Что бы там ни толковали об этом «чуде», по-видимому, мальчик в лихорадке своим сильно обострившимся чутьем заметил нечто сомнительное в поведении и словах Петра Александровича. Еще во время его многочисленных посещений конюшен села Покровского человек этот показался ему подозрительным, что и подтолкнуло его потом к обвинению. Как бы то ни было, этот случай привел к тому, что позднее, когда Гриша поправился, местные крестьяне бросали на него странные взгляды, словно спрашивая себя, что же все-таки они об этом думают.
Шло время. Гриша вырос и, как все другие крестьянские парни, проводил время в трактирах, увивался за девушками и в конце концов привык к распутной и праздной жизни. Иногда он усердно занимался крестьянской работой, а потом опять целыми днями пьянствовал. Он немного изменился после того, как на одной из «посиделок», на которые собирается деревенская молодежь, увидел красивую светловолосую Прасковью Федоровну Дубровину и влюбился в нее. Но когда темноглазая, стройная девушка стала его женой, Гриша не смог оставить распутный образ жизни и ввязывался снова во всякие грязные истории с собутыльниками и деревенскими девками.
И тут произошло с ним второе странное событие, которое произвело на него огромное впечатление и о котором он рассказал только самому близкому другу — крестьянскому парню Михаилу Печеркину, когда однажды они вместе шли по берегу Туры, рассуждая об урожае, скотине, лошадях и девушках, а потом завели речь о Боге. Григорий, по рассказу Михаила, шел по полю за плугом, он как раз провел борозду до конца и хотел повернуть лошадь, как вдруг услышал за спиной чудесный хор, как если бы пел хор девушек из деревни. Обернувшись, он отпустил плуг, так как совсем близко увидел прекрасную женщину, Пресвятую Богородицу, качающуюся, как на качелях, в золотистых лучах послеобеденного солнца. В воздухе звучало торжественное пение тысячи ангелов, которому вторила Дева Мария.
Это явление длилось всего несколько мгновений, потом исчезло. Потрясенный до глубины души, стоял Григорий посреди опустевшего поля, руки дрожали, он был не в состоянии продолжать свою работу. Когда вечером зашел в конюшню, чтобы посмотреть на коня, то почувствовал необъяснимую грусть. Что-то внутри подсказывало ему, что это знамение Божие, но одновременно чувствовал, что по высочайшей воле Создателя должен оставить лошадей, трактир, деревню, отца, жену и девушек. И он счел за лучшее никогда больше не думать об этом чудесном явлении и никому о нем не говорить. Кроме его друга Печеркина, никто тогда не услышал ни единого слова о том, что явилось крестьянскому парню Григорию и какие мысли и чувства в нем при этом пробудились.
Повзрослев, Распутин продолжил дело своего отца и возил путешествующих и различные товары по длинным, прямым как стрела, дорогам в соседние деревни, иногда даже в Тобольск, в Тюмень и в другом направлении — в Верхотурье, лежащем у подножья богатого рудой Урала. Ведь только летом по Туре ходили пароходы мимо Покровского и совершали перевозки вниз по течению в Тюмень или вниз по Тоболу в Тобольск. Зимой путешественники приезжали на повозке или в санях, молодой возчик Григорий не раз перевозил их в отдаленные уезды Тобольской и Пермской губерний.
Когда ему было 33 года, одна из таких поездок изменила его жизнь, случайная встреча направила его по совершенно новому духовному пути. Однажды он должен был перевезти монастырского послушника Милетия Соборовского, студента Духовной академии, в монастырь в Верхотурье. Во время поездки между кучером и его пассажиром завязалась беседа о вере и о церкви, причем послушник, к своему величайшему удивлению, должен был признать, что этот простой крестьянин превосходно разбирался в вопросах религии. Молодой богослов выказал живой интерес к вознице и не безуспешно попытался убедить его, как грешно отдавать в жертву праздному образу жизни такое дарование. Слова пассажира произвели на Распутина огромное впечатление; те мысли о Боге и вере, которым страстно предавался Григорий мальчиком, снова проснулись в нем, в душе ожили чувства, которые в течение многих лет подавлялись развратом и пьянством.
В то же время то новое учение, которое принял Григорий от своего пассажира, не являлось в полной мере строгой церковной верой, которая ему, бедному и слабому грешнику, не оставляла ни малейшей надежды на искупление. Это было скорее радостное послание, провозглашавшее, что даже грешный человек еще здесь, на земле, может познать небесное блаженство, если только он следует определенным предписаниям тайной «истинной» божьей веры. В конце концов послушнику удалось убедить Распутина, чтобы по приезде в монастырь он не поехал бы сразу домой, как он это делал всегда, а остался в обители.
Верхотурье было одной из тех странных сибирских монастырских общин, которая по своему положению, образу жизни ее обитателей больше походила на крестьянскую усадьбу, чем на место созерцательного вероисповедания. Монахи Верхотурья исправно выполняли все предписания монастыря, и даже с большим усердием, кроме того, они посвящали много времени сельским работам, обрабатывали свои наделы и предавались различным занятиям мирского характера. Поэтому Григорию не показалось трудным включиться в эту наполовину монастырскую, наполовину крестьянскую общину: он принимал участие в молитвах и покаяниях и вместе с монахами работал в поле.
Вскоре он с удивлением заметил, что монастырское братство делилось на две группы, где одна играла роль заключенных, а другая как бы сторожила их, причем все это тщательно скрывалось, держалось в тайне, об этом говорили весьма неохотно.
Постепенно Распутину удалось узнать, что было связано с этими монастырскими братьями, за которыми, незаметно для других, велись осторожный контроль и наблюдение: это были тайные или явные приверженцы еретических вероучений, «хлысты» и другие сектанты, которых сослали в Верхотурье, чтобы исправить и вернуть в лоно православной церкви. В течение долгого времени монастырь в Верхотурье являлся местом пребывания заблудших духовных лиц; снова и снова прибывали сюда из всех уголков Сибири мужчины. Верховное духовенство принимало их поначалу недоверчиво, но по истечении некоторого времени они, казалось, отходили от еретической веры.
Теперь вспомнил Распутин о странных речах молодого послушника, который привел его сюда, вспомнил он, как сильно отличались поучения его пассажира от привычной церковной веры, и постепенно осознал, что тот пытался обратить его в сектантство.
Скоро узнал Григорий, что эти высланные, отлученные монахи только внешне отказались от своих заблуждений, несмотря на то, что они строго следовали всем церковным догмам. Чем больше он сближался со своими братьями во время полевых работ или в редкие минуты отдыха, тем яснее понимал, что еретики не только не собирались отказываться от своих убеждений, но, более того, некоторые из «охраняющих» находились под влиянием сектантской веры, так что в конце концов весь монастырь в Верхотурье только внешне следовал указаниям православной церкви, на деле же являлся сектантским.
Почти для всех монахов строгие религиозные церковные обряды не имели никакого значения, они вынуждены были их исполнять, чтобы не вступать в конфликт с властью, истинную веру каждый прятал в душе, о ней говорили только в кругу единомышленников, строго следуя приказу того самого Данилы Филиппыча, который более двухсот лет тому назад основал братство «божьих людей» — «хлыстов» и приказал своим сподвижникам: «Держите мои законы в тайне, не доверяйте их ни своему отцу, ни матери, будьте стойкими и молчите и под пыткой, и под пламенем, тогда вы войдете в Царствие Небесное и еще на земле познаете душевное блаженство».
Самую большую силу черпала секта «хлыстов» в ореоле таинственности, и чтобы эту тайность сохранить, чтобы скрыть правду от всякого извращения, основатель нового учения предписывал своим последователям внешне точно следовать формам «фальшивой веры» православия, и даже с особым усердием.