– Ну да, а он сидит у пруда и любуется этим дурацким лебедем. Как будто есть какая-то разница.

– Лебедь его радует, – заметил я.

– Но это неправильно, – резко возразила Джейн. – Разве ты не понимаешь? Мамы нет. И лебедь не имеет к ней никакого отношения.

Я не знал, что ответить, и поэтому просто промолчал.

– Это какое-то безумие, – продолжала она. – Кормить лебедя – одно дело. Но верить, что мамин дух каким-то образом вернулся, бессмысленно. – Она скрестила руки на груди. – Я слышала, как папа разговаривает с лебедем. Он постоянно с ним беседует и, кажется, искренне уверен, что лебедь его понимает. Кейт и Дэвид тоже слышали. И ты.

Жена с упреком взглянула на меня.

– Да, – признал я. – Я слышал, как Ной разговаривает с лебедем.

– И тебя это не тревожит?

Я переступил с ноги на ногу и осторожно сказал:

– Мне кажется, сейчас Ною просто нужно во что-то верить.

– Но почему?

– Потому что он любит Элли. И скучает по ней.

У Джейн задрожали губы.

– И я скучаю, – прошептала она.

Но мы оба прекрасно знали, что это не одно и то же.

Невзирая на усталость, нас обоих не привлекала перспектива оказаться дома после пережитого в больнице. Джейн внезапно объявила, что умирает с голоду, и мы решили поужинать в «Челси».

Не успев войти, я услышал звуки фортепиано. Джон Петерсон, ненадолго вернувшийся в Ныо-Берн, играл в ресторане по выходным, но время от времени выступал и в будние дни – в том числе сегодня. Столики вокруг инструмента были заняты, в баре тоже не нашлось мест.

Мы сидели наверху, подальше от толпы; столики там по большей части пустовали. Джейн удивила меня, заказав бокал вина: видимо, пыталась расслабиться.

– Что папа сказал тебе, пока вы были вдвоем? – спросила жена, осторожно извлекая кости из рыбы.

– Ничего особенного, – ответил я. – Я спросил, как он себя чувствует и что случилось. В основном то же самое потом услышали и все вы.

Она подняла бровь:

– В основном? А что еще?

– Ты действительно хочешь знать?

Джейн отложила вилку.

– Он снова попросил тебя кормить лебедя, да?

– Да.

– И ты согласился?

– Да, – сказал я, но увидел выражение ее лица и быстро добавил: – Прежде чем сердиться, учти: я согласился вовсе не потому, что верю, будто лебедь и есть Элли. Я делаю это по одной причине – меня попросил Ной. Я не хочу, чтобы лебедь умер от голода. Полагаю, он уже разучился искать корм самостоятельно.

Джейн скептически взглянула на меня:

– Мама терпеть не могла хлеб с изюмом. Она никогда его не ела. Предпочитала печь сама.

К счастью, появление официанта пресекло дальнейшее обсуждение этой темы. Когда он спросил, как нам нравятся закуски, Джейн вдруг поинтересовалась, войдут ли эти блюда в свадебное меню. Выражение лица официанта вдруг изменилось. Он улыбнулся.

– А, так это вы устраиваете свадьбу на выходных в старом доме Кэлхоуна? – спросил он.

– Да, – сияя, ответила Джейн.

– Так я и подумал. У вас будет работать не меньше половины нашего персонала. – Официант ухмыльнулся. – Приятно было встретиться. Если угодно, я покажу вам полное праздничное меню.

После его ухода Джейн наклонилась ко мне:

– Видимо, это ответ на один из моих вопросов. Насчет обслуживания.

– Я же велел тебе не беспокоиться.

Она допила вино.

– Думаешь, они установят тент, поскольку праздник будет проходить на улице?

– Почему бы не устроить все в доме? – предложил я. – Я, во всяком случае, буду там, когда придут садовники, может быть, удастся заодно нанять уборщиков. У нас есть несколько дней. Уверен, что кого-нибудь подыщу.

– Давай попытаемся, – протянула Джейн. Я догадался, что она вспоминает свой последний визит в старый дом. – Там, наверное, чертовски пыльно. В доме годами никто не прибирал.

– Да, но ведь это всего лишь уборка. Я кое-кому позвоню. Посмотрим, что можно сделать, – настаивал я.

– Ты все время так говоришь.

– Я все время так поступаю, – возразил я, и Джейн добродушно засмеялась.

В окно у нее за спиной я увидел свою контору и заметил, что у Саксона по-прежнему горит свет. Несомненно, у него возникли важные дела, поскольку Саксон редко засиживался допоздна. Джейн перехватила мой взгляд.

– Уже скучаешь по работе? – спросила она.

– Нет, – ответил я. – Так приятно ненадолго от нее оторваться.

Она пристально взглянула на меня:

– Ты не врешь?

– Нет, конечно. – Я потеребил воротник рубашки. – Здорово, что в течение недели не нужно надевать костюм.

– Готова поклясться, ты уже забыл, что это такое. Полноценного отпуска у тебя не было… кажется, восемь лет.

– Быть того не может.

Джейн кивнула:

– Ты порой брал отгулы на два-три дня, но последний твой отпуск, на неделю, был аж в 1995 году. Помнишь? Когда мы в детьми уехали во Флориду. Сразу после того, как Джозеф окончил школу.

Она была права. То, что некогда казалось плюсом, теперь я рассматривал как ошибку.

– Прости, – сказал я.

– За что?

– За то, что у нас не было отпуска. Это несправедливо по отношению к тебе и к детям. Мне следовало больше времени проводить с вами.

– Все в порядке, никаких проблем, – отозвалась Джейн, помахивая вилкой.

– Нет, – возразил я. Хотя жена уже давно привыкла к моей одержимости работой и приняла ее как неизбежное, я знал, что для нее это всегда было больным местом. Мне удалось привлечь ее внимание, и я продолжил:

– Я хочу попросить прощения за все. Жаль, что работа помешала мне принять участие во многих событиях, пока наши дети росли. Например, в вечеринках на день рождения. Я даже не помню, сколько из них пропустил из-за того, что у меня были совещания, которые я отказывался переносить. Я еще много чего пропустил – волейбольные матчи, экскурсии, школьные концерты, спектакли… Удивительно, что дети не держат на меня зла, не говоря уже о том, что они меня любят.

Джейн кивнула в знак согласия, но ничего не сказана. Впрочем, она и не могла бы возразить. Вздохнув, я продолжил:

– Конечно, я не всегда был идеальным мужем. Иногда я поражаюсь, отчего ты так долго с этим мирилась.

Джейн удивленно подняла брови.

– Ты провела слишком много вечеров и выходных в одиночестве, и вдобавок я возложил на тебя всю ответственность за детей. Это нечестно. Когда ты говорила, что хочешь проводить со мной больше времени, я не слушал. Даже в тот день, когда тебе исполнилось тридцать… – Я сделал паузу.

Глаза жены увлажнились при этом воспоминании. Это была одна из многочисленных сделанных в прошлом ошибок, о которых я тщетно пытался забыть.

Тогда Джейн попросила меня о сущем пустяке. Придавленная бременем материнства, она хотела вновь почувствовать себя женщиной, хотя бы на один день. Она заблаговременно принялась делать мне разнообразные намеки на то, каким должен быть романтический вечер – разложенное на постели платье, цветы, лимузин, тихий уютный ресторан, столик с красивым видом из окна, приятный разговор, никакой спешки. Даже в те годы я прекрасно понимал, как это для нее важно, и искренне собирался исполнить все, чего хотела Джейн. Но потом я впутался в довольно сложный земельный процесс, так что не успел сделать необходимые приготовления к ее дню рождения. В последнюю минуту я отправил секретаршу купить стильный браслет и по пути домой уверил себя, что Джейн сочтет эту отнюдь не дешевую вещицу верхом экстраординарности. Когда жена развернула подарок, я заверил, что у нас непременно будет романтический вечер и даже лучше, чем она себе представляет. Всего лишь еще одно обещание, которое я так и не выполнил. Полагаю, Джейн сразу это поняла.

Угнетенный воспоминаниями об упущенных возможностях, я не стал продолжать и молча потер лоб. Я отодвинул тарелку и почувствовал на себе взгляд Джейн. К моему удивлению, она потянулась через стол и взяла меня за руку.

– Уилсон, ты в порядке? – В ее голосе звучала ласковая забота.

Я кивнул.