— Я прошу вас об одном, — взмолился мистер Смит. — Уезжайте домой.

— Я не могу уехать домой. У меня работа в Германии.

— Черт с ней, с работой! Простите, я не это имел в виду... Только уезжайте отсюда, мне все равно куда.

— Как и всем прочим.

— Исключая Картрайта. Он не обладает моей доверчивой душой и все еще считает вас лгуньей. Картрайт уже устал ждать, пока вы сделаете первый шаг. Скоро он сделает его сам, и вам это не понравится. Поэтому смывайтесь отсюда поживей.

— Хорошо, смоюсь, — сказала Дайна и ушла так неожиданно, что Смит не успел ее задержать.

Двусмысленность ответа Дайны преисполнила его сомнениями насчет ее намерений. Дайне подумалось, что он в растерянности и не знает, как поступить, если она не уедет. Естественно, Дайна не собиралась покидать Иерусалим.

В маленькой лавчонке на базаре Дайна купила крест. Нужно было купить его непременно в Иерусалиме. Крестик был серебряный (во всяком случае, торговец клялся в этом костями своей матери), с выгравированным узором и (лавочник снова произнес ту же клятву) принадлежал старой христианке, которая разорилась и была вынуждена продавать фамильные драгоценности. Главное достоинство крестика заключалось в том, что он был полый, а внутри находился твердый темный кусочек. Дайна решила, что это мощи. Крестик ей понравился, и она сразу нацепила его на шею.

Дайна делала покупки вместе с Мартиной и миссис Маркс. Мужчины категорически отклонили приглашение присоединиться. День был на редкость приятным. Способность миссис Маркс находить нужный товар по самым низким ценам оказалась весьма кстати, а Мартина забыла о своем плохом настроении и радостно сорила деньгами. Обе молодые женщины немало истратили на безделушки, поддельные антикварные вещицы и римские монеты.

Когда Дайна израсходовала последний туристский чек из выделенных ею на покупки, было почти пять часов. Мартина и миссис Маркс торговались с лавочником из-за пары расшитых туфель. Дайна потихоньку выскользнула наружу.

Улица служила напоминанием, что, хотя Иерусалим — священный город христиан и евреев и снова перешел к Израилю, значительные части его носили чисто арабский облик. Эта улица могла находиться в Бейруте или Сидоне — узкая, темная, извилистая, она была похожа на все восточные базары.

Дайна точно не знала, что она будет делать, но знала, чего ей хочется. Она не могла ясно выразить мотивы своего поведения, кроме самого простого — усталости от неопределенных намеков и угроз, которые никак не могут ни воплотиться в действительность, ни исчезнуть. Причина весьма серьезная, однако не самая главная, которая, как понимала Дайна, далеко не столь рациональна. Она больше не являлась сторонним наблюдателем. Медленно, но неуклонно страна и люди всасывались в ее кровь. Все происшедшее в последние несколько дней — даже кажущиеся незначительными разговоры — помогало формироваться этому новому отношению, а грубые замечания Мартины у Гроба Господня довершили процесс. Как бы ни относиться к этой девушке, в ее словах была доля истины. По какой бы причине ни убили Лейарда, она имеет отношение к политической ситуации в регионе, иначе Картрайт не стал бы этим интересоваться. И если упомянутая причина способна нарушить хрупкое подобие мира, Дайна хотела об этом знать.

Она свернула за угол, чтобы ее не было видно из лавки, и медленно пошла вперед. Происшедшие в ней перемены, казалось, прояснили ее зрение — сегодня Дайна видела вещи, которые прежде отказывалась замечать. Она не знала, что за ней следует по крайней мере один человек, а может, и больше. Один раз перед ее глазами вроде бы промелькнул попугайной расцветки галстук Смита, в другой раз она заметила высокого смуглого мужчину, поразительно похожего на Картрайта. Впрочем, Смит ее не интересовал. Она хотела видеть Картрайта и ожидала его появления, намеренно оставшись в одиночестве.

Картрайт материализовался, словно джинн из бутылки, и спокойно зашагал рядом с ней.

— Славная девочка, — улыбнулся он. — Вы ловко это проделали.

— Я чувствовала, что вы хотите поговорить со мной, — скромно пробормотала Дайна.

Картрайт рассмеялся:

— Вы просто чудо! Я надеялся, что вам удастся ускользнуть. В противном случае я бы попытался поговорить с вами вечером.

— Я видела мистера Смита.

— Знаю. — Улыбка Картрайта увяла; его загорелое лицо стало мрачным и подозрительным. Дайне казалось, будто она видит его впервые. — Вам не грозила ни малейшая опасность, дорогая. Пожалуйста, верьте мне.

— Я верю.

— Спасибо. — Он взял ее за руку. — Давайте выпьем чаю, ладно? Не хочу вас тревожить, но дело движется к развязке. Думаю, вам следует быть в курсе.

— Вы имеете в виду, что кто-то для разнообразия собирается сказать мне правду?

Улыбка вновь изменила худощавое лицо.

— Бедняжка! Вы чувствуете, что вам все лгут? Зайдем сюда. Должно быть, вы устали после похода по магазинам.

Дайна окинула кафе неодобрительным взглядом:

— Выглядит не слишком приятно.

— Конечно, кафе в современном районе более привлекательны, — сухо произнес Картрайт. — Но у нас мало времени. Я не единственный поклонник, который следовал сегодня за вами.

— А, мистер Смит. Он меня не беспокоит.

— Пока что Смит в самом деле не представляет угрозы. Но он провел в Иерусалиме несколько лет и имеет здесь нескольких малоприятных друзей. Все же я, пожалуй, могу с ним справиться. — Картрайт указал на другое кафе: — Попробуем это? По вашему следу идет не только Смит, и с некоторыми из них сладить не так легко.

Картрайт сжал ее руку, давая понять, что на сей раз он не станет слушать возражений. Дайна покорно последовала за ним, главным образом потому, что была потрясена его словами.

— "С некоторыми из них"? — переспросила она, опускаясь на стул, который придвинул ей официант. — А сколько их всего?

— По меньшей мере четверо, — ответил Картрайт. Он сделал заказ на беглом арабском. — Я точно не уверен.

— О Боже! — Дайна провела рукой по волосам. — Лучше расскажите мне все.

Картрайт посмотрел в сторону двери. Вход в маленькое кафе прикрывал занавес из больших бусин. В помещении было не более восьми столиков, бар и проигрыватель-автомат с яркой неоновой подсветкой. Дайне хотелось, чтобы ее спутник перестал осматриваться. Это действовало ей на нервы.

— История, которую я рассказал вам в Бейруте, была не вполне точной, — начал он и тут же умолк, так как подошел официант с подносом, поставил на столик чашки и чайник с обычными аксессуарами и удалился. Картрайт раздражающе медленно положил в свою чашку два куска сахара, снова взглянул на дверь и поднял брови.

Дайна повернулась. Ее стул громко царапнул по полу, и двое арабов в национальной одежде — единственные другие клиенты — вопросительно посмотрели на нее. Один что-то сказал другому по-арабски, и оба рассмеялись. Дайна покраснела и обернулась к своему спутнику.

— Мне показалось, кто-то заглянул в дверь, — объяснил он. — Простите, я немного нервничаю. Это из-за вас.

— Спасибо, мне не нужно сахара. Я тоже нервничаю. Пожалуйста, продолжайте.

— Успокойтесь и пейте чай.

Дайна повиновалась. Чай был горячим, крепким и сладким; в этих местах сахар обычно клали заранее. Тем не менее напиток освежал. Дайна выпила свою чашку и не стала возражать, когда Картрайт наполнил ее снова.

— Что говорил вам Смит? — спросил он.

— Какую-то чепуху о свитках Мертвого моря, — рассеянно отозвалась Дайна; чай был слишком сладким, но ее мучила жажда.

Бусины в дверном проеме зашуршали, и она снова обернулась. Вошел смуглый маленький человечек в зеленой феске и хорошо скроенном коричневом костюме. Он бросил на нее любопытный взгляд и сел за столик у стены.

— Проклятие! — пробормотал Картрайт. — Это место чересчур популярно. Значит, Смит рассказал вам об этом? Полагаю, он ссылался на Лейарда?

— Согласно мистеру Смиту, Лейард намекал на какое-то великое открытие, но не сообщил ничего определенного.