— Шишку свою в кипяток сунь! — пробурчал Том себе под нос.

— Еще могу особый раствор сделать, им бабка, что меня учила, котлы самые старые, до блеска отдраивала. С любой ржавчиной настой этот справлялся, грязь, даже окаменевшую, снимал. Клей, мыслю, тоже растворит.

— Вместе с руками? — едко поинтересовался дед — Чтобы из пакостей твоих толк извлечь, Конь, надо тебя из требушета во вражье поселение закидывать. Уверен: и седмицы не пройдет, как сдадутся защитники, дел твоих добрых отведав. А честный люд детей тобой пугать станет. Как же: веди себя хорошо, деточка, да богам молись, — ерничал старик — А коли грешить станешь, то накличешь на нас зло великое: явятся тогда Чума, Война, Голод, Смерть и Свартхевди-нордман, что всем гадит без устали…

— Злой ты, Том, нельзя таким быть, — я оперся спиной на стену и вытянул ноги — Придумаю чего-нибудь, не тревожься. Разлучу тебя как-нибудь с черпаком твоим ненаглядным.

— Уж ты постарайся.

Ну, раз уж помирились…

— А нет ли, Том, пива у тебя — замирение наше смочить, чтоб больше нам друг другу обид не чинить? Да и мудростью поделиться тебя просить хочу, а оно за пивом лучше усваивается.

… и вообще после ночных утех пить хочется…

Дед ухмыльнулся и задумчиво повращал перстень на штыре.

— Как не быть, только ты в подпол сам за ним лезь, а то мне несподручно с некоторых пор стало.

Мог бы и не напоминать.

Пиво у деда, конечно, так себе, перестоялось. Скуповат, все же, Том, вот выставлял бы на стол почаще — и продукт бы не пропадал. Но пиво пивом, а не за тем пришел все же. Интересные вещи из деда выдоить удалось, в беседе застольной, любопытные весьма.

— Том! — принялся я утолять свое любопытство, ибо свербит все же — Ты как-то близко к сердцу принял мои речи, я уж испугался за тебя. Объясни, что не так? Про какую чашу ты вспоминал, и что ты там про воду эту треклятую бормотал?

Пальцы у деда были заняты, и пришлось ему кружку к рукам приматывать, что настроения старику не улучшило.

— Ты и вправду не знаешь, или притворяешься? — ехидно поинтересовался мой собеседник. Судя по его тону, изрядную глупость я совершил, но вот в чем?

— Знал бы — так не спрашивал.

— Совсем ты еще, видать, зеленый. Кто ж тебя такого в топи-то взял? Эээх… Вот что ваша братия обычно из руин тащит? — вопросил меня Том, отхлебнув из кружки и поморщившись (напиток кислил и горчил) — Оружие старое, украшательства всякие. Посуду дорогую, Ланс хромой вот, года эдак два назад, стол особый приволок, не простой, а целиком из дерева выращенный, всяко украшенный. Продал его барону, получил немало. Безделушки всякие несут, ценные. Кому-то везет, и золотишка приносит, кому-то ржавым железом довольствоваться приходится. Иногда, волшебные вещи находят, их, по идее, сдавать надо барону, за справедливую плату, но… — дед подмигнул — Сам понимаешь, какова у него «справедливая» цена. Если знать места, можно и справедливее найти.

— Волшебные?

— Кольца, пряжки, амулеты, обереги — не то, что на тебе висит, — старик кивнул головой на символ Мъелльнира (остальное я носил под рубахой) — А настоящие! Лично видел амулет, который молниями стегался, кольца, которые нечисть чуяли, ремень с особой пряжкой, наденешь который — и бежать сможешь, хоть целый день! Да много чего видал, что народ из Топей приносил. Что волшебное — магу баронскому надлежит показать, и если вещь опасная или проклятая, или злом помеченная, то барон ту вещь выкупает. А прочую добычу можно невозбранно продавать. Сбор только королевский плати, за право в топи лазать, грамоту получай — и ходи, собирай злато мертвых. Но есть…

— Чего-то я толпы искателей того злата в лесу не видел, а, Том? — невежливо перебил я старика — В чем подвох, если там все так медом намазано, ходи, ищи да собирай, ежели нашел?… Эээ, прости, перебил.

— А то, Конь, — старик не обиделся — Думаешь, пришел да взял? А вот шиш тебе. Относительно безопасно в лесу только на пяток миль от той дороги, по которой мы до Прилучины ехали, и то, днем лишь. А далее — берегись, нечисть там стадами пасется. А что в самих топях творится… Да ты ведь был там, чего я тебе рассказываю, сам, небось, видел, так глупых вопросов не задавай!

Ну да. Видел, к сожалению.

— Угу — неопределенно буркнул я — Есть такое.

— Вот и смекай — продолжал дед — Те людишки глупые, которые без оберегов да не подготовившись туда полезут, жить будут плохо и недолго. Да и те, которые готовятся, не всегда возвращаются. На что уж Ланс опытен, и то порой людей теряет, а новые ватаги часто и целиком там остаются. И пополняются рати темные — не лежится там покойничкам, все встают упырями, — старик с натугой выговорил сложное слово — Не-гро-эмана-сии там сильны, вот. Про них мне маг один рассказывал, который в отряд затесался. Сейчас, небось, бродит маг тот по Топям, крови людской жаждет, умертвием или упырем восстав…

В комнату неслышно вошла Анна, и, усевшись рядом с дедом, принялась греть уши.

— Покойников бояться — в лес не ходить! — самодовольно заявил я — Драугров я десятков пять порубил верной секирой! Не должен карл такого бояться, взять железо в руки да богов помянуть — никакая нежить не устоит перед силой храбрых!

Глаза девушки восхищенно расширились — любят прекрасные девы героев, чего уж там.

А правильные герои любят прекрасных дев, потому что те герои, которые дев не любят — суть мужеложцы, и должно на них плевать и презирать.

Только прекрасным девам бы когти подстричь, а то у хороших и правильных героев исцарапанная спина шибко зудит.

— Дра… Покойников ходячих? Десятков пять? Брешешь, поди.

— Ну не пять… Но много. Клянусь яблоками Идунн (много — это ведь больше одного!), не лгу.

— Ну ладно, упыря хоть можно железом зацепить, а что делать будешь, если Мертвая Детка привяжется?

…на дерево полезу…

— Будет она идти за тобой, выждет момент да куснет — обратишься тварью темной. Или туманники страх нашлют, придут, чтобы выпить душу так же, как ты высосал мое пиво, что делать станешь?

… постараюсь не есть на ночь, а то, убегать весьма склизко будет…

— Умертвия на огонек заглянут, или, упасите боги, Высокий Джон явится? На него тоже с железом пойдешь? От него и амулеты с оберегами не помогают, магия, говорят, не берет, одно выручает, что встречается он редко, а ты — железо, хех! — дед снова приложился к кружке — Много всего в Гиблых Топях обитает, людям враждебное. Да и не только в топях, ночью по нашим лесам ходить — дело пропащее. Застят глаза, заморочат, видеть будешь тропу надежную, а сам по трясине шагаешь до ближайшего окна. Так… Отвлек ты меня. О чем это я… Ах, да. Иногда в эльфячьих старых поселениях…

— Чьих?

— Эльфячьих. Ты и не знал, чьи кости ворошить идешь? Вот молодежь пошла, никакого разумения. Эльфов земля это была, ублюдков вислоухих, давно, правда. Лес эльфячий был ранее, теперь — Гиблые Топи. Да только им самим ходу туда теперь нет, — дед злорадно усмехнулся — От негроэманасий людям-то плохеет, когда обереги слабнуть начинают, а эльфам и под амулетами хреново. Но все равно, что ни год, то лезут, видать, ценное чего потеряли…

— Ясно. Ты продолжай, — я икнул и подлил деду в кружку из бочонка. Пиво у деда дерьмовое, изжога одна с него, никакого удовольствия. Ноги он в нем моет, что ли?

— Да что там продолжать… Кроме вещей ценных хорошую цену дают за другие вещи. За мох живой, за длинную нить — серебряный дают, например. Ведьмин гриб, если хороший попался — по десятку медных можно продать, ну и много чего еще…

Я уточнил, что за гриб он имел в виду, услышав описание, огорчился, произвел нехитрые подсчеты в уме и с трудом удержался, чтобы не дать себе по морде. Это ж сколько я серебра в навоз перевел? Лучше б штаны свои сварил — все равно в итоге драуграм достались.