— Святой Сестрой? Ты хочешь стать Невестой Предка? — Старуха подняла руку, и Нона с трудом удержалась, чтобы не отразить удар.

— Да, настоятельница.

Колесо прижала костлявые пальцы к щеке Ноны.

— Святой Сестрой! — Она повысила голос. — Святой Сестрой! Ибо вера — это то, что необходимо в самые темные часы. Вера! — Она посмотрела мимо Ноны на ряды послушниц позади, словно высматривая ту, кто осмелится не согласиться. Ее взгляд вернулся к Ноне. Она отдернула руку. — Возможно, я ошибалась насчет тебя... — Она покачала головой. — Возможно.

Старуха обняла ее, как каждая настоятельница должна обнимать каждую душу, призванную на службу Предку.

— Могу ли я служить, настоятельница? — Нона опустилась на колени, как все послушницы, что получить обет и встать уже монахиней.

Колесо стояла над ней. Она похлопала себя по рясе, потом нахмурилась, словно вспомнив о какой-то помехе. Ее пальцы замерли на комке под тканью. Она нахмурилась еще сильнее, потянулась к шее и вытащила из-под воротника ожерелье из четок, золотое древо Предка на серебряной цепочке, ключи от входной двери и... — на узловатом кожаном шнурке — свою печать. Нона обвязала ее вокруг шеи Колеса во время их объятий всего мгновение назад. Она надеялась, что скрыла свой поступок так, как учила ее Госпожа Тень. Мгновения, когда все глаза устремлены на тебя, часто бывают такими, когда легче всего достигается такая ловкость рук.

— День чудес! — Редкая улыбка искривила губы настоятельницы. Она взяла печать и прижала ее к губам Ноны. — Встаньте, Сестра Клетка, встаньте!

И Нона встала. Сестра Клетка из монастыря Сладкого Милосердия, Невеста Предка. Святая Сестра.

— Послушница Арабелла! — позвала Настоятельница Колесо. — Подойди у ступенькам.

Три года назад

Спасение

НОНА СИДЕЛА, СОГНУВШИСЬ, на краю свечения корабельного сердца и наблюдала, как дьяволы медленно уходят в лед из трупа Йишт, скользя серыми лоскутами по рукам женщины. Крысы покидали затонувший корабль.

Одно цветное пятно задержалось на тыльной стороне ладони Йишт, в то время как другие текли над, под и вокруг него. В конце концов оно осталось, погрузившись частично в два кончика пальцев, которые касались льда и через которые остальные выливались в бо́льшую черноту.

Иногда слышались взрывы из вентиляционных отверстий и бульканье талой воды в скрытых каналах, которое быстро затихало.

— Кеот? — Шепот. В этом месте ужасов, так глубоко погребенном во льду, все знакомое можно было считать утешением. Даже дьявол, вырезанный из разума одного из Пропавших эоны назад. — Это ты?

Нона не почувствовала ответа. Какая бы линия греха ни впустила в нее дьявола после убийства Раймела Таксиса, на этот раз она не оказалась достаточно широкой, чтобы впустить Кеота. Убийство Йишт было пустым делом. Даже сейчас, когда тело женщины остывало перед ней, а ее отрубленная голова лежала где-то в темноте, Нона не чувствовала удовлетворения от содеянного, только отголоски потери друзей.

Нона смотрела, как Кеот, наконец, стек в лед, и спросила себя, не он ли заставил нож выскользнуть из пальцев Йишт, когда та пыталась блокировать последний удар. Некоторые вещи были за пределами понимания. Нона оставила тело Йишт нетронутым. Женщина могла носить с собой что-нибудь полезное, но ной-гуин часто клали в неиспользуемые карманы ловушки для неосторожных, например отравленные иголки, и Ноне не хотелось выяснять, приобрела ли Йишт такую привычку. Она встала, подождала, рассчитывая время взрывов из вентиляционных отверстий, и подошла к корабль-сердцу.

Даже попытка неуклюже пошевелить его кончиком меча, привела Нону в сияние этой штуки гораздо глубже, чем она могла долго вынести. Свет скорее ослеплял, чем освещал, казалось, его не трогали такие мелочи, как открытые или закрытые глаза. Корабль-сердце изгнало из сознания коварные шепотки, доносившиеся из темноты вокруг нее, но на смену им пришло более громкое бормотание, которое на многие голоса булькало из ее собственной внутренней темноты.

— Я не знаю, куда иду. Я забыла, зачем туда иду. — Нона говорила так, чтобы ее собственный голос звучал громче, чем любой из соперничающих голосов. Она подтолкнула корабль-сердце вперед. То прокатилась несколько футов и остановилась. В его странном свете кровь Йишт на лезвии меча казалась черной.

Приближаясь к булькающей пещере, где она столкнулась с Йишт, Нона следила за тем, чтобы корабль-сердце не убежало от нее. Если бы оно перелетело через тот край, где туннель встречался с пещерой, то скатилось бы на дно и исчезло бы в глотке, которая забрала Зоул.

Нона убрала меч в ножны и взяла в левую руку нож.

— Я должна это сделать. — Она собрала вокруг себя все, что осталось от ее безмятежности, и наклонилась, чтобы поднять шар света. Казалось, он ничего не весит и обжигает ей кости. С рычанием она шагнула за край, в пустоту за ним.

Она соскользнула почти к самой пасти у основания пещеры, прежде чем ее нож нашел достаточно места, чтобы остановить ее. Вокруг нее узкие струйки талой воды разделяли лед, глубоко врезаясь в него, прежде чем выплеснуться в шахту. Дюжина голосов заполнила голову Ноны, и она едва могла сказать, какой из них, если таковой вообще был, принадлежал ей.

— ...ооона!

— Что? — Нона попыталась сосредоточиться. Ей нужно было обогнуть дыру и пользуясь одной рукой, взобраться по дальней стене полости и найти другой выход. Она спросила себя, оставляли ли исследования ее отца когда-либо его таким испуганным, таким потерянным…

— Ноооо! — Далекий, отдающийся эхом крик среди какофонии в ее черепе. — На!

— Что? — Нона подняла корабль-сердце для большего освещения, но шахта, уходящая вниз прямо за ее пятками, поглощала его свет и ничего не давала взамен. — Кто там? — Она прикусила язык, чтобы не задавать вопросы. Даже она знала, что лучше не разговаривать с голосами. Это делало их настоящими. Помогало им вырваться.

— ...оул!

— Я знаю, что ты дыра, прокол во льду. — Нона лежала холодная на мокром льду, держась за рукоятку ножа, корабль-сердце горело в руке и в сознании. — Я разговариваю с дырой...

— Зооооул!

— Зоул? — Нона села.

— ... сердце!

— Что? — крикнула она.

— Нужно...

Ноне вдруг стало страшно:

— Ты у меня в голове, да? Один из моих дьяволов...

— …ууууужн…

Нона уставилась в чернильное ничто перед собой.

— Ты хочешь, чтобы я бросила корабль-сердце в эту дыру? После всего, через что мне пришлось пройти, чтобы сохранить его? — Смех вырвался сквозь зубы, снова начавшие стучать от холода. Лед вокруг нее побледнел и превратился в полупрозрачный серый. Конечно, дьяволы хотели, чтобы она выбросила корабль-сердце. Это было все, что удерживало их от того, чтобы скользнуть под ее кожу и превратить во что-то худшее, чем Йишт.

— Нооооонааа?

Голос, казалось, доносился из глубин, в которые упала Зоул, но так много других голосов требовали внимания. Как она могла посчитать любой из них настоящим?

— Зоул? — Она наклонилась вперед, крича в дыру.

— ...оооось его мнееее.

— Бросить его тебе? — В смехе Ноны послышались истерические нотки. — Ты мертва! — Сердце корабля обожгло ее и раскололо мысли на части, но оно было также драгоценным сверх всякой меры и единственным источником света в этом месте бесконечной тьмы. Голос в дыре затих, а голоса в черепе Ноны стали громче.

— Зоул?

Ничего.

— Зоул?

Только шум за ее лбом — разум начал разбиваться на осколки, которые сведут ее с ума. Именно молчание убедило ее. Зоул никогда не станет умолять. Лед-девушка сказала свою часть, и больше говорить было нечего.

Нона посмотрела на яркий свет. Зоул назвала его Старым Камнем. Ни одна часть Ноны не хотела отпускать его, даже если оно причиняло ей боль. Она наклонила ладонь и почувствовала, как голоса дрогнули. Величайшее сокровище, которое она когда-либо держала в руках, перекатилось через ее пальцы. Корабль-сердце выпало из ее руки, перекатилось к краю и исчезло из виду. Быстро опускающаяся полоса фиолетового света осветила черную глотку, находя случайные отблески от разломов и трещин. Мгновение спустя она исчезла, и Нона осталась одна, слепая в темноте.