На улице тоскливое небо слезилось легким дождем, а холодный ветер бился о каменные стены зданий. Хадсон был без шляпы, но его совершенно не заботила перспектива промокнуть, однако Берри неприязненно поморщилась и поспешила надеть капюшон своей фиолетовой накидки, в кармане которой бережно лежали два набросанных на скорую руку портрета Мэтью, скрученные в трубочку и перехваченные лентой в попытке защитить их от непогоды.

— Идите передо мной, — сказал Хадсон девушку и жестом показал ей на северо-запад. Примерно через два часа они должны были вернуться к своей самой первой остановке около таверны «Летучая Мышка и Кошка» на пересечении Уайтчепел-Роуд и Пламберс-Стрит. Хадсон считал, что если Мэтью остался в этом районе, он ведь должен был где-то есть и пить, поэтому таверны были основной зоной его расследования. Пробиваясь через противный дождь, Берри заметила вывеску еще одной таверны, которая называлась «Место Правосудия». Девушка решила, что это будет их следующей остановкой.

Она не прошла достаточно далеко, когда на улице слева от нее возникла чья-то фигура и вцепилась в нее тощими когтистыми руками. Не ожидая нападения, Берри вскрикнула, Хадсон вмиг оказался между ней и незнакомцем, тут же оттолкнув его и приложив спиной о кирпичную стену.

— Прошу, сэр… прошу, сэр… — пролепетал человек, со спутанными седыми волосами и грязной соломенной бородой. Его плоть была настолько грязной, что казалась серой. Он носил истончившиеся лохмотья, лицо его опухло и как-то странно деформировалось и отекло, словно он получил несколько разрушительных ударов тяжелой рукой, а после перенес какую-то тяжелую болезнь. Губы покрылись язвами, изо рта исходил неприятный сладковатый запах мокрой могильной гнили.

— Пожалуйста, сэр… — прохрипел он. — Пожалуйста… сжальтесь! Несколько пенсов… пожалуйста… умоляю вас, сэр… и леди… умоляю вас!

— Пошел прочь! — скомандовал Хадсон, при этом все еще держа бродягу за рубаху.

— Пожалуйста… сэр… Просто глоточек, сэр, чтобы встать на ноги. Просто глоточек, сэр, я смогу поправиться…

— Думаю, ты уже достаточно наглотался, старина!

- «Бархат» вернет меня к жизни, — сказал он, и глаза его пугающе засветились безумием, став при этом темнее речных камней. — Бог благословил сладкий «Бархат», сэр. Один глоток способен увести от всего этого.

Хадсон отпустил его.

— Тебе лучше найти благословенного человека, а не бутылку.

— Пожалуйста… сэр… подайте хотя бы на глоток.

— Вот, — Берри начала открывать кошелек. — Возьмите…

Небольшой стек вдруг замахнулся и ударил бродягу по лицу. Замах пришел из-за спин Хадсона и Берри, и Грейтхауз развернулся в сторону новой угрозы, прокляв себя за потерю бдительности из-за этого богом забытого нищего.

Там стояло трое мужчин — все в плащах и треуголках. Человек, который держал кнут, был тем самым, что сидел в углу в «Четырех Диких Псах». Вблизи его лицо показалось более широким, брови — более тонкими, а крючковатый нос был настолько острым, что при чихе мог проткнуть кого-нибудь насмерть.

— Убирайся отсюда, кусок дерьма! — сказал незнакомец с кнутом, и голос его был холодным, как ноябрьский ветер. Кнут поднялся для нового удара.

Бродяга отполз назад, его один зрячий глаз наполнился страхом. Хадсон заметил пустой ящик чуть позади нищего и потертое грязное одеяло, расстеленное на земле. Внезапно к попрошайке, похоже, вернулись когда-то покинувшие его чувства, потому что из своего скрюченного состояния он вдруг выпрямился, одернул свою жалкую рубаху тонкими иссушенными руками и обратился к Хадсону тоном, преисполненным величайшего достоинства:

— Да будет вам известно… сэр… что я и есть благословенный, Божий человек, — его глаз моргнул. — Был им когда-то, — поправился он. А затем добавил. — И буду снова. Энни не даст соврать. Она умерла, но я поднял ее из мертвых. Она скажет вам правду, моя Энни скажет, — после этого его выражение лица вновь стало каким-то странно рассеянным, словно разум его распался на множество мелких осколков, в единственном здоровом глазу блеснуло отражение скрытого под этой личиной разрушенного, искалеченного духа. Нищий сел на одеяло, подтянул свои костлявые колени к подбородку и рыдающим шепотом принялся бормотать что-то. — Глоток… глоток… Господи, спаси меня… всего лишь глоток… — удалось расслышать Грейтхаузу.

— Не надо, — сказал мужчина с кнутом в руке, когда рука Берри извлекла несколько серебряных монет из кошелька. — Вы просто выбрасываете деньги на ветер, мисс. Здесь поблизости ходят сотни таких, как он. Лучше позволить им умереть, чем продолжить эту пытку из милосердия, — дымчатые глаза этого человека были лишены всяких эмоций, его крючковатый нос не морщился от отвращения, выражение лица было полностью бесстрастным. Взгляд обратился к Хадсону. — Вы не согласны?

— А с кем мне предлагают согласиться или не согласиться?

— Меня зовут Фрост. Это господа Карр и Уиллоу. Вы расспрашивали в таверне о молодом человеке по имени Мэтью Корбетт.

— Все верно. А вы почти всю дорогу следовали за нами.

— Это тоже верно. Вы знаем кое-кого, кто мог бы помочь вам.

— В самом деле? — густые брови Хадсона взметнулись. — Подумать только! Три добрых самаритянина сыскались в Уайтчепеле? Очень в этом сомневаюсь. Кто вы такие и в чем ваш интерес?

— Пойдемте с нами. Это через две улицы, «Гордиев Узел». Вы все узнаете.

— Я так не думаю. У меня есть прекрасная возможность подраться прямо здесь, на улице. Ни у меня, ни у моей компаньонки нет никакого желания быть ограбленными, оглушенными ударом по голове из-за угла и сброшенными в реку. Видите ли, у нас на сегодняшний день были иные планы.

Фрост рассмеялся, но звук получился прохладным. Глаза и выражение лица его не выдали никаких эмоций и остались безучастными в этом процессе.

— Мы не… — он помедлил и решил начать сначала. — Нас нельзя назвать любителями жестокости.

— Каждый мужчина, каждая женщина и даже каждый ребенок в Уайтчепеле — жестокий. Здесь не живут, а выживают. Так что рассказывайте эти сказки другим. Так что за человек может нам помочь?

— Как угодно. Есть одна женщина в «Гордиевом Узле», она желает поговорить с вами как раз о Мэтью Корбетте. — Фрост, как казалось Хадсону, очень сильно старался разговаривать так, словно он явился сюда из любой другой части Лондона, а не из этого лона отчаяния. — Она может вам помочь.

— Как ее зовут? Какая-нибудь Дубинка-Берта?

— Мне не дозволено, — сказал Фрост, произнося последнее слово с особым нажимом. — Разглашать ее имя. Идите к ней и все узнаете.

— Нет, спасибо.

Фрост пожал плечами. Лицо его было столь же непроницаемым, как и у двух его спутников.

— Что ж, дело ваше. Хотя немного нелепо позволить хорошей возможности ускользнуть от вас, как песку сквозь пальцы… но это ваш выбор, не так ли?

— Так ли, — ответил Хадсон тем же тоном, при этом сохраняя непроницаемое выражение и на собственном лице.

— Бог вам в помощь в таком случае. Хорошего дня, мисс, — Фрост коснулся кончика своей треуголки, почтительно кивнув Берри. — Нам пора откланяться, друзья, — обратился он к своим молчаливым спутникам. Они пересекли улицу, миновали вагон с сеном, который тянула целая команда грузчиков, на первый взгляд походивших на бледные трупы. Хотя с более близкого расстояния впечатление почти не менялось: словно старые мученики, сошедшие с осколков разбитой церкви, взялись за работу своими серыми руками, коснувшимися небесного свода, а лица их были безразличными и спокойными, как гладь времени.

— Вы с ума сошли? — спросила Берри, клацнув зубами от злости.

— По крайней мере, когда в последний раз проверял, был в своем уме.

— Вам совсем не интересно, что может сказать та женщина?

— Интересно, — признал он. — Не я не собираюсь шагать к очередной клятой таверне с тремя головорезами за спиной. Не жестокие они! Серьезно… вы видели, как искалечены суставы на руках этого Фроста? Он этим своим кнутом выбил не один зуб и, может, даже не одну глотку передавил, можете быть уверены, — он небрежным движением отбросил волосы со лба. — Мы не знаем, во что бы ввязались, пойди мы с ними. Черт побери! — рука взметнулась вверх и с силой врезалась в кирпичи. — Я не рассчитываю, конечно, что, если попрошу вас вернуться в «Летучую Мышку и Кошку» и подождать там нашего возницу, из этого выйдет хоть какой-то толк. Вы ведь не вернетесь в гостиницу, так? Даже если я пообещаю, что… гм… к восьми часам явлюсь туда? А если нет, то сообщите Лилле….