Какое там! Когда я проснулась, солнце стояло уже низко, а есть хотелось так, что я опасалась, что желудочный сок прожжёт в желудке огромную дыру. И воды в котелке оставалось на донышке. Как-то незаметно я выпила всё.

К стене я шла, качаясь, как зомби. Уработали меня эти семена! А ведь оставалась ещё половина. И посадить их я должна была сегодня, или, по крайней мере, до утра. Подумав, я остановилась, не дойдя до стены. Нельзя было тратить драгоценное время на путешествие к роднику и обратно.

Не думаю, что, напившись из ручья, я превращусь в козлёночка. В нём и искупаться немного можно. И я решительно отправилась к ручью. Напилась, стараясь не обращать внимание, что вода не идеально прозрачная. Вода как вода, очень вкусная, когда так мучает жажда. Я даже повеселела, искупалась, скинув одежду, намочила простыню и обмоталась. Пока она сохнет, сохранит хоть кусочек прохлады. И отправилась снова копать и садить.

Эх, дубиинушкаа, ухнем!

Когда я снова взялась за лопату, мне показалось, что моих сил едва ли хватит прокопать один ряд. Но, как ни странно, дальше дело пошло веселей. Прохладная ли вода ручья смыла с меня усталость, или осознание того, что до заката осталось всего ничего, и досаживать придётся на ощупь, но мне больше не приходилось себя заставлять, подбадривать или убеждать.

Ещё несколько раз я подходила к ручью напиться, и намочить бандану, и снова принималась копать и садить, садить, садить…Семена уж стояли перед глазами – пришла пора последних, веретен и мячиков. Наверное, сегодня они будут мне сниться. Так бывало в детстве, когда ходила с бабушкой за земляникой. Стоило потом закрыть глаза – и перед ними качались спелые ягодки.

Их последних сил полила всё посаженное, наскоро обмыла ноги в ручье – и, доковыляв до спальни, рухнула, не раздеваясь.

Семена мне не снились. Зато близко смотрели наглые золотисто-карие глаза, и уже знакомый голос рассказывал кому-то про мою жизнь:

- Она наконец нашла ручей. Не прошло и полгода.

«Какие полгода! – возмутилась я. – Я и недели тут не живу!» И что за манера постоянно болтать обо мне гадости!

Я зло перевернулась и закряхтела, потревожив натруженные мыщцы. Приём и в этот раз помог – голоса стали удаляться.

- А как её магия? – спросил кто-то издалека.

- Пока ещё не проявилась, - ответил мой тайный недруг. – Но из сна она меня выкинула знатно!

«Так тебе и надо!» - мстительно подумала я, и, клянусь, расслышала тихий смешок.

Больше я его не видела, хотя сон был долгим и снова тягомотным. Снилась лаборатория, крысиные хвосты и почему-то огромные кузнечики с крыльями бабочек, гейры, улепётывающие от меня по грядкам…разрытым грядкам!

Я проснулась, как от толчка. Видение гейров, в темноте уничтожающих труд моего сегодняшнего дня, было настолько реалистичным, что я просто не могла убедить себя, что это сон.

Пришлось приложить немало сил, чтобы подняться и выйти в ночь, но я справилась.

Они метнулись к стене и просочились сквозь неё – белеющие в темноте маленькие привидения, замотанные в обрывки моей простыни! Я слышала перепуганный писк и даже, казалось, различала шлёпание маленьких лапок, хотя что там можно было услышать, если воришки убегали по мягкой вскопанной земле?

Я кинулась следом, уже зная, что они уходят с добычей. Каждое посаженное мною семечко оставило в моей душе след, и я их чувствовала… Странное ощущение, но сейчас у меня не было времени его осмыслить.

Гейры уносили едва ли не четверть посаженного.

«И чтобы ни одно семечко не досталось гейрам!» - как наяву, услышала я голос желтоглазаго.

- Стойте! – закричала я, подрываясь с такой скоростью, что из-под босых пяток полетела земля. Поскользнувшись на ней, обильно политой из ручья, я шлёпнулась на зад и заревела, бессильно глядя, как улепётывают сквозь стену последние воришки. Ах, если бы хотя бы с одного из них слетела простыня! Я схватила бы его, даже если бы пришлось бегать за поганцем всю ночь, и мне было бы, с чего начать переговоры. Я была бы не я, если бы не выторговала за жизнь заложника все до единого семечка! Но им повезло.

А мне нет.

Не знаю, как долго я сидела, всхлипывая и размазывая по лицу грязь. Было так обидно, что я не могла дышать. Ну что за подлые твари! Я чуть богу душу не отдала на этом огороде, вкалывая, как раб на плантациях, я даже запретила себе оторваться, чтобы сходить на родник за водой или поискать фрукты! У меня до сих пор болела каждая клетка тела, а они…Они пришли, закутавшись в мою же простыню и спокойно вынесли семена! Не сомневаюсь, они стащили бы их в первый же день, если бы могли проникнуть в дом!

Я горько всхлипнула. Лучше бы и украли сразу. Не было бы так жаль потраченного труда и обманутых надежд!

В душе зрела холодная ярость.

Я поднялась, кое-как стряхнув с себя комья налипшей земли, проковыляла до сарая и вытащила копалку.

Ну и пусть, что вокруг стояла глухая ночь, освещаемая лишь луной, иногда выглядывающей из-за плывущих туч, что в чаще за забором притаились дикие звери. Я просто не могла больше сидеть и оплакивать свою судьбу!

Сейчас я ничего не боялась, и копалка в моих руках была карающим мечом правосудия.

Было темно, но скоро глаза привыкли, и я перестала спотыкаться. Стояла тишина. Гейры притаились, словно их никогда и не было на Острове. Спрятаться при их размерах было просто, но я не могла смириться, что проиграла, и проревела не хуже мышат, наевшихся озверина:

- Ну что, подлые трусы? Попрятались?!

Тишина. У ручья я потыкала копалкой в колючий куст, но добилась только, что снова исцарапала ноги.

- Ну что же вы? Такие смелые и в кусты? – заорала я. Ярость вздымалась во мне, требуя крови. – Ну вот что! Верните семена сейчас, и я вас прощу!

«Может быть», - злобно добавила я про себя, раздувая ноздри.

Мне никто не ответил. При своих коротких лапках эти паразиты не могли уйти далеко. Значит, сидят, притаившись, где-то в темноте и прядут зелёными ушами, ожидая, когда мне надоест орать, и я уйду.

Сжав кулаки, я замычала от ярости и невозможности изменить то, что натворили эти бессовестные воры. Вырыли половину семян, истоптали весь огород. Неужели из-за этих мелких пакостников я останусь на Острове навсегда?!

Ну уж нет! Это вам так не пройдёт! Я вам устрою такое, что пожалеете, что посмели подойти к моим вещам там, на пляже! Ярость клокотала во мне, вспенивалась, поднималась, грозя перелиться через край. Не помню случая, чтобы я так бесновалась. Да это уже была не я, а моя тёмная половина.

Подняв к небесам прищуренные глаза, я злобно спросила луну:

- А ты куда смотрела?! Не до меня было? А ну, погуляй! Отдохни, раз ни на что не годишься! – и вскинула руку, притягивая тучу.

Это удалось неожиданно легко. Чёрные клочья торопливо поползли к сияющему диску и как-то злорадно в одно мгновение заволокли его.

- Так просто? – с ядовитой усмешкой произнесла я, оглядываясь в наступающей тьме. – Ну а немного дождичка? Да с молнией и градом? Кто тут у нас не успеет добежать до норки? Что, гады мохнатые, развлечёмся?

Кажется, моё ухо уловило слабый испуганный писк, но сейчас мне было на это наплевать.

Я развела руки плавно, широко, мощно, и подняв лицо к небу, проговорила-пропела:

- Приди, гроза!

Холодный влажный ветер ударил в лицо, и я засмеялась незнакомо, демонически, а потом и вовсе захохотала во всё горло. Раскинула руки, подставляя лицо ветру, наслаждаясь мощью стихии и упиваясь своей властью над ней.

Простыня билась за моей спиной как белый плащ, уже не скрывая наготы, волосы развевались, взлетая вокруг головы, извивались, как змеи.

Грозовые чёрные тучи поплыли по небу. Они рвались под напором крепчавшего ветра, расползались клочьями, сбивались в глухо ворчащий громами ком прямо надо мной, а я продолжала повелевать:

- Пролейся вода, вода изо льда! – и снова взмахнула руками, рывком опуская тучи ниже, почти до самой земли, так, что, казалось, можно потянуться на цыпочки и коснуться непроглядно чёрного края.