— Не знаю, брат. не знаю… Быстрее давай.

* * *

Двигаясь по дому Глеба в сторону кухни, Даша отмечала про себя подчеркнутую аскетичность обстановки. Мужской минимализм. Это притом что снаружи вся усадьба носила явные следы перестроечного модерна. Сам собой вырвался вопрос:

— Глеб, а ты недавно этот дом купил?

Тот странно глянул на нее.

— Ну если не хочешь, можешь не отвечать.

— А почему ты так решила?

— Ну… Изнутри твое, а снаружи не твое, — наморщила носик она.

Он хмыкнул, негромко рассмеялся, сделавшись на миг близким и понятным.

— Молодец, наблюдательная.

Даша покраснела от удовольствия. Мало же ей надо, ему достаточно чуть-чуть похвалить, как она уже млеет от счастья.

Кухня оказалась просторная, светлая и тоже мужская. Никаких корзиночек, слюнявчиков и прочих пусечек. Это навеяло некоторые мысли на тему отсутствия в доме хозяйки. Но спрашивать не стала, рано демонстрировать так явно свой интерес. У них и отношений-то нет. Даше вспомнилась старая добрая фраза:

"Секс еще не повод для знакомства"

И отчего-то стало смешно. А он заметил и щелкнул ее по носу.

Заглянул в кастрюльку, покачал головой:

— Овсянка остыла.

— Ой, я все равно не люблю овсянку, — махнула рукой Даша. — Можно чаю с бутербродами?

Он подошел вплотную, взял ее лицо в ладони и строго сказал:

— По утрам надо есть кашу. Поняла?

— Эээ…

— Я прослежу.

— Глеб…?

— Но сегодня, так и быть, можешь попить чаю. А вообще, привыкай. Я буду контролировать все, что ты ешь.

Это называется выпасть в осадок. Глеб будет контролировать все что она ест?

— Но почему? — вырвалось у нее.

— Потому что отныне я несу за тебя ответственность.

Вот теперь она точно выпала в осадок. Однако долго впадать в прострацию ей не дали. Чайник вскипел. Глеб выложил из холодильника масло, сливовый джем, сыр. Даша стала намазывать бутерброды, потом спохватилась:

— А тебе мазать?

— Мазать, — ответил и усмехнулся.

Потом сел рядом, уткнувшись носом в скрещенные ладони. Молчал несколько секунд, глядя, как она управляется, потом сказал:

— А ты умеешь выжидать.

Стрельнула в него глазками, протягивая бутерброд. Мужчина продолжил:

— Что при твоем природном любопытстве и непосредственности даже странно.

Она пожала плечами, улыбаясь:

— Уж какая есть.

— Хорошо, давай знакомиться.

Даша отложила нож, вытерла руки салфеткой и вопросительно уставилась на него. Мужчина, чуть склонив голову, представился:

— Адуховский Глеб Витальевич, — потом помедлил и добавил, — в прошлом вооруженные силы, ныне писатель. И прочая, и прочая, и прочая.

— Очень приятно, Малинина Дарья Сергеевна, — приняла важную позу и добавила, — истфак.

Мужчина улыбнулся, скрестив руки на груди. Потом спросил:

— Даша, где твои родители?

О, как все серьезно…

— Их сейчас нет в городе. Они у брата в Питере. Вернутся к началу сентября.

— Понятно, — кивнул Глеб. — И поэтому ты одна в этой глуши.

— Ну… да.

— Что ж, будем считать, что у нас две недели каникул, — пробормотал он, проведя рукой по волосам, и встал.

Как-то настрой на завтрак смазался, но есть хотелось. Даша взяла бутерброд, куснула его и проговорила:

— Давно хочу спросить, почему Марта никогда не лает?

Глеб повернулся к ней, странно улыбнулся.

— Лает. Но только в исключительных случаях.

— А, понятно, дрессировка.

— Воспитание, — парировал мужчина.

— Кто тебе звонил?

Он на мгновение изменился в лице, потом непроницаемая маска скрыла эмоции.

— Зачем это тебе?

— Простое любопытство, — равнодушно пожала плечами Даша.

На самом деле, именно то, что он собирался скрыть от нее, кто звонил утром, и отчего он вернулся сам не свой, и было самым интересным.

— Не имеет значения. Это не повторится, — сухо ответил Глеб и, сев рядом, принялся за завтрак.

Какое-то время ели молча. Даша вяло жевала и думала, что пора бы и честь знать. Домой пора, значится. А то в гостях хорошо, но честной девушке негоже злоупотреблять радушием хозяина. Впрочем, задумчивого Глеба сию минуту трудно было назвать радушным хозяином.

Чай был допит, чашки вымыты. Она сказала:

— Спасибо большое, Глеб. Я поду домой.

Глеб встал, подошел вплотную, снял с ее головы полотенце, коснулся рукой волос, поправляя. И вызвал при этом неконтролируемую волну томления. Даша начала задыхаться, ругая себя последними словами за несдержанность. А он смотрел ей в глаза, потом сказал:

— Ты еще не поняла?

— Ч-чтто?

— Теперь ты моя.

— Как это…?

— Я отпускал тебя вчера. Ты сама сделала свой выбор.

К такому Даша оказалась не готова. Как-то быстро все набирало обороты.

— Я не думала что…

— Что это серьезно? Даша, — строго проговорил он. — Я не мальчик. И если говорю, что отныне несу за тебя ответственность, значит, так оно и есть.

Даше показалось, что ей выговорили как ребенку. Почему-то стало стыдно.

— Извини, — пролепетала она.

— Извинения приняты.

И почему он все время как-то умудряется доказывать свое превосходство?! Заставляет ее почувствовать себя беспомощной и зависимой. Но защищенной.

Однако некая мысль не давала ей покоя.

— А в каком качестве ты будешь нести за меня ответственность?

Он прищурился вглядываясь в ее лицо:

— А в каком ты хочешь?

— Я… не знаю, — честно ответила Даша.

Глеб прижал ее к себе, обхватив ладонью голову, зарывшись пальцами в чуть влажные русые волосы. Даше стало так хорошо, она затихла у него на груди. Услышала голос, чуть рокочущий низкими тонами:

— Честная моя девочка. Сама поймешь.

Сама? Ну ладно… То есть, свобода у нее осталась?

А потом еще один вопрос родился:

— Глеб, а ты лепить меня будешь?

— Буду, — ответил он. — Но сначала перенесем ко мне твои вещи.

Даша вздохнула, подумав, что все слишком быстро, но почему-то возражать не хотелось. Да и халат банный надо сменить на что-то более приличное. И лоток коту захватить!

Надо же, как у нее благодаря Бруту личная жизнь поменялась…

глава 6

Надежда приехала примерно через час. Молчаливая и злая как черт. Алла к моменту ее приезда уже проснулась и сидела, скрючившись на диване.

— Это был последний раз, — сказала и ушла с Игнатом на кухню, тот хотел поговорить.

Алла осталась силеть на диване, бесчувственно глядя в одну точку.

— Надя, она сейчас подавлена, ты… — начал Игнат.

Он чувствовал определенную вину в этой дурацкой ситуации. В конце концов, это именно он помог Алке познакомиться с Глебом. Но кто же мог тогда подумать, что так все сложится?

— Сама знаю. У тебя курить есть?

Молча вытащил заначенную специально для гостей пачку сигарет, протянул ей.

— Господи, как я с ней устала, — проговорила она, затянувшись.

— Понимаю, но…

Он хотел сказать, что больше никто за Алку в таком состоянии не возьмется. Она в последнее время всех достала.

— Надя, мне ехать пора. Вадька с утра прикрыл, но к обеду надо попасть на работу кровь из носу.

Женщина кивнула. Выкурив сигарету в две затяжки, задавила бычок в раковине и выбросила в ведро. После развернулась и пошла в гостиную, Игнат за ней следом. Первое, что увидел, была Алка, метнувшаяся от стола к дивану.

Игнат нахмурился. Что она делала? Последнее время в ее поступках вообще прослеживалось отсутствие логики. Точнее собственная непонятная логика, от которой за версту отдавало маниакально-депрессивным психозом. Опять какую-то глупость задумала, на роже написано. Сумасшедшая…

Надежда мотнула головой, Алла послушно пошла на выход. Закрыв за ними дверь, Игнат пошел к столу. Так и есть, рылась в его телефоне.

Надо предупредить Глеба.

Но сию минуту пришлось отвечать на гневный звонок начальства, перезванивать Вадику, мчаться на работу. А потом за суетой и запаркой с очередными отчетами просто вылетело из головы.