Гнев обуял юного писца: почему все их поиски давали столь разочаровывающий результат? Виновный, несомненно, оставил следы, и никто не мог этим воспользоваться! Амени сел на колени и стал разбирать все дело сначала, со времени его первых осмотров отходных ям.

Только дойдя до буквы «Р» и держа в руках некий акт, подписанный Шенаром, он начал догадываться, каким образом действовали эти темные силы; и он уверился в правильности своих предположений, когда узнал почерк, которым было написано письмо.

Теперь все было ясно; но Рамзес, сосланный навечно, никогда не узнает правды, и виновному удастся избежать наказания.

Эта несправедливость возмутила юного писаря. Его друзья должны помочь ему заставить бесчестного предстать перед судом.

Красавица Исет через Нефертари настаивала на немедленной аудиенции у царицы, но поскольку Туйа беседовала в это время с верховной жрицей Хатхор о подготовке религиозного праздника, молодой женщине не оставалось ничего другого, как ждать. Не находя себе места, она нервно теребила край длинного рукава своего льняного платья и в конце концов порвала его.

Наконец, Нефертари открыла дверь, ведущую в приемную. Красавица Исет, вся дрожа, бросилась в ноги царице.

— Великая Царица, умоляю, вы должны вмешаться!

— Какое у вас несчастье?

— Рамзес не собирался быть священником, я в этом уверена! Какую ошибку он допустил, чтобы быть так безжалостно наказанным?

Туйа подняла красавицу Исет и попросила ее присесть на стул с низкой спинкой.

— Неужели жизнь в закрытом храме кажется вам такой ужасной?

— Но Рамзесу всего восемнадцать лет! Только старик мог бы порадоваться такой судьбе. Быть запертым в Абидосе, в его годы…

— Кто вам об этом сказал?

— Его личный секретарь, Амени.

— Мой сын в самом деле находится в Абидосе, но его не держат там силой. Будущий фараон должен быть посвящен в тайны Осириса и в мельчайших деталях знать, как живет храм. Когда его обучение закончится, он вернется.

Красавица Исет почувствовала себя одновременно смешной, но и успокоенной.

Накинув шаль на плечи, Нефертари уже вышла, поднявшись, как всегда, самая первая. Она перечисляла в уме все дела, намеченные на сегодня, встречи царицы, и нисколько не думала о себе самой; следить за домом великой царской супруги было делом не из легких и требовало постоянного внимания. И хотя настоящее ее положение весьма отличалось от ритуальной жизни в храме, к которой она так стремилась, Нефертари быстро освоилась с требованиями Туйи, поскольку глубоко почитала царицу. Спрашивая с других так же строго, как с себя самой, благоговейно относящаяся к величию Египта и привязанная к традиционным ценностям, Туйа воплощала собой богиню Маат и постоянно должна была помнить о необходимости справедливости. Проникнувшись всей важностью тяжелой миссии, возложенной на великую царскую супругу, Нефертари поняла, что ее собственная деятельность не должна была ограничиваться светскими обязанностями. Дом, который находился в ее ведении, представлял собой нечто исключительное. Здесь нельзя было допустить ни одного неверного шага.

В кухне никого не было; служанки все еще не появились, вероятно, замешкавшись у себя в спальнях. Нефертари прошлась по комнатам, постучав в каждую дверь: никакого ответа. Удивившись, она решила войти.

Никого.

Какая муха укусила этих служанок? Обычно они были такими дисциплинированными и ответственными. Сегодня не праздник и не выходной, но даже в такие дни всегда были слуги, выполнявшие нужную работу. На обычном месте не оказалось ни свежего хлеба, ни пирожных, ни молока. И это за четверть часа до завтрака царицы!

Нефертари растерялась. Какая еще катастрофа обрушилась на дворец?

Она побежала на мельницу: может быть, беглецы оставили там какие-нибудь припасы. Но там было одно зерно; перемалывать его, готовить хлеб, разогревать печь, чтобы приготовить его, — на все это ушло бы слишком много времени. Туйа непременно обвинит свою экономку в небрежности и непредусмотрительности и быстро отправит ее восвояси.

К предстоящему унижению прибавилось и чувство грусти от того, что придется расстаться с царицей; эта напасть заставила ее почувствовать, насколько сильно она привязалась к великой царской супруге. Лишиться возможности служить ей было для девушки невыносимо.

— День обещает быть великолепным, — прозвучал важный голос у нее за спиной.

Нефертари медленно обернулась.

— Вы, регент царства, здесь…

Рамзес стоял, прислонившись к стене и скрестив руки на груди.

— Мое присутствие доставляет неудобства?

— Нет, я…

— Что касается завтрака моей матушки, не беспокойтесь: служанки доставят ей его в обычный час.

— Но… я никого не нашла!

— Разве это не ваше любимое изречение: «Совершенное слово скрыто лучше, чем зеленый камень; и все же его можно найти у служанок, тех, что работают на мельнице»?

— Должна ли я думать, что вы специально удалили всех слуг, чтобы заманить меня сюда?

— Я предвидел, что вы станете делать.

— Вы хотите, чтобы я молола зерно ради вашего удовольствия?

— Нет, Нефертари; я жду совершенного слова.

— Сожалею, но вынуждена вас разочаровать; я его не знаю.

— А я убежден в обратном.

Она была невероятно хороша, вся светилась; в ее взгляде отражалась глубина небесных вод.

— Может быть, вам не придется по душе моя откровенность, но я считаю вашу шутку признаком не слишком хорошего вкуса.

Регент, казалось, немного опешил.

— Это слово, Нефертари…

— Все думают, что вы еще в Абидосе.

— Я вернулся вчера.

— И вашим первейшим делом было запереть служанок, чтобы нарушить мою работу!

— На берегах Нила я встретил дикого быка; мы стояли друг перед другом, и моя жизнь держалась на кончиках его рогов. И пока он на меня смотрел, я принял важные решения. Раз он не убил меня, я снова стал хозяином своей судьбы.

— Я счастлива, что вы остались живы, и желала бы, чтобы вы стали царем.

— Это мнение ваше или моей матери?

— У меня нет привычки лгать. Могу я идти?

— Это слово ценнее зеленого камня, и оно ваше, Нефертари! Предоставите ли вы мне счастливую возможность произнести его?

Молодая женщина поклонилась.

— Я ваша нижайшая слуга, регент Египта.

— Нефертари!

Она выпрямилась и гордо посмотрела на него. Достоинство ее было неоспоримым и ослепительным.

— Царица ждет меня на нашу утреннюю беседу, опоздание будет серьезным проступком.

Рамзес обнял ее и прижал к себе.

— Что мне сделать, чтобы ты согласилась выйти за меня?

— Попросить меня об этом, — спокойно ответила она.

47

Сети начал свой одиннадцатый год царствования с приношения дара гигантскому сфинксу Гизеха, охраняющему плато, на котором находились пирамиды фараонов Хеопса, Хефрена и Микериноса. Благодаря его неусыпному надзору, ни один непосвященный не мог проникнуть в эту святую землю, являвшуюся источником живительной силы для всей страны.

В качестве регента Рамзес отправился вместе с отцом в маленький храм, возведенный перед громадной статуей, представляющей собой лежащего льва с головой царя, смотрящего в небо. Скульпторы поставили стелу, на которой был изображен Сети, поражающий орикса, животного бога Сета. Борясь против темных сил, которые символизировало это животное пустыни, фараон, таким образом, выполнял свой первейший долг, выраженный этой охотой: поставить порядок вместо беспорядка.

Это место поразило Рамзеса; мощь, которая исходила здесь отовсюду, пронизала все его существо, до последней клеточки. После уединенности непритязательного Абидоса Гизех можно было сравнить с громогласным утверждением присутствия Ка, этой невидимой, но всюду присутствующей силы, воплощением которой в животном мире был дикий буйвол. Здесь все оставалось незыблемым; пирамиды разрушали время.

— Я вновь видел его, — признался Рамзес, — возле Нила, мы стояли друг против друга, и он смотрел на меня, как и в первый раз.