— Хм. Тогда я предполагаю, что ваш отец взял на себя роль Альбиона, чтобы вытащить меня из экипажа по пути в Хаундсвич? И, разумеется, маршрут, по которому меня везли, был заранее известен.

— Да, как и всегда. Возницы — рабы своих привычек. Это кратчайший путь, поэтому он наименее обременителен и человеку, и животному. Но мой отец ожидал слишком близко к воротам, чтобы пропустить вас не было никакой возможности. Я организовал ваше освобождение из Ньюгейта с помощью, должен признать, подделки отличного качества, потому что у меня есть возможность подделать не только подписи, но и восковую печать.

Мэтью на секунду задумался об этом. Он посмотрел в окно перед собой и понаблюдал за тем, как перемещаются в тусклом сером дневном свете пешеходы и повозки. Ветер трепал плащи и заставлял людей то и дело хвататься за свои шляпы.

— Это потребовало огромных усилий, — сказал он, вновь переводя взгляд на сына Арчера. — Но в чем конечная цель? Да, заставить Профессора Фэлла выйти из тени… но что потом?

Стивен сделал глоток кофе и некоторое время помолчал, формулируя ответ.

— Альбион родился, — сказал он на выдохе. — На Кейбл-Стрит, прямо напротив госпиталя. Когда на мою мать упал член банды «Черноглазое Семейство», который впал в безумие от «Белого Бархата», мой отец… стал другим человеком. О, он всегда имел возвышенные убеждения, возможно, несколько жесткие, но после этого он понял — как он сам мне сказал — что вся английская цивилизация находится под угрозой, исходящей от этого человека, полагающего себя императором преступного мира и попирающего закон. Фэлл прячется за множеством прислужников: адвокатов, судей, политиков… и теперь он залег даже глубже за счет влияния «Бархата». Мой отец считает, что это какой-то наркотик, вызывающий чудовищную зависимость и почти мгновенное привыкание.

— Разделяю эту точку зрения, — отозвался Мэтью.

— Этот конкретный наркотик, — продолжил Стивен. — В ответе за пугающий рост преступности, который теперь исходит не только от самого Фэлла, но и от отчаяния, разлитого по улицам. Фэлл высвободил демоническую силу и накрыл ею Англию… разогрел жаровни коррупции, насилия и алчности, в которых погрязли высшие слои общества нашей страны. Когда моя мать лежала при смерти, мучаясь от страшной боли в больнице, мой отец пришел к выводу, что Фэлл должен заплатить за это… его нужно вывести на чистую воду и заставить ответить на вызов. Нужно заставить его совершить ошибку, из-за которой он предстанет перед судом закона, который сейчас слишком перегружен преступлениями, чтобы бросить достаточно сил на его поиски.

— Это план, но все-таки расплывчатый. Ваш отец решил бросить вызов, убивая преступников, которые избежали суда?

— Тех, которые были освобождены махинаторами из колоды юристов Фэлла, подкупающих судей, двое из которых и сами зависимы от «Бархата».

— Я сомневаюсь, — возразил Мэтью. — Что кто-то из людей, которых он убил, хотя бы сознавал, на кого работает.

— Может, и так, но их смерти были заявлением для Фэлла. Заявлением, что в действительности кто-то знает о том, что он стоит за всеми этими преступлениями, и будет пресекать последующие освобождения его шестерок. Это было… и осталось верой моего отца, и в этом есть свой драматизм — именно такой требовался, чтобы создать мстителя в маске, который может бросить вызов. Он всегда обладал атлетическим телосложением и был превосходным фехтовальщиком… в годы своей юности он даже был инструктором по фехтованию. Меня он обучил весьма умело.

— То есть, он пришел к идее создать мстительного призрака в маске и напустить мистики на этот образ?

— Да. Он также знал, что создает достаточно красочный персонаж — настолько, чтобы «Булавка» им заинтересовалась и помогла ему распространить свою славу по всему городу. Кстати, именно «Булавка» дала ему имя «Альбион».

— Мистический защитник Англии, — протянул Мэтью. — Вполне вписывается в образ и обозначает цель.

— Воистину. Я купил эту позолоченную маску в одном магазине в Оксфорде. Старший брат моего отца живет в Колчестере, работает седельным мастером, именно от него мы получили материал, чтобы приделать к маске бороду, которую потом покрасили, сделали необходимые дополнения, прорези для глаз, и… так появился на свет мстительный защитник Англии в позолоченной маске.

Мэтью с усмешкой произнес:

— Ваш отец ведет опасную игру.

— А разве бывают другие, когда замешан Профессор Фэлл? — Стивен позволил этому вопросу повиснуть в воздухе на несколько секунд. — Мой отец говорит, что теперь у этой маски есть имя и свобода, но с ней налагается и ответственность. И… вы знаете… пришлось признать, что он прав. Мы все носим маски каждый день… я, например, прихожу в Олд-Бейли в маске клерка, и именно эту мою маску с ее полной свободой я продемонстрировал вам при нашем первом разговоре.

Мэтью подумал, что пришло время спросить о той бумаге, которую он скопировал в лавке Сэмюэля Лютера. Скользнув в карман, он положил смятую бумагу на стол.

— Объясните мне это.

Стивен знал эти слова наизусть, поэтому изучать текст ему не пришлось, хотя при этом он изобразил на лице удивление.

— Занятно, что у вас есть эта копия! Ну, я полагаю, ваш везит в «Булавку» был не напрасным. Вы, наверное, уже знаете, почему я использовал имя Джошуа Оукли и кому оно принадлежит?

— Да. И описание мистера Лютера заставило колокольчик в моей голове забить тревогу, потому что, пусть я и не был уверен, откуда именно дует ветер, о вас я вспомнил сразу. Итак, давайте об этих строках.

— Это прямой вызов Профессору Фэллу, чтобы он пришел в таверну «Три Сестры» после полуночи. Это должно было быть опубликовано в следующем выпуске «Булавки», который выйдет на днях.

— Точная дата назначена?

— Мой отец и я постоянно наблюдаем за «Тремя Сестрами», изображаем завсегдатаев, наряжаясь в лохмотья и пачкая лица. Там мы и узнали, как «Бархат» выливается на улицы Лондона, а также узнали, что он является основным источником доходов Черноглазого Семейства. Мы бывали в той таверне достаточно часто, чтобы начать отличать завсегдатаев от случайных посетителей, и мы думали, что будет очень просто понять, когда туда придет человек, не имеющий обыкновения там появляться. Мы планировали провести задержание, готовились к этому каждую ночь и особенно бдительными собирались быть сразу после того, как вызов будет опубликован в «Булавке».

— Стих мне нравится. Нравится посыл. Но сам вызов, как и размер, немного хромает, вам не кажется?

— Напротив, вызов очень мощный.

— Почему?

— Он передает послание Профессору Фэллу, — пояснил Стивен со знанием дела. — В нем содержится сам факт того, что Альбион знает его полное имя. Вы же видели эту строку: Д.И.Ф_ирамбу к_Э_го поет мета_ЛЛ. Видите, как выделены буквы «Д» и «И» во второй строке? Полное имя — Дантон Идрис Фэлл, и эта информация пришла нам из источника, который тщательно скрывает себя но является, скажем так, другом судьи Арчера. И если Профессор пришел бы в одну из ночей в «Трех Сестер» после полуночи, мы узнали бы его.

— Почему вы так уверены?

— Профессор Фэлл — мулат, — ответил Стивен. — Он брезглив в поведении и одежде к тому же. Если бы такой человек появился в «Трех Сестрах», мы узнали бы его тут же.

Мулат, подумал Мэтью. Это дополнило то, что он уже подозревал после того, как узнал, как был убит его сын на Острове Маятнике. Выходит, мальчика до смерти избили на улице из-за цвета его кожи.

— Мой отец рассчитывал надавить на любопытство Фэлла, — Стивен допил свой кофе одним глотком. — Фэлл просто обязан мучиться от любопытства и желать узнать, кто такой Альбион, кем он может на самом деле быть, чтобы уничтожить этого человека. Профессор, вероятно, захочет многое узнать о своем противнике и точно пожелает раскрыть все секреты маски перед тем, как навсегда похоронить Альбиона. Так что предстоял бы серьезный допрос. Поэтому… после того, как Фэлл зайдет в «Трех Сестер», он обнаружит там только двух оборванных завсегдатаев, болтающих друг с другом за кружками эля и готовящимися уйти. Но вот когда он выйдет… Альбион нападет на него на узком пространстве улицы Флинт, где движения его телохранителей будет легко предугадать и обезвредить этих людей.