– Послушай, но никто даже не узнает, что ты эти ваши кодексы и эдикты нарушил, – попытался возразить маг.

Ему ответил Кальпурций Тиилл.

– Не забывай, что существует такое понятие, как честь мундира, друг мой, – изрек он патетично. – Дело не в том, узнает кто-то или нет, а в том, как потом жить с таким-то грузом на совести.

– Вот-вот, – уныло кивнул Йорген.

Он был рад, что силониец избавил его от необходимости говорить красивые слова. А охоте предстоящей совсем даже не радовался. Один-единственный страж, пусть даже в больших чинах, против целого выводка шторбов – это не та расстановка сил, что сулит легкую победу Добра над Злом.

Черный Легивар будто прочитал его мысли.

– Ты что же, рассчитываешь в одиночку перебить все кладбище?.. Ну пусть не в одиночку – мы с Кальпурцием тебе конечно же поможем, чем сумеем, – но все равно маловато нас, не находишь?

– Нахожу, – признал ланцтрегер. – Поэтому до вечера постараюсь привлечь местные силы. Если же не получится, тогда шторбами заниматься не будем. Сосредоточимся на носферате. Если его извести, кладбищенская мелочь сразу присмиреет, вставать будет гораздо реже. Проверено на практике.

Нет, не получилось местные силы привлечь. Тьма оставила в Ганцендорфе на тридцать дворов всего шестнадцать взрослых мужчин, из них один блаженный, пятеро дряхлых стариков, трое горьких пьяниц, трое калек и двое были в отъезде. Оставшиеся двое рвались в бой, но Йорген рассудил, что нет никакого смысла гробить последних нормальных мужиков, тем более что помощи большой от них ждать не приходилось. Особенно учитывая отсутствие осины: не с вилами же им на шторбов выходить?

Тогда Йорген направился к местным властям в лице богентрегера Айсхофа Лодвика фон Кнурра, родственника носферата: пусть выделит кнехтов из числа состоящих при замке или наемных солдат, если держит таковых. Но и тут он потерпел неудачу. Замок Айсхоф только издали производил впечатление богатства и несокрушимой мощи: стоит на высоком зеленом холме, в окружении неприступных стен, подпирает небо острыми шпилями… На деле это был уже и не замок, а развалины одни. Ворота не запирались, крыша донжона провалилась, жилым оставалось только одно крыло небольшого дворца. В нем коротал свой век богентрегер фон Кнурр, милейший старичок, маленький, седенький, облаченный в старомодный зеленый дублет гизельгерского покроя – такие, должно быть, еще при короле Густаве носили. И слуги у него были под стать – ветхие, старомодные, важные… Те еще воины!

Об атаке на погост Йорген даже речи вести не стал, спросил только, где находится фамильный склеп, и уточнил, исключительно из вежливости, не будет ли против почтенный хозяин, если в его родовой усыпальнице похозяйничают посторонние.

Ну конечно же хозяин был не против! Он сам и все домочадцы его просто счастливы были бы избавиться от дорогого покойничка, что держит в страхе всю округу без малого два десятка лет.

– Двадцать лет?! – не поверил своим ушам Йорген. – Да что же вы его до сих пор не извели? Еще до прихода Тьмы надо было…

– Ах, юноша, – вздохнул богентрегер скорбно. – Не так-то это легко – извести собственного племянника, любимого сыночка сестры-покойницы… А потом, эх и хитер же он, зараза, доложу я вам! Хаживали на него люди, хаживали. И что толку? Людей тех нет давно, а носферат окаянный как был, так и есть. – Тут старик всхлипнул, смахнул слезу и обнял Йоргена отечески, прижал к чахлой груди, клюнул сухими губами в лоб. – Вы, милый юноша, наша последняя надежда. Как благородно с вашей стороны, что вы решили помочь нашей беде.

– Это мой служебный долг, – откликнулся Йорген без всякого рвения. Он даже «к сожалению» едва не прибавил, но вовремя удержался.

– Вот он – юг! Ни-ка-ко-го порядка, ровным счетом никакого! – негодовал Йорген фон Раух. – Южные окраины – это бич нашего королевства!

Силониец с эдельмаркцем переглянулись. Только уроженец холодного Норвальда мог назвать эти места «югом», для всего остального мира земли по ту сторону Ягерда были самым настоящим севером.

– Развели у себя Тьма знает что, а нам из-за них время тратить, ночами не спать!

Почему-то наивные обыватели склонны воображать, будто в светлое время ночные кровососы, будь то благородные носфераты, примитивные шторбы либо кто другой из их породы, смирно лежат в собственных гробах и дожидаются, пока явятся смертные с лопатами да осиной и отправят их мятущиеся души в мрачный Хольгард.

На самом деле это, увы, не так. Тьма многому научила детей своих. Тому, в частности, что пережидать день можно в местах самых разных, для этого годится не только могила или склеп, но любая нора, пещера или щель, если в нее не попадают солнечные лучи. Вот почему отыскать их днем весьма и весьма затруднительно. Охотиться надо ночью, и лучше всего – на живца!

Да, так Йорген и заявил спутникам своим:

– На живца будем племянничка ловить. Самый верный способ.

– Неужели? – неприятно удивился маг Легивар. – И кто же у нас будет «живцом»? Из деревни кого-то возьмем?

– В деревне никого подходящего нет, я проверял, – возразил Йорген. – Такие морды у всех… гм… как бы поделикатнее выразиться? Простоватые слишком. Короче, ни один носферат не позарится.

– Что-то я не понял, – Легивар удивился еще больше, – он должен кровь сосать или любоваться, как ты выражаешься, «мордами»?

Йорген взглянул на старшего товарища с откровенным превосходством:

– Видишь ли, друг мой. Конечно, голодный носферат будет искать крови, и в пищу ему сгодится любая добыча. Однако кормящийся носферат нас с вами не интересует, он слишком силен и прыток, нам его не догнать. Нас интересует носферат, так сказать, размножающийся. В тот момент, когда эта тварь готовится обратить жертву в себе подобного, она становится гораздо более уязвимой и взять ее намного проще. Но сложность вся в том, что в отличие от шторбов носфераты в этом вопросе очень избирательны и обращать кого попало не станут. Для них главное – благородная кровь и привлекательная наружность. Второе, пожалуй, даже важнее, носфераты склонны к болезненному эстетству.

– Тем более! Значит, нужно подобрать красивую молодую девицу…

– Ах, Легивар, разве можно подвергать девушку такой опасности?! – с возмущением перебил мага Кальпурций. – Вот ты, к примеру, согласился бы рискнуть жизнью своей Лизхен?

– А что? Я готова! – обрадовалась белошвейка. Она никогда не видела настоящего носферата (одни только шторбы встречались, бегали ночью под окном), но столько слышала разговоров об их необыкновенной красоте, что была бы совсем не прочь посмотреть. – Вы, главное, спасите меня вовремя, пока не куснул.

– Не получится, – возразил ланцтрегер мрачно. – Я же сказал вам: они склонны к эстетству болезненному.

– И что это значит?

– То, что для удовлетворения потребности продления рода они неизменно предпочитают особей своего пола. – Йорген нарочно выразился столь научно в надежде, что Лизхен не поймет. Как-то неловко ему было говорить о подобных вещах в ее присутствии.

– Еще того не легче! – охнул маг. – Йорген, ты уверен? Скажу вам без ложной скромности, я в теоретический магии не последний специалист, но ни в одной книге не встречал столь причудливых подробностей из жизни носфератов!

Ланцтрегер фон Раух важно задрал нос:

– Практика, друг мой, практика! Не все сущее в этом мире успело найти отражение в книгах.

– Хорошо сказано! – одобрил силониец. – Но кто же все-таки послужит приманкой для племянника?