— Пусть Ерофей первый десяток на тропу высылает. А я буду за ним ставить отряды. Степка, — дедушка Фома обернулся, подзывая внука, — будет следить что бы шли по порядку. И потихонечку на тропу будем втягиваться. Мы ведь в струнку будем идти, вытянемся версты на две, а то и три.

— Думаю не меньше, — согласился я.

— Ваш отряд в середине пойдет. Ерофей сказал, ты собираешься с разведчиками идти? — поставил крестик впереди в голове своего рисунка и посмотрел на меня.

— Поначалу да, — подтвердил я. — Дальше видно будет.

— Конечно это правильно, риска так меньше, — одобрил Фома Васильевич. — Скотину всю надо гнать после обоза. Поросята маленькие, их в сумках придется везти. Трудностей с быками не жду, у всех кольца в носу.

— Только ты, Фома Васильевич, вместе с Ерофеем должны диспозицию строго обеспечивать. Иначе будет полная неразбериха, тайга штука серьезная, а впереди и горы. — подытожил я, увидев приближающую Евдокию. — Я вижу вон Евдокия идет, мы с ней народ осмотрим, кто здоров, кто болен.

Подошедшая Евдокия поразила меня своим преображением. Абсолютно все в нашем отряде ужасно выглядели после потрясений последних дней: тяжелая переправа через вдоль Енисей, преследование казаков и многое другое. Люди были очень уставшие, измотанные непрерывными многомесячными потрясениями, всех страшила неизвестность ближайшего будущего. Элементарный поход в баню и возможность переодеться во что-нибудь чистое и свежее, были просто недоступны. Не было для этого ни сил, ни возможности, оборудование походных бань закончили буквально перед переправой через Енисей.

Но главным были не внешние изменения моей помощницы. Она шла ко мне с улыбкой, уверенной походкой и я увидел, что у нее глубокие голубые глаза.

— Вот это другое дело, — все сомнения в правильности выбора улетучились. — Начинаем работать. Вопрос номер один. Баня я вижу работает.

— Работает, барин, — «барин» Евдокия произнесла после некоторой паузы.

— Отлично. Читать и писать умеешь? — вопрос я задал почти на все сто будучи уверенным в ответе, но неожиданно услышал другое.

— Умею, барин. Меня бабушка научила.

— Я смотрю твоя бабушка была передовым человеком, — иногда ошибаться очень приятно. — Иди к Петру Сергеевичу и возьми у него бумаги пять листов, перо и грифель.

— У меня всё есть, Анна Петровна позаботились, — Евдокия положила руку на сумку, висящую на плече.

— И так, господа хорошие, план такой, — жестом я попросил Евдокию, Фому Васильевича и Степана подойти ближе. — Пока я с Евдокией осматриваю народ, ты, Фома Васильевич, организовываешь санитарную обработку раненых и больных, кто будет в госпитале. Госпиталем будут те, кого надо нести на носилках. На стоянках размещать в моей палатке. Все это в моем отряде, — я вопросительно посмотрел на своих помощников, понятно-ли.

— Объясняю, что такое санитарная обработка. Сейчас это помыть и переодеть людей просто в чистое исподнее. Лежать они будут в исподнем. Дополнительно нужны четыре помощника, по два обоего полу, называть их будем санитарами. Они в баню первыми и переодеть просто в чистое, если конечно есть. Если нет, почистить то, что есть. Понятно?

Евдокия кивнула головой:

— Понятно, барин.

Фома Васильевич повернулся к своему племяннику. Тот просто кивнул головой.

— Будут нужны бинты. Для этого нужно взять мягкую ткань, желательно хлопчатую, постирать её, а затем нарезать полосами, шириной в ладонь, длиной в сажень. Для обработки взять кастрюли, почистить, помыть. Затем прокипятить. И в этих кастрюлях сделать отвар чая и цветков ромашки. В этом отваре бинты прокипятить, высушить, свернуть трубочкой и уложить в чистую сумку. Её тоже обработать, как и бинты. Это понятно? — вроде всё понятно, никто не переспрашивает, только головой кивают.

— Дальше. Таким же образом обработать несколько больших бутылей, чашек и кружек. Приготовить еще отдельные отвары чая и ромашки и запас простой кипяченой воды. Всё это без меня не делать, когда всё подготовите, позовете, — я сказал о главном и решил пора этим ограничиться. — Много еще чего будет приготовить. На первый раз под моим руководством все будем делать.

Как говорится, кадры решают всё и у нас кадровый вопрос также был одним из главным. Санитаров потребовалось в итоге в два раза больше. Осмотр и выявление раненых и больных мы провели достаточно быстро. Никаких неприятных сюрпризов не оказалось, больных к моему удивлению не оказалось вообще, а раненых полтора десятка, трое из которых были достаточно тяжелые. И множество всяких ссадин и синяков.

А вот с санобработкой и подготовкой бинтов и всего необходимого пришлось повозиться. Но своего я добился. Всем раненым я обработал раны, наложил повязки. Троих положил в свой госпиталь, остальным просто выделили лошадей для поездки верхом.

Одному раненому пришлось вскрывать абсцесс бедра. Евдокия ассистировала мне и вполне успешно справилась.

После полуночи, а Анна Петровна передала с Евдокией еще и часы, все медицинские манипуляции были закончены. Двое санитаров остались дежурить, остальных и Евдокию я отпустил отдыхать, распределив между ними дежурства и проинструктировав, в каком виде нужно приходить на службу.

Выйдя из госпиталя, я увидел Ерофея.

— Григорий Иванович, пойдем до Енисея прогуляемся.

Легко сказать, да трудно сделать, но при свете луны мы пробрались на берег Енисея. Прямо напротив нас казаки при свете факелов готовили плот.

— Место для высадки они легко определили, над нашим лагерем тоже зарево стоит.

Обернувшись, я убедился в этом.

— Я полусотню сколотил, людей по местам расставил. Резервный десяток на всякий случай у тропы стоит. По лагерю проехал, считай все готово. Кузнец с Лукерьей и дедушкой Фомой всех по номерам расставляют. Каждый знает свое место в караване. На рассвете можно уходить.

— Ты мне, Ерофей, вот что скажи, штуцера у нас естьштуцера?

— Семь штук, да вот только заряжать их умеет только фельдфебель Шишкин, да я немного.

— Фельдфебеля отзови сюда, пусть он штуцера подготовит. Думается по утру они нам пригодятся. Ты тут выстави дозор. Как казаки начнут переправу, надо будет обстрелять их.

— Дозор у меня тут стоит, можно сказать рукой подать. Ты даже их не увидел, — с гордостью сказал Ерофей.

— Замечательно. Пошли к Петру Сергеевичу, подведем итоги.

Перед рассветом наш лагерь потихоньку начал гудеть как растревоженный муравейник. Вчерашняя подготовка не прошла даром: первыми проехали десятки авангарда, а затем в лес началине спешно входить и въезжать люди, согласно своим номерам в караване. Все разговоры с первыми шагами по тропе сразу стихали, дети брали старших за руку, а взрослые начинали держаться ближе к друг другу.

Я с фельдфебелем Шишкиным и одним из бойцов, прихватив все семь штуцеров, поспешил к дозору на берегу Енисея. И надо сказать пришли мы очень вовремя.

Утреннего тумана над рекой почти не было и мы хорошо видели, как казаки начали готовиться к переправе. Послав гонца к Ерофею, мы с фельдфебелем изготовились к стрельбе.

Казачки действовали быстро и слаженно. Не прошло и десяти минут, как они начали переправу. Подпустив плот метров на сто, мы с фельдфебелем открыли огонь. Штуцер есть штуцер, а Шишкин действительно оказался хорошим стрелком. Я сделал три выстрела, он четыре. Казаки в итоге потеряли пять или шесть человек, а самое главное плот, стал неуправляемым и течение стремительно понесло его к Большому порогу.

— Ну что фельдфебель, мы свое дело сделали. Дозор пока пусть тут остается, а мы возвращаемся в лагерь. И ты давай сразу же заряжай штуцера. Думаю, они нам сегодня еще пригодятся.

— Как скажете, ваша светлость.

— Это почему ты меня в светлости произвел? — я от удивления чуть рот не открыл.

— Как почему? Капитан Пантелеев благородие по чину, а вы светлость.

— Это почему?

— Вы князь, — фельдфебель сказал веско и категорично. — А раз князь, значит светлость.

Возражать фельдфебелю я не стал, здесь 18-ый век, а не 21-ый. Да и сословность в свое время появилось не просто так.