Крис Паттен, горячий сторонник распространения демократии, испытывает презрение к лозунгам, провозглашенным многими из бывших коммунистических государств. Он указывает на термины «управляемая демократия» или «суверенная демократия», так полюбившиеся русским и китайцам, и замечает:
Можно принять за правило, что всякий раз, когда слову «демократия» в качестве определения формы правления предшествует какая‑нибудь описательная конструкция, речь идет не о демократии.
Он, конечно, прав, но означает ли это, что на Западе общества реализовали мечту о демократии без прилагательных? Я так не думаю. Как насчет «контролируемой демократии»? Этот термин можно применить к Великобритании, Франции и многим другим европейским государствам. Италию следовало бы определить как «коррупционную демократию». Что до США, то и здесь можно было бы найти ряд нелестных эпитетов.
Во всех этих странах, за исключением Китая, избиратели в большей или меньшей степени поддержали Пакт, который им предложили. Результаты выборов в Сингапуре и России могут быть сфальсифицированы, но трудно отрицать, что лидеры этих стран пользуются большой популярностью. В Индии день выборов — замечательное проявление свободы, однако все, что случается в следующие четыре года — проблема. В США результат выборов 2000 года, возможно, выглядел комичным, но даже после четырех лет существенно ограниченной свободы американцы подтвердили компромисс и избрали Буша еще на один срок. В Великобритании презрение к большой политике настолько велико, а явка на выборы обычно так низка, что многие интересуются: а кого представляют их депутаты? Во многих из этих стран урна для голосования обеспечивает лишь ограниченный выбор. Тем не менее, согласно правилам, все эти страны прошли конституционный тест.
Итак, что все это говорит о нас — о народе? Возможно, людям требуется меньше свободы, чем им нравится думать. Пока государство заботится о них, обеспечивает их безопасность и позволяет вести их личную жизнь по собственному усмотрению, Пакт, возможно, оказывается удобным для достаточного числа людей. Сколь многие попадают в категорию возмутителей спокойствия?
Какой процент населения составляют оппозиционные политики, активисты неправительственных организаций, адвокаты, защищающие потенциальных возмутителей спокойствия, диссиденты или журналисты, занимающиеся независимыми расследованиями? Сколько людей принимают участие в маршах, посещают митинги и участвуют в мировых социальных форумах? Демократия участия (participatory democracy) едва ли не исчезла. И даже там, где она время от времени проникала в массовое сознание, как, например, во время большого антивоенного марша в Лондоне в 2003 году, накануне иракского конфликта, это ни на что не повлияло. Решение осталось за пассивным парламентом — решение, укрепившее фатализм. Условия политического Пакта свелись к минимуму: делайте свое дело каждые четыре–пять лет, бросая бюллетени в избирательные урны. И оставьте победителю трофеи, право определять за вас степень вашей свободы и безопасности — и не пытайтесь вмешиваться.
Экономический рост, вместо того чтобы вовлечь больше людей в демократический процесс, укрепил доверие между деловой и политической элитами. Они переосмыслили базовые положения демократии в собственных интересах — и достигли процветания. Поборники неолиберализма стали жертвами собственных интеллектуальных промахов и высокомерия, определяя демократию и свободу через такие понятия, как приватизация, максимизация прибыли, равнодушие к нуждам гражданского общества и социальной справедливости и к опасностям, угрожающим окружающей среде. Поступая таким образом, они в действительности способствуют процветанию авторитаризма.
Трагедия последних 20 лет заключается в том, что соблазн глобального обогащения послужил наркотиком не только сверхбогатым и не только на Западе, но и на Востоке. Я использовал выражение «заморозка» по отношению к происходящему в Сингапуре, однако я мог в равной степени применить его к любой стране, независимо от ее формальной политической системы.
Каково будущее свободы сейчас, когда экономический спад совпал с «рецессией» демократии? Эксцессы эпохи глобализации, похоже, позади. Контроль над банками будет строже, финансовые потоки будут отчасти контролироваться, а международные организации будут обращать большее внимание на борьбу с бедностью и необходимость решения экологических проблем. Саммит Большой двадцатки обеспечил признание де–факто ведущей роли Китая, а также Индии, Бразилии и других стран в определении архитектуры будущей финансовой системы. Луис Инасиу Лула да Силва, президент Бразилии, который был когда‑то чистильщиком обуви, заявил, что
этот кризис был спровоцирован неразумным поведением белых людей с голубыми глазами, которые перед кризисом, по–видимому, знали все, но сейчас делают вид, что не знали ничего.
Однако выработает ли новое поколение мировых лидеров другой, вдохновляющий послекризисный вариант свободы, который устранит многие несправедливости в мире? Приоритеты людей отражают социально–экономические условия, в которых они живут. Поэтому, несмотря на то, что, возможно, нынешний хаос устроили банкиры и управляющие хедж–фондов, большая вина лежит на нас, народе, в особенности на жителях Запада, позволивших демократии превратиться в нечто такое, во что она никогда не должна была превратиться: в машину, обслуживающую потребление.
Был заключен Пакт — пагубное соглашение эры международного изобилия, продукт технического прогресса и древнего людского порока — алчности. По всему миру множество людей наделило своих лидеров почти неограниченными полномочиями в определении степени их свободы. Взамен они получили мнимую безопасность и иллюзорное процветание.
Библиография
Сингапур
ENRIGHT, D.J. Memoirs of a Mendicant Professor (Manchester: Carcanet Press, 1990)
LEE, KUAN YEW The Singapore Story (Singapore: Prentice Hall, 1998) LEE, KUAN YEW From Third World To First (London: HarperCollins, 2000) NEO, BOON SIONG, AND CHEN, GERALDINE Dynamic Governance
(Singapore, World Scientific, 2007) SEN, AMARTYA Development as Freedom (Oxford: Oxford University Press, 1999)
CHUA, BENG HUAT 'Asian Values Discourse» and the Resurrection of the
Social // Positions, 1999. GORDON, URI MachiavelWs Tiger // Department of Political Science, Tel
Aviv University, 2000. VERWEIJ, MARCO, AND PELIZZO, RICCARDO Singapore: Does Authoritarianism Pay f II Journal of Democracy, 2009.
Китай
AIYAR, PALLAVI An Experience of China (New Delhi: Fourth Estate, 2008) ALDEN, CHRIS China in Africa (London: Zed Books, 2007) BECKER, JASPER The Chinese (London: John Murray, 2003)
BRADY, ANNE‑MARIE Marketing Dictatorship (Lanham, MD: Rowman & Littlefield, 2007)
DOCTOROFF, TOM Billions, Selling to the New Chinese Consumer (New
York: Palgrave, 2005) FENBY, JONATHAN The Penguin History of Modern China (London: Allen Lane, 2008)
HUTTON, WILL The Writing on the Wall (London: Little, Brown, 2007) KURLANTZICK, JOSHUA Charm Offensive (New Haven: Yale University Press, 2007)
KYNGE, JAMES China Shakes the World (London: Phoenix, 2006) LEONARD, MARK What Does China Thinkf (London: Fourth Estate, 2008) MITTER, RANA Modern China (Oxford: Oxford University Press, 2008) NATHAN, ANDREW, and СHU, YUN‑HAN (EDS) HOW East Asians View
Democracy (New York: Columbia University Press, 2008) PEERENBOOM, RANDALL China Modernizes (New York: Oxford University Press, 2008)
PEI, MINXIN China's Trapped Transition (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 2006)
NATHAN, ANDREW Medals and Rights // New Republic, July 2008.
Россия
ASLUND, ANDERS Russia's Capitalist Revolution (Washington, DC, Peterson Institute, 2007) COLTON, TIMOTHY Yeltsin: A Life (New York: Basic Books, 2008) FIGES, ORLANDO Natasha's Dance (London: Penguin, 2003) GOLDMAN, MARSHALL Oilopoly (Oxford: Oneworld, 2008) HOFFMAN, DAVID The Oligarchs (New York: PublicAffairs, 2003) JACK, ANDREW Inside Putin's Russia (London: Granta, 2005) KORINMAN, MICHAEL, AND LAUGHLAND, JOHN (EDS) Russia, a New
