«Да, Старый. – Хуррак нервно переминался, озираясь по сторонам. Его аура полыхала такими яркими красками, что любой бы почувствовал терзавшие его сомнения, даже не обладай он магическими силами. – Я хотел посоветоваться…»

«Ты пришел из-за сына?» – Старый удобно устроился на скальном выступе, повел затекшими плечами, подставляя спину нежаркому осеннему солнцу.

«Да. Старый, я не знаю…»

«Правильно ли мы поступили? Но ведь есть же Договор. И он должен был… Ты должен был знать заранее, когда брал власть, что она предполагает ответственность и готовность жертвовать другими…»

«Другими – но не своей плотью и кровью!»

«Ты говоришь, как обычный отец, а не как вождь племени».

«Но я и есть отец! В отличие от тебя».

Старый покачал головой. Да, отсутствие у него сыновей и было одной из причин того, что он в свое время отказался от борьбы за власть. А у Хуррака тогда только-только появился на свет маленький Авест… которым можно было пожертвовать годы спустя.

Запрокинув голову, Старый смотрел вверх. В вышине, над вершинами скал, парили, описывая постепенно сужающиеся круги, два дракона. Интересно, кто это? Зрение с годами отказывалось служить старику, но ему казалось, что он узнает их. Хм… подбирается новая пара? Или кто-то из взрослых решил вспомнить молодость? Ах, как жаль, что осенью ноют старые кости… Да и не с кем ему что-либо «вспоминать». Подруги давно уже нет.

«Старый, – напомнил о себе Хуррак, – я беспокоюсь».

«Я тоже».

«Как ты думаешь, Авест… он справится?»

«Он не уронит возложенной на него чести, – уклончиво ответил старик. – Твой сын – одаренный мальчик. Родись он в другой семье, я бы готовил его в свои преемники. Но ты знаешь…»

«Ответственность! Да! – Вождь племени раздраженно дернул плечом. – И проклятый Договор… Скажи, его можно как-нибудь…»

«Отменить? Нет. Только нарушить».

«Сейчас? Когда мы еще не залечили раны?»

«А кто сказал, что нарушать его будем мы?»

«Значит, ты тоже это чувствуешь?» – Сердце Хуррака замерло.

«Чувствую, – кивнул шаман. – Не забывай, кто я! И твой сын тоже чувствовал, когда уходил».

«Но если мальчик погибнет…»

«Он и шел, чтобы погибнуть. Ты это знаешь. И сейчас пытаешься изменить предначертанное».

«Мне кажется, что-то уже изменилось, Старый! У меня дурное предчувствие. Боюсь, Авест не готов к тому, что ждет его».

«Будем надеяться, – произнес шаман с уверенностью, которую на самом деле не ощущал. – А теперь оставь меня. Я должен подумать».

Хуррак кивнул и стал осторожно карабкаться вверх по склону горы. Старый проводил его взглядом, после чего пополз в свою пещеру.

Там, устроившись в середине, он принял позу для медитаций и смежил веки, привычно отпуская в полет свой дух. Где-то там, далеко-далеко, один в мире двуногих, был его любимец, его почти ученик, надежда всего племени, сын вождя. И, если что-то случится, ни учитель, ни отец, ни все их племя не сможет ему помочь – только надеяться и верить, что все идет, как надо.

Еще два месяца спустя

Стук тяжелых рыцарских сапог был слышен издалека, и дамы оторвались от рукоделия, когда порог залы, где королева коротала время со своими придворными за рукоделием, переступил сэр Лаймож. Увидев его, практически все женщины и девушки покраснели, засмущались и стали посылать красавцу-гроссмейстеру зазывные взгляды. Разница была в том, что некоторые делали это исподтишка – подле них находились мужья! – а другие разве что не замахали приветственно рукавами, приглашая его подойти поближе.

Королева тоже улыбнулась и протянула руку:

– Как это мило, сэр Лаймож, что вы нашли время посетить бедную затворницу!

– Моя госпожа… – Рыцарь склонился к ее руке. – Вы прекрасны! Особенно в этом… положении. Вам так идет беременность!

Королева засмущалась, как девочка, которую впервые в жизни прилюдно назвали первой красавицей королевства.

– Мне кажется, я стала такая толстая…

– О нет! Вы – само совершенство.

В последнее время при дворе стало модным обсуждать интересное положение королевы. Она носила платья с заниженной талией, стягивая бедра поясом, чтобы подчеркнуть только-только обозначившийся животик. Многие придворные дамы, желая не отстать от моды, либо в срочном порядке потребовали от мужей тоже обеспечить их таким же «состоянием блаженного ожидания», либо, если возраст и положение в обществе не позволяли, подкладывали под платье подушечку. Исключение делалось только для незамужних девушек, но этих-то уверенная в своей растущей непривлекательности королева сама старалась держать от себя подальше. Среди мужей хорошим тоном считалось не просто с интересом слушать бесконечную женскую болтовню на тему беременности, но и самим вставлять реплики: «А помнишь, дорогая, как тебя тошнило, когда ты ждала нашего первенца?»

– Ах, я знаю. – Королева погладила свой чуть выступающий животик. – Мне все так говорят. Нелегкое это дело – носить наследника престола.

Со всех сторон тут же раздались восклицания дам, уверявших, что она отлично со всем справляется.

– Вы делаете большое дело для своей страны! – подвел итог сэр Лаймож.

Откровенно говоря, прославленный рыцарь терпеть не мог всю эту бабскую болтовню. И не только потому, что, как и большинство драконоборцев, не был женат.

Нет, братья-драконоборцы отнюдь не были отшельниками! Устав запрещал им только создавать официальные семьи – и то потому, что в случае наступления Года Дракона рыцарь не должен быть привязан к какой-то одной женщине и ее малышам, а одинаково защищать всех детей, чьи бы они ни были. Многие содержали любовниц и своих незаконных детей. У сэра Альдона внебрачный сын потом стал драконоборцем – и погиб в бою со своим первым драконом.

Высидев подле королевы еще несколько минут, сэр Лаймож встал, поклонился, прижимая руку к сердцу:

– В вашем обществе, прекрасная госпожа, я отдохнул душой. Но дела призывают меня!

– Вас хочет видеть мой супруг?

– Нет, ваше величество. Его брат.

Всем было известно, что принц Негрин, даже получив отказ, злобы не затаил и продолжал с восторгом и благоговением относиться к рыцарям. В последней кампании он даже почел за честь пойти добровольцем в какой-то отряд, возглавляемый одним из драконоборцев. Почти никто знал, что солдатскую лямку тянет принц крови – кроме самого командира отряда и еще двух телохранителей, приставленных к нему. Отвоевав несколько месяцев, младший брат короля, что называется, перегорел и успокоился. Но без внимания Орден не оставался – принц время от времени помогал ему деньгами. Практически на его средства содержались все безродные юноши, за которых не могли внести вступительный взнос их родители. И не было ничего удивительного в том, что у гроссмейстера и брата короля есть какие-то общие дела.

Он и сейчас ждал сэра Лайможа в своих покоях, но на сей раз был не один. Сутулый остроносый человечек, своей фигурой и всклокоченными волосами очень напоминавший ежика, топтался подле его кресла.

Этого человечка рыцарь знал и недовольно поморщился:

– А что здесь делает этот?.. Ваше высочество, вы пристрастились к придворной поэзии?

– Целок в курсе того, что я хочу вам сообщить. – Принц развалился в кресле у натопленного камина, потягивая вино. – Собственно, сообщить кое-что хочу не я, а именно он!

– Вот как? – Сэр Лаймож сел на свободное кресло. – И что же может сообщить мне придворный поэт его величества?

Целок заволновался, стал суетливо поправлять пеструю накидку, потом увеличительное стекло, которое вставлял себе в глаз – многим казалось, что от этого его перекошенная физиономия кажется смешнее, – затем принялся перебирать какие-то исписанные листы. Рыцарь поморщился – людей такого типа он недолюбливал, а Целока и подавно.

– Изволите видеть, благородные господа, – заговорил поэт, – вот тут у меня кое-какие заметочки… мои изыскания на тему записок Безумного Лорда. Я, знаете ли, позволил себе кое-что сделать… Не прогневайтесь, коли что не так. Работа проделана пока начерно, ибо…