикнув, подсказала Анжела. — Только учти: без “резины” я не буду.

— Анжела, не будь такой вульгарной! — погрозил ей пальцем Кулаков. — Тебе не идет!

— Сам ты…! Нечего баб в подсобках зажимать! — рассмеялась Анжела. -По-человечески все можно сделать. С комфортом и безопасно, — добавила она.

Анька соскочила с кровати и, топая босыми ногами, понеслась к туалету. Она распахнула дверь, склонилась над унитазом. Ее вырвало. Анька спустила воду, оперлась рукой о стену. Тошнота не проходила, а, кроме того, сильно кружилась голова. Она опустилась на унитаз, отерла тыльной стороной ладони рот. Волосы прилипли к мокрому от пота лбу.

В проеме появилась заспанная Нина Владимировна.

— Анька, ты чего? — спросила она встревоженно. — Тебе плохо?

— Ой, нехорошо. Тошнит, — вздохнула Анька, посмотрев на мать страдальческим взглядом.

— Тошнит? Ну-ка, пойдем! — Нина Владимировна помогла дочери подняться, обхватила ее за талию, повела в комнату, уложила в кровать, коснулась лба. — Мокрая вон вся. У тебя когда последний раз дела были?

— Какие дела? — спросила Анька, испуганно глядя на мать.

— Сама знаешь — какие! — грозно сказала Нина Владимировна.

— Не было, — вздохнула дочь.

— А, ну, поздравляю тебя, доченька с первой беременностью. Замечательно просто -в шестнадцать неполных лет!

— Мам, да не придумывай ты! Отравилась я. Мы вчера в кафе курицу ели, вот и это… Несвежая, видимо.

— Ну-ну, кому другому рассказывай — курицу! Матери-то не надо врать! Думаешь, у меня такого не было? С первых дней. Дикий токсикоз. В обмороки падала. Отец твой боялся одну на улицу отпустить. Где-нибудь да обязательно завалюсь. Так что ты — моя дочь. И все прелести этой жизни тебе еще предстоит испытать. Ну, и кто он, этот козел?

— Никто! — Анька отвернулась к стене.

— Ванька? — спросила мать.

— Нет, не Ванька.

— Вот шалава, а! — вздохнула Нина Владимировна. — Уже и не Ванька у нее! Ведь учат вас с малолетства, “Плэйбои” она читает, эротику глядит, а предохраняться не научилась!

— Мам, заткнись! Я аборт сделаю, — сказала Анька, глядя на косоглазого кролика.

— Угу, сделаешь ты! Я тебе сейчас сделаю! Хочешь на всю жизнь пустобрюхой остаться? — закричала Нина Владимировна. — Во-первых, без разрешения матери ни черта ты не сделаешь, а во-вторых…, только попробуй! Своими руками удавлю, шалаву!

Анька уткнулась в подушку и заревела.

— Мам, ну почему так, почему? Что я такого сделала? Почему ты меня не любишь?

— Ну-ка, прекрати выть! — прикрикнула на дочь Нина Владимировна. — Раньше надо было думать, когда с мужиком ложилась! Люблю я тебя, дуру беспутную, а потому ничего с тобой сделать не дам! Для твоего же блага. Выносишь, выкормишь. Вместе воспитывать будем. Сама, в конце концов, воспитаю! Может, пацан родится. Будет в доме хоть один мужик. А то с девками одна беда — сама видишь!